Harjumaa
Есть места на побережье, где ветер, кажется, не стихает никогда. Тем естественнее прижимать к шее поднятый воротник куртки на мысе Пакри в день, когда на всём побережье ожидается солнечная безветреная погода. Замёрзнуть здесь можно даже летом - как, впрочем, и вообще в Эстонии - а зимой и подавно невозможно найти укрытие от порывов промозглого балтийского ветра. Балтийско-Ладожский уступ, а в местной терминологии глинт - от датского Klint - достигает на оконечности полуострова двадцати пяти метров в высоту.
При Пётре I, когда в Ревельском заливе шторм почти совершенно разрушил всю гавань и разбил корабли "Антоний" и "Фортуна", на Пакри поставили маяк и на месте небольшой гавани Рогервик хотели заложить крупный военный порт. Пётр сам наметил место и всего приезжал сюда шесть раз, а к концу жизни как-то заметил, что если бы земли эти в 1702-м году принадлежали ему, то столицу он бы заложил не на Неве. Однако строили замену Кронштадту почти на пустом месте, работы стоили дорого и продвигались медленно; построенные здания гнили, крепость голландского проекта по назначению так и не использовали; наследовавшие трон монархи приезжали в переименованный в Балтийский порт Рогервик надзировать за воплощением замысла Петрова, пока наконец при Екатерине, изначально велевшей порт закончить, работы, лишившиеся всякой перспективы, не остановились. А преимущество у Балтийского порта перед Кронштадтом и Ревелем, до которого всего 55 километров, в незамерзающей гавани. Только в самые суровые и редкие на Балтике зимы море покрывалось льдом, в остальные же было открыто для судоходства. Поэтому, когда из Петербурга проложили в Ревель железную дорогу, то повели её и дальше на запад до Балтийского порта.
Мыс Пакри
Последними монаршими особами, почтившими высочайшим визитом Балтийский порт, были Николай II и кайзер Вильгельм: сколь дружелюбна бы ни была атмосфера при их встрече, предотвратить скатывание к войне они уже не могли или не желали. Сам город оставался преимущественно военным: помимо порта для маневренных сил флота здесь были береговые батареи; но особенно усилилось военное присутствие на полуострове перед Второй Мировой войной. Оборудовали аэродром, позиции для тяжелых железнодорожных орудий; в сменивший название на Палдиски город перешли советские подводные лодки. Всё это просуществовало около года, и при оступлении летом 1941-го батареи взорвали, а часть тяжелого оборудования, в его числе железнодорожный состав, сбросили в море со скалы. В отличие от многих других подобных сооружений, разрушенные взрывами бетонные орудийные блоки 22-й батарии на Пакри к памятникам истории и архитектуры отнесены не были, их частично срыли в 2010-м. После войны и подводники, и артиллеристы вернулись в Палдиски, ставший закрытым городом, а после отделения Эстонии потерявший десять из четырнадцати тысяч жителей.
Берёзовая роща в апреле
Апрель - безрадостная пора в лесу. На полях снег уже почти сошёл и лишь в тени старых елей продолжает лежать ещё несколько недель. Днём тёплый дневной воздух растапливает верхние слои, которые, застывая за ночь, образуют прочный наст. Кабаны, всю зиму с усердием протаптывавшие тропинки на просеках, превратили их к апрелю во вконец непроходимые, из-за неравномерно утрамбованного и затем подтаявшего снега, минные поля с многочисленными следами жизнедеятельности.
Невразумительная попытка сходить в поход в апреле. Поддержим же Кису Воробьянинова на его пути чере Паункюлаские высоты.
Из всех зверей в это время самую стойкую неприязнь вызывает лось - обладатель болотоходных следов наст подлейшим образом не проминает. А ведь если бы он проваливался, то к огромной для себя радости обнаружил бы под снегом не почву, а десять сантиметров чистейшей талой воды. Человек же с каждым шагом погружается на двадцать-тридцать сантиметров - но не раньше, чем перенесёт весь свой вес на одну ногу и станет беспомощным перед лицом неминуемой потери равновесия.
