Духовная жизнь в Османской Турции (окончание)
Все эти тарикаты, хоть и различались своими обрядами, выполняли несколько важных функций внутри Османского турецкого общества. Силсила, инициатическая цепь, соединяющая живых, через умерших наставников ордена, с самим Пророком, была доказательством интеграции Анатолии или Румелии, несмотря даже на их совеем недавнее обращение, в русло Исламского сообщества. Текке каждого тариката давало как убежище от потрясений внешнего мира, так и способствовало размышлению о его бренности. Некоторые суфии, в частности календары, избирали себе жизнь странствующих нищих, другие становились хюджренисинс, постоянных обитателей обителей. Но абсолютное большинство оставалось частью широкой общественной матрицы, следуя принципу хальват дар анджуман - «духовное уединение посреди общества». Многие турки в большинстве повседневных аспектов своей жизни руководствовались учением шейхов, при этом посвящение (байат) в орден было очень важным ритуалом для молодых людей. Через участие в чтениях и песнопениях в обителях, новое поколение знакомилось с обширным корпусом турецкой литературы, а в мевлевийских текке также прививалось знание персидской литературы. Обители также были местами, где организовывалась общественная благотворительность, которая требуется от благочестивых мусульман. Путешественники, даже из других тарикатов, могли найти гостеприимство в их стенах. Особенные трапезы устраивались во время Рамадана и пяти «свечных ночей» (кандил геджелери) года. Столовые для бедных, медицинские услуги, общежития для студентов или других нуждающихся, приюты для уволенных служащих, посредничество для семейных и племенных споров - все эти и многие другие общественные услуги постоянно предоставлялись большинством дервишеских обителей.[xxiii]
Не редко, текке прилегало к могиле святого, и в таком случае, называлось дерга. Сподвижники посещали могилу Пророка в ранние времена Ислама, и, следуя за этим прецедентом, многие мечети включали в себя могилы или же пристраивались к ним. Например, мечеть Омейядов в Дамаске, куда ходил молиться Ибн Теймия, включает в свой комплекс купольный мавзолей Яхьи (известного также как «Иоанн Креститель»). В Турции эта традиция продолжилась, и созерцательные посещения (зиярет) могил (тюрбе) важных святых и воинов остаются значительной частью консервативной религиозной жизни. Сподвижник Пророка Абу Айюб аль-Ансари покоится в могиле у Золотого Рога, к которой примыкает двор, где на протяжении столетий новые султаны вступали на престол, опоясываясь мечом, часто полученным из рук Челеби мевлевийских дервишей.[xxiv]
Любое описание турецкой духовности не будет полным без упоминания о вкладе «текке» в музыкальную жизнь. Многие тарикаты, особенно Мевлеви и Хальвети, использовали музыкальные инструментальную музыку как часть своих церемоний (сама) и на протяжении столетий развился большой и весьма сложный репертуар, который стал плодотворной основой уже для турецкой музыки в целом. Отталкиваясь от византийских, исламских и фольклорных турецких прецедентов, Османская сакральная музыка в свою очередь повлияла на музыку двора, армии, и светскую музыку общества в целом. Гимновый жанр иляхи, часто на слова раннего дервиша Юнуса Эмре или бекташийских поэтов, накладывался на богатое разнообразие ритмичных паттернов и мелодий, помогая популяризировать мусульманское учение среди населения.[xxv]
Хотя танцы и ошибочные убеждения, которые скрывались за некоторыми текке, часто вызывали резкую критику улемов, тем не менее, можно сказать наверняка, что на протяжении всей Османской истории институт ильмийе благосклонно смотрел на большинство тарикатов. Самый известный из турецких муфтиев, Кемаль-паша заде (ум. 1534) дал фатву, в которой он хвалит испанского суфия Ибн Араби, [xxvi] тогда как его ближайший современник Ташкепрюзаде, автор наиболее полного биографического справочника ранних османских ученых, осыпает похвалой тех ученых, которые были также суфиями. Культовая жизнь мечетей, моральная дисциплина гильдий и эмоциональная близость текке, как правило, сосуществовали комплиментарно друг с другом, обеспечивая тройной источник питания для турецкой души.
Все вышеупомянутое относится к мусульманскому большинству. Но надо помнить, что Османская империя была также домом для больших еврейской и христианской общин, которые, несмотря на некоторые правовые ограничения, приспособились к статусу меньшинства, что позволило им жить и практиковать религию, в соответствии со своими законами и традициями. Мусульманское завоевание фактически сохранило греческую церковь от угрозы исчезновения со стороны растущей мощи латинского Запада. Как великий дука Лука Нотарас криво признался накануне завоевания: «Лучше увидеть над городом турецкий тюрбан, чем латинскую митру». [xxvii] Более того, судя по всему, мусульманский и православный миры переплетались друг с другом более чем просто в географическом смысле. Вполне вероятно, что многие из мистических практик исихастского движения, отстаиваемого Григорием Паламой, который провел год при османском дворе в дебатах с мусульманами, взяты из суфийских исламских практик.[xxviii] В целом, казалось что Османская система дает возможность мусульманам достичь совершенства посредством осуществления политической власти, тогда как христиане стремились (по их мнению) к совершенству, отказавшись от политической власти, как того требует их понимание Евангелия.
Такой баланс, однако, не способен к выживанию в современную эпоху.
