Государство как произведение искусства. Часть 1
Данное эссе - размышления на тему, которую предложил Московско-Петербургский Философский Клуб. "Государство как произведение искусства". Интересная, парадоксальная, хотя и только на первый взгляд, тема. Она заставила меня сформулировать определенные мысли по поводу международных отношений, роли государства и культуры в современности. Но, в первую очередь, для меня она выступила, наверное, чем-то вроде интеллектуального тренажера. Странным образом моя "тренировка" вперемешку со смехом вызвала интерес в Клубе, да так, что и в РАН философии сходил, и на фуршете канапе поел, и публикацию обеспечили вот в этом издании. А еще забавно когда то самое издание фактически заканчивается твоими словами.
Здесь выкладываю более полный вариант (с послесловием там и т.п.), хотя букофф и так много.
Государство как произведение искусства
ВВЕДЕНИЕ
Концепция «государства как произведения искусства» никогда не теряла и до сих пор не теряет своей актуальности. Данная тема парит над воронкой, возникшей в результате встречного движения текущих трендов общественной жизни.
Тезис, выдвигаемый нами, таков: все существующие государства активно стремятся к идеалу «государства как произведения искусства» сегодня. Но почему они к нему стремятся? Ответить на этот вопрос - вот задача, которая стоит перед нашим исследованием.
Но для того чтобы оно не превратилось в поток ассоциативных фантазий, необходимо к основным дефинициям привязать определения.
Основной теоретический вопрос заключается вот в чем. Что на ближайших двенадцати страницах мы будем понимать под «государством как произведением искусства»? Рассмотрим варианты толкования этого феномена, проанализировав само выражение. Первый вариант понимания подразумевает центральным, исходным понятием «искусство», а «государство» попадает в зависимость от него по причине того, что является продуктом, произведенным этим «искусством». Второй вариант в некотором смысле противоположен первому и подразумевает иное толкование прежде всего слова «произведение», которое в этом случае является девербативом и может заменяться словами «производство», «воспроизведение». Здесь мы можем наблюдать своеобразный переход количества в качество, или, если быть точнее, здесь государством зовется сам процесс произведения (воспроизводства) форм культуры и искусства. Третий подход обращается к «произведению искусства» как устойчивому выражению. Здесь государство сравнивается с полотном, с книгой или, скорее, с домом культуры, выставкой, музеем. Приближая данное определение к области политико-философского знания, мы можем рассматривать государство как гармонию, созданную неким творцом.
Только на первый взгляд кажется, что нам придется отдавать предпочтение какому-то одному из приведенных толкований. На самом деле в каждом из этих случаев имелся в виду один и тот же феномен. А тройное понимание позволяет лишь глубже проникнуть в сущность «государства как произведения искусства», показывая данный феномен в динамике, связывая все три понимания в одно неразрывное кольцо. Проясним заявленную выше мысль. Понимание государства как продукта культуры подразумевает строгую каузальную, импликативную связь, где государство возникает только тогда, когда есть культура, которая выступает стартером государственно-политического процесса. Она есть движущая сила государства, его вдохновение. В такой схеме государство выступает исполнителем, выразителем воли культуры, а сама она становится лоббистом, который непременно выступит за продвижение своих интересов. В чем же эти интересы? Они в большей своей части лежат в области продвижения, заботы о культуре, ее распространения в государстве. Эгоистическое и наиболее сильное побуждение культуры, вследствие довольно медленного внедрения ее идей в общественный дискурс, заключается в том, чтобы продвигать себя. Культура, по крайней мере, на первых порах, исполняя программу минимум, заинтересована в собственном пиаре. Кроме того, искусство осознает то, что ее влияние на государство обеспечено только до тех пор, пока оно (искусство) сильно, пока оно дотируется. Это тоже толкает его в политику заботы о себе. А результатом такой заботы с посредничеством государства является заполнение территории, лимитированной государственными границами, различными формами и проявлениями искусства. Как результат, государство наполняется духом культуры и приходит в равновесие, становясь на этой стадии подлинным «произведением искусства». Третья стадия не является концом пути, а в восточной циклической традиции переливается обратно в первую стадию, в самое начало. То есть культурная гармония выступает плодотворной почвой для подпитки государственных сил, для определения ее повестки дня.
Я. Буркхардт, говоря о рассматриваемом нами концепте, считал, что государство как произведение искусства - это государство, определяемое культурой. То есть в этом лаконичном определении он описывает «первую стадию» нашего цикла, непременно подразумевая дальнейшее движение круговорота культуры в государственном механизме как логичное, естественное и закономерное продолжение. Именно этот круговорот, способный развернуться из любой стадии своего движения, мы и описали выше.