Водопад Ягала
К маю последний снег находит сходит, хотя в глубине лесов ещё и в июне можно порой найти оплывшые глыбы почерневшего льда. Реки окончательно освобождаются ото льда и разливаются на поля. Особенно полноводны становятся и два водопада харьюского уезда: Ягала и Кейла-Йоа. В Ягала, на разрушенной гидроэлектростанции Тарковский снимал сцены для своего "Сталкера". Кейла же известен имением шефа жандармов и героя Отечественной войны Александра Бенкендорфа, а поже и князей Волконских - замком Фалль. Долгое время пребывавший в запустении замок начали наконец реставрировать и вскоре, возможно, его внешний вид перестанет диссонировать с его исторической значимостью.
Река Пирита, колодец в Тухала и Синий источник в Саула
Судоходных рек в уезде нет, хотя, возможно, когда-то были: одно из древних поселений археологи нашли на берегу реки Пирита и сочли, что жизнь в нём угасла вследствие обмеления русла. Современное название эта река получила значительно позже по стоявшему в устье монастырю святой Бригитты. Руины разорённого русским войском ещё во время Ливонской войны в 1575-м году и окончательно сожжённого спустя два года монастыря до сих пор украшают таллинский пейзаж в районе, в бытность свою деревней носившем название Бригитовки.
Колодец Тухала и берег реки Пирита в апреле
Выше по течению русло Пирита предельно извилистое; ровные участки приходятся только на рукотворно спрямлённые мелиораторами места, да и то рядом всегда заметны следы зигзагообразного естественного русла. Вблизи реки есть небольшая деревушка с неблагозвучным названием Тухала. Известна она колодцем, который в сезон таяния снегов извергает воду в огромных объёмах и с немалой скоростью. Явление это, впрочем, не ежегодное - да и снег нынче не каждый год выпадает - но всё же довольно регулярное. В нескольких километрах от Тухала в волости Кóзе есть ещё одно памятное место - Синие источники или Синиалликад. Из трёх небольших озёр синий оттенок, правда, имеет лишь одно: песок в двух других соотвественно белого и чёрного цвета. В дохристианские времена источники почитались священными.
Мызы Шели и Лайтсе (нем. Лайц)
Возле места, где Пирита впадает в Финский залив, заметны развалины небольшого поместья. За высоким забором виден покосившийся господский дом и службы с провалившимися крышами. Чуть поодаль на песчаном холме стоит фамильная усыпальница Кохов, недавно отремонтированная, в противоположность поместью, на деньги потомков. За усадьбой в обрывистом берегу долины в советское время оборудовали подземный узел связи, прозванный в народе "Орбитой" - возможно, от позывного воинской части, достоверные сведения о котором, впрочем, отсутствуют. Со связью связана ещё одна мыза харьюского уезда - Лайтсе, или, на немецкий манер, Лайц. Монументальное по меркам небольшого посёлка здание радиоцентра с гербом Советских Социалистических республик над входом, предворяемым тисовой аллеей, и антенное поле возникли прямо за неоготическим замком конца 19-го века. Мыза, однако, всё же пережила своего неожиданного архитектурного конкурента: к началу 2000-х от вещания на длинных волнах отказались и центр, неудачно пытавшись сбыть с аукциона, бросили.
Ревельский (Таллинский) замок и крепостные стены; руины монастыря Падизе (справа-внизу)
Средневековые руины чуть в сторое от дороги по пути из Кейла в Хаапсалу. Братию цистерцианцев в Падизе разогнала даже не Реформация и не полки Ивана Грозного, а последний ландмейстер Ливонского ордена Готхард фон Кетлер. Магистр счёл, что хорошо укреплённый монастырь могут занять шведы, а потому монахов прогнал, монастырь объявил крепостью Ордена и поставил своих людей для защиты. Замок постепенно пришёл в ветхое состояние и тогдашний землевладелец построил напротив небольшой хозяйский дом в неоклассическом стиле. Мощная надвратная башня обвалилась в начале XX века; то, что осталось стоять от старого монастыря, законсервировали к 1960-м годам и с тех пор время от время укрепляют опасные участки.
