Читая Струмилина. Социализм и анархизм.
Станислав Густавович Струмилин (Струмилло-Петрашкевич) (17 [29] января 1877, Дашковцы, Подольская губерния - 25 января 1974, Москва, РСФСР, СССР) - советский экономист и статистик, академик АН СССР (1931). Герой Социалистического Труда (1967). Лауреат Ленинской (1958) и Сталинской (1942) премий. Один из авторов планов индустриализации СССР. Пятый классик марксизма.
Из книги «Проблемы социализма и коммунизма в СССР.» 1961:
Социализм строится в рамках государственной организации рабочего класса. Но было бы заведомо неправильным присвоить этой новой хозяйственной формации наименование «государственного социализма». Дело в том, что, строго говоря, до тех пор, пока социализм только еще строится, опираясь на весь аппарат государственной власти, его конечные цели еще не достигнуты, а в меру того, как они достигаются, государственные подпорки становятся для него, как костыли здоровому человеку, излишними. Управление людьми постепенно вытесняется управлением вещами, и новое общество, по учению классиков марксизма, освободившись от всякой нужды в аппарате государственного принуждения, сохранит за собой только функции общественной организации производственных процессов.
Известно, однако, что и анархисты своей конечной задачей считают построение безгосударственной системы народного хозяйства. Отвергая не только государственный аппарат принуждения, но и любые органы хозяйственного управления производством, страшась любого соподчинения и регламентации в распорядке коллективного труда, они слишком примитивно представляют себе всю сложность кооперации общественного труда и ее требований на современном уровне развития производства, науки и техники.
Они мечтают о таком хозяйственном строе, в котором все его составляющие ячейки образуют из своих сочленов, на добровольных началах, товарищеские трудовые коммуны, которые, сохраняя каждая за собой полную хозяйственную автономию и независимость, станут обмениваться между собой и избытками своей продукции, и взаимными услугами на тех же началах добровольных соглашений и полной договоренности.
В основу такой хозяйственной организации кладется крайняя Децентрализация всех ее функциональных подразделений, при наличии которой согласованность их действий вообще и направленность их в интересах всего общества в целом ничем конкретно в столь разобщенной и рассыпанной их храмине не обеспечены.
Совершенно ясно, что в качестве хозяйственных ячеек, расположенных в различных природных условиях и в неравных условиях техники и организации труда, разные коллективы будут различаться и эффективностью своего труда. Значит, в условиях современного разделения труда и неизбежности широчайшего обмена деятельностью или продуктами различных коллективов одни из них неизбежно окажутся в лучшем положении, чем другие. Возникнет, стало быть, и растущее Имущественное неравенство таких анархических коммун, и взаимные их претензии и раздоры в расширенном их воспроизводстве. Как же удастся все это предотвратить в условиях полной децентрализации, а, следовательно, и без планового развития всего народного хозяйства?
Положиться на стихийные законы рынка? Но это будет возврат к капитализму. Собраться на съезд всех коммун, договориться обо всем и организовать плановое хозяйство? Но это будет уже коммунизм, требующий объективно необходимой кооперации действий всех трудящихся в пределах единого хозяйственного их плана. И смогут ли анархисты даже на таком съезде о чем-либо договориться? Интересы отдельных коммун неизбежно будут многократно сталкиваться между собой, но «безначальный» анархизм, отвергая даже председателей на своих собраниях вынужден будет и все свои хозяйственные споры решать, не прибегая к помощи уполномоченных на то авторитетных арбитров или иных вышестоящих инстанций. Большинством голосов здесь тоже нельзя себе подчинить волю меньшинства, ибо и авторитет большинства, как и все другие, начисто отвергается анархистами. Как же будут здесь решаться такие споры? Может быть, попросту, бросая жребий? Орел или решка? Но там, где сеется недоверие к возможностям коллективного человеческого разума и доброй воли большинства, и без того возобладают стихийные силы случая и слепые законы рынка. И экономически сильнейшие из автономных коммун возобладают над слабейшими, точно так же, как это наблюдается в буржуазном обществе, где все предпринимательские организации вполне автономны и пользуются неограниченной свободой взаимной конкуренции между собой.