[xxiii] Kara, Bursa’da, 43-7.
[xxiv] M. B. Tanman, ‘Settings for the Veneration of Saints’. Pp. 130-71 of Lifchez, op. cit.
[xxv] W. Feldman, ‘Musical Genres and Zikir of the Sunni Tarikats of Istanbul’. Pp. 187-202 of Lifchez, op. cit.
[xxvi] M. Saraç, Seyhülislam Kemal Pasazade: Hayaiı, Sahsiyeti, Eserleri ve Bazi siirleri (Istanbul, 1995), 66.
[xxvii] C. Imber, The Ottoman Empire 1300-1481 (Istanbul, 1990), 150.
[xxviii] S. Runciman, The Great Church in Captivity (Cambridge, 1968), 136-8.
Абдуль-Хаким Мурад (Тимоти Винтер), октябрь 2005 г.
Не редко, текке прилегало к могиле святого, и в таком случае, называлось дерга. Сподвижники посещали могилу Пророка в ранние времена Ислама, и, следуя за этим прецедентом, многие мечети включали в себя могилы или же пристраивались к ним. Например, мечеть Омейядов в Дамаске, куда ходил молиться Ибн Теймия, включает в свой комплекс купольный мавзолей Яхьи (известного также как «Иоанн Креститель»). В Турции эта традиция продолжилась, и созерцательные посещения (зиярет) могил (тюрбе) важных святых и воинов остаются значительной частью консервативной религиозной жизни. Сподвижник Пророка Абу Айюб аль-Ансари покоится в могиле у Золотого Рога, к которой примыкает двор, где на протяжении столетий новые султаны вступали на престол, опоясываясь мечом, часто полученным из рук Челеби мевлевийских дервишей.[xxiv]
Любое описание турецкой духовности не будет полным без упоминания о вкладе «текке» в музыкальную жизнь. Многие тарикаты, особенно Мевлеви и Хальвети, использовали музыкальные инструментальную музыку как часть своих церемоний (сама) и на протяжении столетий развился большой и весьма сложный репертуар, который стал плодотворной основой уже для турецкой музыки в целом. Отталкиваясь от византийских, исламских и фольклорных турецких прецедентов, Османская сакральная музыка в свою очередь повлияла на музыку двора, армии, и светскую музыку общества в целом. Гимновый жанр иляхи, часто на слова раннего дервиша Юнуса Эмре или бекташийских поэтов, накладывался на богатое разнообразие ритмичных паттернов и мелодий, помогая популяризировать мусульманское учение среди населения.[xxv]
Хотя танцы и ошибочные убеждения, которые скрывались за некоторыми текке, часто вызывали резкую критику улемов, тем не менее, можно сказать наверняка, что на протяжении всей Османской истории институт ильмийе благосклонно смотрел на большинство тарикатов. Самый известный из турецких муфтиев, Кемаль-паша заде (ум. 1534) дал фатву, в которой он хвалит испанского суфия Ибн Араби, [xxvi] тогда как его ближайший современник Ташкепрюзаде, автор наиболее полного биографического справочника ранних османских ученых, осыпает похвалой тех ученых, которые были также суфиями. Культовая жизнь мечетей, моральная дисциплина гильдий и эмоциональная близость текке, как правило, сосуществовали комплиментарно друг с другом, обеспечивая тройной источник питания для турецкой души.
Все вышеупомянутое относится к мусульманскому большинству. Но надо помнить, что Османская империя была также домом для больших еврейской и христианской общин, которые, несмотря на некоторые правовые ограничения, приспособились к статусу меньшинства, что позволило им жить и практиковать религию, в соответствии со своими законами и традициями. Мусульманское завоевание фактически сохранило греческую церковь от угрозы исчезновения со стороны растущей мощи латинского Запада. Как великий дука Лука Нотарас криво признался накануне завоевания: «Лучше увидеть над городом турецкий тюрбан, чем латинскую митру». [xxvii] Более того, судя по всему, мусульманский и православный миры переплетались друг с другом более чем просто в географическом смысле. Вполне вероятно, что многие из мистических практик исихастского движения, отстаиваемого Григорием Паламой, который провел год при османском дворе в дебатах с мусульманами, взяты из суфийских исламских практик.[xxviii] В целом, казалось что Османская система дает возможность мусульманам достичь совершенства посредством осуществления политической власти, тогда как христиане стремились (по их мнению) к совершенству, отказавшись от политической власти, как того требует их понимание Евангелия.
Такой баланс, однако, не способен к выживанию в современную эпоху.
[xxiii] Kara, Bursa’da, 43-7.
[xxiv] M. B. Tanman, ‘Settings for the Veneration of Saints’. Pp. 130-71 of Lifchez, op. cit.
[xxv] W. Feldman, ‘Musical Genres and Zikir of the Sunni Tarikats of Istanbul’. Pp. 187-202 of Lifchez, op. cit.
[xxvi] M. Saraç, Seyhülislam Kemal Pasazade: Hayaiı, Sahsiyeti, Eserleri ve Bazi siirleri (Istanbul, 1995), 66.
[xxvii] C. Imber, The Ottoman Empire 1300-1481 (Istanbul, 1990), 150.
[xxviii] S. Runciman, The Great Church in Captivity (Cambridge, 1968), 136-8.
Абдуль-Хаким Мурад (Тимоти Винтер), октябрь 2005 г.