Тюрьма Мурру в Румму :)
Со смотровой башни монастыря хорошо видна белая гора - единственная, наверно, во всём уезде крупная возвышенность. Террикон в Румму возник при разработке карьера по добыче известняка. Высота отвала из различных фракций известняковой породы достигает 70 метров. Долгие годы в карьере работали заключенные местной тюрьмы. В 1970-е годы население двух колоний, расположенных у карьера, достигало 5 тысяч. Здесь работало профтехучилище, готовившее трактористов, сварщиков и других прикладных специалистов. В начале 90-х законы поменялись, использование труда заключенных запретили. Разработка карьера на коммерческой основе была малорентабельной, и работу забросили. Из карьера требовалось откачивать воду, и когда выключили насосную станцию, он стал постепенно заполняться. Хотя вода прибывала медленно, никто не побеспокоился о брошенной в карьере технике. Администрацию тюрьмы она видимо, не интересовала. Экскаваторы так и остались на дне, пока их частично не вытащили в 2008-м году. Террикон постепенно размывается дождями, вымывающей из массы известнякового грунта тысячи сигаретных окурков, а на месте бывшего карьера образовалось озеро с прозрачной зелёно-голубоватой водой.
Румму
Рядом с Румму расположен посёлок Васалемма (Вазалемма, нем. Wassalem). В нём добывали так называемый "васалеммский мрамор" - доломит - использовавшийся при строительстве в том числе и в Петербурге. На окраине самого посёлка стоит здание мызы в неоготическом стиле из местного же "мрамора". Сейчас это школа, а построено оно было в 1894-м году для Эдуарда Карла Эвальда фон Баггехуфвудта (Eduard Karl Ewald von Baggehufwudt). Для провинции постройка выглядела не менее замысловато, чем имя хозяина.
Что в наше время принято делать с фотографией, далёкой от совершенства не только содержанием, но и техническим испольнением? Исказить цветовой баланс, выразив этим всю глубину собственного творческого восприятия мира и оригинальности мышления.
Советских ГАЗов и ЗИЛов на дорогах в Харью уже почти не встретить. Остались они только в небогатых хозяйствах и отдалённых деревнях, границ которых почти никогда не покидают. Многие доживают свой век вдоль просёлочных дорог и на окраинах сельских населённых пунктов. На побережье ещё часто можно встретить старые рыболовецкие судёнышки, давно не использующиеся по прямому назначению. Да и выгода от добычи рыбы в Финском заливе почти нулевая.
Однажды где-то на территории бывшей пограничной заставы нашёлся целый автобус - телевизинная аппаратная.
Станция Лайтсе
Однако не все уголки страны столь явно затронуты техническим прогрессом: кажется, на некоторых хуторах время замерло где-то в 1970-х. С покосившимися деревянными домиками соседствуют особняки остзейской знати. В XVI веке один из местных помещиков, Иоганн Юксклюлл (Johann Uexküll), внёс свой посильный вклад в борьбу местного населения с немецкими землевладельцами в своём собственном лице, за что попал на плаху, но был не забыт историей и в будущем укрсил своим именем соответствующу главу в учебниках истории. По действовавшим тогда в Ревеле законам, проживший в городе больше года и шести недель (в романтической версии: одного года и одного дня) человек крепостным более считаться не мог, и если таковым являлся - обретал формальную свободу. Эта правовая норма не вызывала большого воодушевления в среде помещиков, однако же крестьяне, имевшие иной взгляд на собственное положение, пытались скрыться за Ревельской крепостной стеной как в будущем восточные немцы за Берлинской - отчаянно, постоянно, но обыкновенно неудачно. Иоганн Юксклюлл ей вовсе пренебрёг, когда в 1535-м году встретил в Ревеле перебежчика из числа своих пеонов. Крестьянина забрали в Ризенберг и там долго и в изощрённой форме объясняли всю несправедливость его поступка. Объясняли уже, конечно, не самому убежавшему (судя по описанию пыток, вряд ли он пережил и половину), а всем иным прочим. Родственники потерпевшего по факту столь явного оскорбления средневекового права обратились в Ревельский магистрат, и тот принял меры к задержанию помещика, как только последний появился в городе. Юкскюлл на процессе вёл себя вызывающе, предлагал судьям деньги - но жизнь свою окончил раньше запланированного. Вот такая история борьбы против феодального гнета.