В нашем только начавшемся исследовании мы не раз уже употребили слово «культура», а также «искусство». Нет сомнений, что в данной работе мы можем рассматривать эти концепты как взаимозаменимые. Доказательством тому служит определение из «первоисточника», данное выше, где, по сути, между этими понятиями ставится знак равенства. Культура, искусство - это продукты человеческой духовной (или материально-духовной) деятельности, как личной, так и общенародной. Культура - это и живопись, и литература, и музеи с театрами. Но, понимай мы искусство в такой узости, наше исследование получилось бы весьма ограниченным. Нам представляется необходимым понимать под культурой, а, следовательно, и искусством, также ментальность нации, придающую этой самой нации неповторимость. Точнее не саму ментальность, а те повседневные механизмы, тот еле уловимый каждодневный дух, который и делает из нации нацию. Нам кажется невозможным отделить то что зовется «произведениями искусства» от народного духа, который, между прочим, считался О. Шпенглером самым непосредственным проявлением культуры*. Подтверждения этого читатель не раз найдет в дальнейшем изложении наших мыслей.
* В отличие от живописи, музыки, литературы и остальных «искусств». Впрочем, идеи немецкого мыслителя точно ложатся на карту нашего исследования, так как то, что делают вышеперечисленные искусства и есть, правда отчасти, манифестация культуры народа.
А пока положим старт нашему исследованию, проверив на прочность данную концепцию в современных условиях.
ГОСУДАРСТВО КАК ОСНОВНОЙ ИСТОЧНИК КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ
Насколько современная эпоха дает развиваться миру в направлении идеала, описанного выше? В частности, почему к культуре мы привязываем именно государство? Почему мы считаем, что именно оно, а не частные или интернациональные силы могут взять культуру под опеку?
Чтобы ответить на эти вопросы для начала обратимся к истории. Время рождения этой концепции - XIX век. Это время Вестфальской системы, эпоха, когда мир представлял собой совокупность национальных государств как универсальных акторов. В эту пору было естественно все заботы возлагать именно на институт государства. Однако уже тогда пробуждался английский буржуазный дух, стремившийся оставить в руках государства лишь функцию ночного сторожа. Поэтому особенность концепции объясняет личность Якоба Буркхардта, который впервые и заговорил о «государстве как произведении искусства». Он учился в Берлине и Бонне, а также испытал влияние Леопольда фон Ранке, что сказалось на его глубоко государственнической концепции.
Итак, насколько соответствует этатистская концепция, рожденная в XIX веке, нашим временам? Конечно, двадцатый век внес свои коррективы, отраженные Н. Рерихом, который занимался продвижением идеи международного договора, то есть он уже втягивал в политико-культурную проблематику межгосударственные институты. Но к этому мы еще вернемся. Сейчас же нас интересует основа концепции, а именно - место государства в социально-духовной жизни людей, в сфере защиты объектов культуры.
Мы можем констатировать, что по сегодняшний день государство является самым надежным и последовательным культурным агентом, который единственный среди всех иных способен обеспечить духовно-культурный комфорт людей. Одним словом, с тех времен мало что поменялось. По крайней мере, в рассматриваемой нами культурно-политической сфере.
Само понятие государства в современном консервативном мире приобретает сакральный смысл. Вся текущая международная жизнь сходится на нем. В современном мире явно маячит тренд релокализации.
Это идет в первую очередь от того факта, что в современных условиях потребность в государстве - колоссальная. Все чаще политики обращаются к термину «государство безопасности», которое, по сути, является смягченным вариантом понятия «полицейское государство». Нужду в сильном государстве иллюстрируют практически все крупные события последнего времени. Рубиконом стал теракт 11 сентября 2001 года в США. Многие исследователи берут эту дату как точку отсчета новой эпохи. Действительно, западные страны за считанные годы после этой акции поспешили закрыть свои наивные объятия доверия и терпимости. Прямым следствием теракта стало принятие в 2002 г. Конгрессом США «Патриотического закона», расширявшего полномочия спецслужб. Свою порцию терактов получили и другие развитые страны в 2001-2005 гг., после чего в западных умах забрезжила ностальгия по сильному, «классическому» национальному государству. Наконец, красноречивым подтверждением того, что рубежи государства - не эфемерны, стала граница между Америкой и Мексикой, которая начала усиленно укрепляться с целью остановки массовой нелегальной миграции на север. Евросоюз, казалось бы, демонстрирует неподатливость трендам, но это только на неискушенный взгляд. На самом же деле последние события в этой политии говорят как раз о том же самом. Принятый в 2009 г. Лиссабонский договор являлся росписью ЕС в своей неспособности смело идти по пути наднационализации. Ведь намного более радикальная Конституция провалилась в 2007 г. и, чтобы не раздражать приверженцев национального суверенитета (евроскептиков), был разработан облегченный вариант конституции, который по понятным причинам потерял статус конституции и стал через два года называться просто договором (Лиссабонским), являющимся, по сути, Конституцией lights.
