памятка неуверенным жертвам истории
А чего это многие вдруг расхныкались? Какая такая национальная катастрофа? При чём здесь девятое мая?
59 лет назад случилось взятье рейхстага, что в соответствии с нашим пониманием мироустройства положим за благо. О официальных двадцати миллионах и вообще о всех погибших, умученных и просто несущихся в колесе сансары будемте, если уж так хочется, скорбеть все остальные дни в году, ну или единично рыдать двадцать второго июня, а сегодня надлежит утереть невпопадные слёзы, хотя водку тоже оставьте в покое. Вина лучше выпейте красного. С жареным мясом. Скажем, с бараниной.
Всё нормально, поверьте. Если что -- вот корвалольчик. Хорошо ведь, что победили, правда? Ну, согласимся же с картезиански очевидным. Ну, нехотя… вполголоса… не для протокола, а? Я отвернусь. Согласны? Ну, другое дело.
Циническая правда, которую не утаить (правда выжившего; выжившего благодаря павшим; правда раба, несущего всучённую ему память, и труд памяти), состоит в том, что даже сверхвысокая цена не опровергает, не «упраздняет» победу как успешное отстаивание и в итоге сохранение собственной идентичности. Поздняк билеты возвращать, касатики. Ну разве что на полном ходу, в индивидуальном порядке, башкой вниз, в чорную канаву, это всегда пожалуйста, если чересчур невыносимо.
«Мы за ценой не постоим» может быть дурной этикой, какой-нибудь ужасной традицией, идиотизмом, азиатством и т.д.; но в качестве не императива, а констатации утверждение это неопровержимо. «Мы» для самих себя -- сверхценностны, потому что являются условием всяких прочих ценностей. Поэтому совокупность даже всех представляющих «мы» индивидуумов (за исключением, конечно, центрального символического тела, трансцендентно олицетворяющего всю эту общность -- в нашем примере это, ясно, Сталин), не покрывает сознательное живое поле, так именуемое.
Развитый мозг способен отменить жизнь тела; мы за ценой не постоим, если речь о сознании, «мы» (да и каждый из нас, пожалуй, тоже) охотнее станем трупом или подобием головы профессора Доуэля.
Скорбеть же нам, сейчас, в День Победы о павших (в день, кстати, их победы) значит отрицать смысл самой принесённой ими (или с помощью их) жертвы и вообще игнорировать своё законное место в истории.
Идентичные! Ку-ку!
С днём победы над фашистской гадиной!
59 лет назад случилось взятье рейхстага, что в соответствии с нашим пониманием мироустройства положим за благо. О официальных двадцати миллионах и вообще о всех погибших, умученных и просто несущихся в колесе сансары будемте, если уж так хочется, скорбеть все остальные дни в году, ну или единично рыдать двадцать второго июня, а сегодня надлежит утереть невпопадные слёзы, хотя водку тоже оставьте в покое. Вина лучше выпейте красного. С жареным мясом. Скажем, с бараниной.
Всё нормально, поверьте. Если что -- вот корвалольчик. Хорошо ведь, что победили, правда? Ну, согласимся же с картезиански очевидным. Ну, нехотя… вполголоса… не для протокола, а? Я отвернусь. Согласны? Ну, другое дело.
Циническая правда, которую не утаить (правда выжившего; выжившего благодаря павшим; правда раба, несущего всучённую ему память, и труд памяти), состоит в том, что даже сверхвысокая цена не опровергает, не «упраздняет» победу как успешное отстаивание и в итоге сохранение собственной идентичности. Поздняк билеты возвращать, касатики. Ну разве что на полном ходу, в индивидуальном порядке, башкой вниз, в чорную канаву, это всегда пожалуйста, если чересчур невыносимо.
«Мы за ценой не постоим» может быть дурной этикой, какой-нибудь ужасной традицией, идиотизмом, азиатством и т.д.; но в качестве не императива, а констатации утверждение это неопровержимо. «Мы» для самих себя -- сверхценностны, потому что являются условием всяких прочих ценностей. Поэтому совокупность даже всех представляющих «мы» индивидуумов (за исключением, конечно, центрального символического тела, трансцендентно олицетворяющего всю эту общность -- в нашем примере это, ясно, Сталин), не покрывает сознательное живое поле, так именуемое.
Развитый мозг способен отменить жизнь тела; мы за ценой не постоим, если речь о сознании, «мы» (да и каждый из нас, пожалуй, тоже) охотнее станем трупом или подобием головы профессора Доуэля.
Скорбеть же нам, сейчас, в День Победы о павших (в день, кстати, их победы) значит отрицать смысл самой принесённой ими (или с помощью их) жертвы и вообще игнорировать своё законное место в истории.
Идентичные! Ку-ку!
С днём победы над фашистской гадиной!