Усадьбы Нойе-Ризинберг (совр. Риисипере) и Колк (совр. Колга, снизу-слева)
Другим большим имением в уезде был Колк (нем. Kolck). Когда датчане завоевали север Эстонии в начале XIII века, их король Вальдемар III даровал земли своему сыну Кнуту, но тому они были, видимо, без надобности, и в 1230-х Кнут продал землю монахам-цистерцианцам с Готланда. В 1519-м году аббат Иоганн Бонсак уступил принадлежащие ордену земли в Эстонии королю Дании, Норвегии и Швеции - Кристиану II. Когда последовало вторжение русских войск и длительная Ливонская война, Колк находился в руках епископского штифтфогта с многообещающим именем Кристофа фон Мюнгхаузен. В 1558-м году московиты Колк взяли, но уже к 1581-му году в северной Эстонии утвердились шведы. За военные заслуги их король Иоганн III наградил имением своего военачальника Понтуса Делагарди (Pontus De la Gardie), француза по происхождению. К слову, четыре года спустя Понтус утонул в Нарве.
Приходская церковь Нисси возле Нойе-Ризинберга (совр. Риисипере) и берега реки Пирита недалеко от устья
К этому моменту ещё стояла часть цистерианских построек, но после захвата имения поляками в 1602-м году большинство из них сгорело. Поляков выгнали из Эстонии, и поместье вернулось к прежнему владельцу. За 1626-1642-й годы Якоб Делагарди привёл имение в порядок и построил новый двухэтажный господский дом. Его сыновья продали Колк своей сестре Кристине, в замужестве графине Стенбок. Мыза затем поменяла несколько хозяев и вернулась к Стенбокам в 1723-м году. Имение, в том числе за счёт развития винокуренного дела, стало приносить значительный доход. Барский дом расширили; в 1768-м году в нём останавливалась Екатерина II на пути в Ревель. Новые и окончательные перестройки последовали в 20-х годах XIX века с вхождением в моду стиля классицизма. Последние довоенные хозяева поместья, дети графа Петра Михайловича Стенбока, в 1939-м году перебрались в Швецию. Теперь Колк часто упоминают в связи с Лахемааским национальным парком, от границ которого поместье отделяет от силы сотня метров, но сравнительно запущенное состояние не даёт конкурировать с устоявшимися туристическими достопримечательностями в Палмсе, Сагади и Вихула.
Роща в устье реки Пирита
ывпыв
Туннельные склады в Астангу
Перед Первой Мировой войной в районе Ревеле шли титанические по размаху работы по обустройству оперативной базы Балтийского флота и Морской крепости Императора Петра Великого - МкИПВ. Артиллерийские и минные погреба базы - после нескольких изменений в проекте - устроили в известняковой скале за городом. В глинте пробивали туннели в форме латинской буквы U общей длиной свыше километра. Не все успели доделать; отходя, взорвали входы. Гораздо позже, в первые мирные годы после Второй Мировой, два туннеля восстановили советские инженеры для использования по прямому назначению. Остальные пребывают в том же состоянии, в котором их оставили российские строители в 1917-м: даже деревянные леса местами ещё стоят.
Огневая точка пограничной заставы на полуострове Кабернеэме; берег в Табасалу и Лохусалу к западу от Таллина
Военное строительство - в силу масштаба и грандиозности некоторых возводимых объектов - вообще сыграла значительную роль в формировании ландшафта уезда. Типична история полуострова Суурупи на полпути между Таллином и Палдиски: батареи морской крепости строили до Первой Мировой, батареи Береговой обороны Балтийского района перед Второй Мировой, и новые батареи взамен взорванных вскоре после войны. Слои бетонных сооружений, часто один поверх другого, сохранились и будут ещё долго возвышаться среди молодого хвойного леса. Более позднее военное строительство подобной монументальностью не отличалось. По стране, особенно вдоль побережья, разбросаны десятки позиций зенитно-ракетных комплексов С-125 "Печора" - но бывшие воинские части поглощаются лесом и лет через пятнадцать-двадцать окончательно исчезнут с карт. Пограничные заставы, стоявшие на берегу через каждые несколько километров, где-то приватизированы и переданы в жилые дома, а где-то разрушены. В прошлом рыбацкая деревушка. Википедия, например, считает, что в этих водах ловили рыбу для монахов монастыря св. Бригитты в Ревеле. Теперь у небольшого причала стоят в основном яхты. Здесь обитают подлые, злые, немотивированно жалящие осы.