К чему это, собственно, было сказано? Мир в XXI веке наполнился осознанием того, что слепое доверие в современных условиях опасно. Либерализм может держаться только на доверии, самосознании, лояльности. Поэтому он сейчас сменяется закрытостью «классического» государства. Кто-то может разглядеть в этой современной закрытости «откат» от «прогрессивного» принципа демократии. В этом есть правда, но кто сказал, что демократия - это идеал и прогресс, а тем более, что именно в этом - сущность идеи «государства как произведения искусства»? Я. Буркхардт допускал существование данной идеи и в тираниях. Это он выразил в своей работе следующими словами: «в городах-республиках, так же, как и в государствах с тираническим образом правления, эта тенденция (появление государства как «сознательно задуманного построения, как произведения искусства» - Д.Г.) сказывается существенным образом и определяет как их внутренний облик, так и их внешнюю политику»*.
* Я. Буркхардт. Культура Возрождения Италии. Опыт исследования. http://www.gumfak.ru/kult_html/italy/content.shtml
Однако оставим тему демократии. Ведь даже «закрытие» государства не обязательно ведет к урезанию прав, а тем более к отказу от самосознания, самостоятельности и самоопределения. «Закрытие» государства означает по сути лишь то, что отныне государственные границы становятся рамками, формочкой, куда теперь и будет сыпаться благотворный песок культуры и искусств.
Сильное государство - несомненная мода в современных международных отношениях. США, являясь символом всякого новшества, представляют собой сильное единое государство. Правители не могут смотреть на то, как транснациональные угрозы нависают над его гражданами и ничего не предпринимать. Опасности, опасения, незащищенность существенно сказываются на моральном духе граждан. Угрозы могут поселить в сердцах граждан страх, равно как и чувство единения со своим народом. Но как и в одном, так и в другом случае гражданин приходит в одно и то же место - к государству. Там они все и скапливаются, объединенные общими убеждениями и общей задачей.
Что все это доказывает? Это доказывает особую ценность государства как феномена в современной эпохе. Это бесценный бриллиант, который жизненно необходимо беречь для того чтобы чувствовать себя в безопасности и комфорте. Ясно, что только оно может быть источником культуры и только на основе культуры оно сможет уберечь своих граждан в эпохи социальных катаклизмов.
НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ АКТОРЫ КАК КУЛЬТУРНЫЕ АГЕНТЫ
Негосударственные всполохи активности, будь то террористы, нелегальные мигранты или даже надгосударственные грозовые тучи ЕС, оказываются диверсантами, которые хотят расшатать или даже иногда уничтожить культуру и саму эстетику государства. Мы говорим о силах, которые убежали из-под теплого, но колючего одеяла государственного суверенитета и претендуют на независимость, в том числе культурную. Они иногда сами хотят быть источниками культуры, а некоторые даже используют ее, как машины используют бензин.
Итак, каково будущее этих фрондеров в сфере культуры? Возьмем транснациональные корпорации, работающие в сфере шоу- и медиа-бизнеса, как пример могущественных, независимых от государства субъектов, способных проводить свою политику в области культуры. Но это только на первый взгляд кажется, что многое в мире зависит от воли частных лиц. Штаб-квартира транснациональных корпораций размещена не в воздухе, а находится в чьих-то владениях, а значит и под чьим-то влиянием. Широко известна совместная деятельность американской администрации и «United Fruit Company» по свержению правительства Гватемалы в 1954 г. ТНК размещают свои резиденции также не на нейтральном участке, а на территории определенных государств. «Антикорпоративисты» забывают, что не только ТНК обладают рычагами влияния, но и принимающее государство имеет свои силы, которые зачастую перевешивают ресурсы корпораций. Ведь именно государство организует их инфраструктуру, обеспечивает их деятельность. Кроме того, чтобы внедриться в определенную культуру, ТНК приходится, следуя заветам «глокализации», подстраиваться под эту культуру. Что в данном случае влияет на что?