Социалистическое общество поощряет соревнование своих трудовых коллективов. Но здесь это никогда не ведет ко вреду слабейших из них, ибо и материальные фонды отдельных трудовых коллективов составляют всенародное достояние, и каждый отдельный коллектив, как часть всего общества, не противополагает себя ему, а соподчиняется общим его задачам, а потому и результаты труда всех и каждого из них в отдельности становятся достоянием всего общества. Интересы разумной координации всех усилий общества к достижению наилучших результатов предполагают и планомерную субординацию взаимодействующих сил на общем трудовом фронте, и товарищескую дисциплину труда на любом из отдельных его участков. Эта дисциплина, вытекающая не из принуждения, а из солидарности людей, сознательно поставивших перед собой общие цели, и становится крепчайшим цементом, связующим все центробежные устремления отдельных членов общества, как рассыпанные на стройке кирпичики, в единый трудовой монолит социализма.
В социалистической кооперации труда между интересами общества и отдельных его сочленов не мыслится никаких непримиримых, существенных противоречий, а несущественные будут, несомненно, со временем изжиты. Но всюду, где хозяйственные интересы частных групп или отдельных лиц еще вступают в противоречие с общественными, коммунисты решительно оказывают предпочтение общим, всенародным интересам перед любыми более частными или индивидуальными. И в этом, пожалуй, наиболее резко сказывается расхождение мировоззрений социализма и анархизма.
Анархисты, даже из тех, кои именуют себя анархистамикоммунистами, безусловно выше всего ставят индивидуальные интересы личности, ее ничем не ограниченную свободу и независимость, и там, где они еще не достигнуты, общественные интересы, по мысли анархистов, должны отступить перед высшими интересами этой самодержавной личности. Доводя во имя свободы личности до абсурда свой принцип безначалия, анархисты, даже на всех своих собраниях, обходятся без председателя. Однако едва ли тот же принцип безначалия осуществим даже в каждой мелкой трудовой коммуне, и он заведомо не осуществим во всем общественном производстве современного типа.
Можно себе представить и производственный труд коллектива без наличия всяких «затейников», и «запевал», его организующих, если дело идет о самых примитивных формах его организации, скажем, в замкнутом натуральном крестьянском хозяйстве или в еще более первобытной семейной «задруге» древних славян, где в течение целых поколений повторяются одни и те же приемы и орудия труда, и один и тот же трудовой распорядок. Но можно ли обойтись без больших и малых организаторов, конструкторов и инструкторов, бригадиров и звеньевых в таких сложных трудовых коллективах, как современные колхозы и совхозы, фабрики и заводы, где каждый день новая техника обусловливает новые производственные условия и требует в небывалых еще масштабах новых организационных схем и решений. Без творческой инициативы, а стало быть, без организаторов и запевал, режиссеров и дирижеров, на одном лишь повторении устаревших программ и опостылевших шаблонов в таком хозяйстве далеко вперед не уедешь. А назад, к застойным формам примитивной задруги, возврата ведь нет. И, конечно, анархическую идею организовать все грядущее общественное производство без организаторов, как некий персимфанс мирового масштаба, можно рассматривать лишь в качестве реакционной утопии или прекраснодушных мечтаний и безответственной маниловщины.
К сожалению, к беспочвенным идеям «безначального» анархизма примыкают в известных отношениях и гораздо более трезвые деятели анархо-синдикализма. В некоторой степени влияние тех же идей нашло свое отражение и в Югославии.
Ярче всего, пожалуй, оно сказывается в крайней децентрализации управления предприятиями страны. Каждое из них управляется автономно, само определяет состав и цены своей продукции, самостоятельно снабжает себя необходимым сырьем и материалами, сбывает свою товарную продукцию и реализует накопления. Полноправным организатором и исполнителем всех этих действий является сам трудовой коллектив каждого предприятия. Государственные центры почти ни в чем не ограничивают такой независимости самоуправляющейся низовой сети предприятий, если не считать самых общих плановых директив и значительных отчислений в госбюджет из текущих накоплений этих предприятий.
Полная автономия и независимость действий каждого из отдельных звеньев народного хозяйства никак не укладывается в рамки единого плана развития всего социалистического общества. Исключая возможность достаточной координации и соподчинения усилий каждого из таких разобщенных звеньев общим интересам страны, такая организация хозяйства отнюдь не гарантирует от накопления в нем острых противоречий и серьезных производственных диспропорций. А к чему это может привести, нас учит опыт капиталистической организации труда, где каждый предприниматель, тоже вполне независимо от всех других, ведет свое частное хозяйство, а в общем результате их совокупной деятельности получается, как известно, анархия производства.