Особую категорию образуют общественные некоммерческие силы. Они в каком-то смысле так же как и государства могут выступать «произведениями искусства». В качестве примера можно вспомнить массовое образование «бойцовских клубов» после выхода одноименной книги, а особенно одноименного фильма. Но нас интересуют гораздо более влиятельные движения. Например, «движение за глобальную демократизацию» (которое иногда называют «новым антикорпоративным» или «антиглобалистским» движением). Что происходит с ним? В данное время - ничего хорошего. Внешние неудачи усугубляются внутренними проблемами, такими как, например, раскол, подобно государствам, на «север» и «юг». По-простому говоря - на «антиглобалистов» развитых стран и их коллег из «третьего мира». Последние, обладая желанием, не находят выхода своей энергии, а первых разлагает излишняя демократизация, децентрализация и табуированная тема дисциплины. Неспособность на мобилизацию дополняется отходом от дел радикального крыла, которое и было, как оказалось, генератором идей. Об отсутствии финансирования можно и молчать.
Все это играет на руку нациям-государствам, которые с любовью принимают своих «блудных сынов» назад под свою защиту. Дело даже не в том, что «нетрадиционные» акторы не способны в настоящих условиях являться подлинными «произведениями искусства». Просто именно государство является самодостаточным и ответственным институтом, который может действовать максимально разумно, как старший брат или отец (в отношении своих граждан или других субъектов политики).
Говоря о негосударственных акторах, нельзя не упомянуть ООН и прочие межправительственные организации. Дело в том, что ООН значительно окрепла за последнее время, по сравнению с биполярным периодом истории. Обратимся к статистике. С 1945 по 1990 г. Совет Безопасности смог всего дважды применить «право на вмешательство»; за это же самое время было развязано около 80 войн. С 1990 по настоящее время были зарегистрированы всего два случая вооруженного вмешательства без санкции ООН. За этот же период Совету Безопасности более чем в 10 случаях удавалось добиваться консенсуса и санкционировать международное вооруженное вмешательство. Это говорит нам о том, что авторитет организации возрос, а значит, что она и в сфере охраны культуры в необходимых случаях будет действовать намного эффективней, чем раньше. Определяющей роли ООН не помешают даже такие элитарные структуры как «большая восьмерка» и «большая двадцатка». Их легитимность до сих пор под сомнением, а эффективность деятельности падает с каждым годом: в последнее время «большая восьмерка» превращается из института, принимающего важные решения в форум для выявления новых проблем человечества.
Авторитет ООН в безопасности, и пока есть такая организация, человечество может быть спокойно за свое культурное наследие. Эта мирная организация вовсе не планирует становиться неким «мировым правительством» и тем самым претендовать на превращение в «произведение искусства». ООН слишком консервативная структура* для этого, и вследствие этого, более «международная», нежели «мирополитическая». Ее задача - способствовать мирному развитию (в т.ч. культурному) государств. Одним словом, движение к «государствам как произведениям искусства» в надежных руках.
* К тому же она, как выяснилось не так давно, слабо поддается реформированию.
ГОСУДАРСТВО И КУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
Но на всякую ли культуру может опираться государство? Любое ли творчество необходимо поддерживать для оздоровления внешнего и внутреннего климата?
Здесь, прежде всего, остро стоит вопрос культурного плюрализма. Может ли государство «погнаться за двумя зайцами»? Мы считаем такой сценарий невозможным. Если и «гнаться за двумя зайцами», то необходимо, чтобы они непременно бежали в одну сторону. Государство может опираться на культуру и определяться ей, только если она единая, только если она скрепляет общество. Государство принимает однозначные решения, следовательно - в культуре должен присутствовать хотя бы минимум объединяющего элемента. Поэтому мы приходим к дополненной концепции «государства как произведения единого искусства». Наш вывод подтверждается словами Н. Рериха о том, что первой обязанностью государства является поддержание и развитие духовной общности проживающего в нем населения.
Для политиков всех стран это вопрос чрезвычайной важности. Ведь культурное единство - это легкий на подъем народ, это взаимопонимание и отсутствие конфликтов, гармония, о которой мы говорили.
Жажда сплотить население проявляется в жарких дискуссиях на тему иммиграции, которые ведутся в либеральных демократиях по настоящее время. Ведь многим уже сложно сдерживать свое неодобрение в тесных стенах толерантности. Пока что мысли политиков и общественных деятелей западных стран сходятся на том, чтобы принимать эмигрантов, но только при условии того, что они смогут влиться в образцы поведения, принятые в этих странах.
Некоторые государства особенно болезненно воспринимают всякое вторжение со стороны инородных культур, для них идентичность особенно важна. Взять, к примеру, некоторые страны Восточной Европы, где институт государства, по сути, оказывается собственностью одной этнической группы. Например, Эстония и Латвия построили свои конституции на концепции «этнической демократии», из которой вытекает положение, когда лицам, не принадлежащим к этнонации, попросту не предоставляется гражданство. Схожие настроения чувствуются и в одной из самых значительных западных стран - во Франции. Сюда относится знаменитый запрет на демонстрацию религиозных символов в школах, который, несомненно, главным образом был направлен против исламского хиджаба. А осенью 2010 г. практически единогласным решением был введен запрет на ношение паранджи во Франции. Все указывает на то, что в России тоже будет сделан упор на культурное единство. Одно из надежных доказательств этой мысли - нынешние идеология, программа и ценности партии ЛДПР, которая особо чутко прислушивается к изменениям общественных настроений, к текущим чаяниям народа, к его дискомфорту, а соответственно - и ко времени.
Но мало для кого является секретом то, что обеспечение культурного единства России - задача не из легких. Мыслители нашей страны бьются над этой задачей еще со времен Б. Ельцина. А все из-за того, что проблема лежит в первичном коде РФ и сводится к вопросу: кто мы - национальное государство или «империя»*?
* Здесь под «империей» мы понимаем многонациональное государство, руководимое, чаще всего, какой-либо идеологией или идеей (не являющейся национальной).
Дело в том, что несмотря ни на какие попытки первого президента РФ сделать нас национальным государством, в России до сих пор уживаются множество разных трудно совместимых культур (как, в принципе, и идеологий). Национальному государству гораздо проще объединить народ, но в современном мире хватает различных неоимперий, латентных или «оскопленных» империй, и им приходится действовать более изворотливо.
Принципиальная многонациональность не позволяет им в качестве объединяющего элемента выбрать национальную или близкую только титульной нации культуру. Что же их тогда может объединить? Для ответа на этот вопрос обратимся к одной многонациональной «империи», которой довольно неплохо удается объединять свой разношерстный народ.
США. Так и хочется назвать это государство «Богемской рапсодией». Что такое «Богемская рапсодия» в данном случае? Это и есть, по сути, империя нового типа. Это - разнообразие, опоясанное общей идеей. Всем многонациональным государствам следовало бы взять США в качестве примера для подражания, для ответа на вопрос о том, что же может объединить таких разных людей. Но, надо заметить, что если Соединенные Штаты и «произведение искусства», то произведение коммерческое (или, по крайней мере, слишком вещественное), потому что единственное, что объединяет всю поликультурность Америки - это материалистическая «американская мечта».
Пока Евросоюз не продвинулся слишком далеко на юг и восток, ему тоже есть что поставить в центр. Эти страны объединяют хоть и абстрактные, но все же единые европейские ценности.
Только про те политии можно сказать, что они имеют народ, где людей объединяет общее стремление. Населять «государство как произведение искусства» может только народ. Большинство современных государств, вследствие продуманной политики, имеют именно такие порядки. Но, конечно, существуют отстающие, чаще всего это «винегретные государства», в рамках которых уживаются несколько закрытых, не пересекающихся друг с другом субкультур, а каждый человек думает лишь о своем, поэтому такие государства имеют только население, но никак не народ.
Западные государства, как уже отмечалось, в этом отношении успешны. Их объединяют одни ценности: идеи Французской революции, забота об экономическом процветании, заветы демократии. В России ситуация не такая однозначная, но нет сомнений, что «шампур», хоть и тонкий как зубочистка, но уже вонзен в нашу действительность.
Для России существующее в ней невероятное разнообразие субкультур, идеологий, верований* - помеха разработки объединяющей идеи, позволяющей действовать исходя из своей культуры.
* В этом отношении наша страна демонстрирует плюрализм, которым не каждая развитая демократия сможет похвастаться.
Спор о русской национальной идее выходит за рамки нашего исследования, поэтому распространять наши рассуждения мы не будем, ограничившись предположением, что костяком здесь могла бы стать идея сильного лидера, которая незаметно для большинства из нас уже пробивает себе дорогу.
По мысли Шпенглера рождающаяся там и тут поликультурность, жажда преодолеть границы своего государства означает лишь бесповоротную деградацию культуры. Сердце нации - это культура, а сердце должно быть единым. Множество разрозненных культур не образуют некую метакультуру, потому что культура подразумевает единство менталитета, что очень важно сохранить в текущих условиях.
Якоб Буркхардт писал в своей работе «Культура Италии в эпоху Возрождения»: «Там, где… эгоизм теряет мрачную окраску и уступает почему-либо место другим побуждениям, возникает новая историческая жизнь и государство приобретает характер творчески построенного здания, другими словами, оно становится произведением искусства». А эгоизм умирает там, где он подчиняется общему.
Продолжение следует...