Л.Улицкая "Казус Кукоцкого"
Для меня эта книга стала открытием. Я в целом скептик относительно современной литературы, предпочитая обращать внимание на выдержанные десятилетиями издания. Как-то мне не везло на послевкусие от прочитанного.
А тут в преддверии моей заинтересованности детьми и процессом беременности кто-то шепнул, что там про это с избытком и что оно того стоит.
Оказалось, что более чем стоит! Мне понравилось все, и в особенности слог - от иронического до лирического всего один шаг, а так легко и просто разворачивается повествование. История одной семьи потомственного врача превращается в срез эпохи, разлетается на маленькие эпизоды каждого героя и медленно соединяется в единое целое. Я все думала, какое же значение слова "казус" здесь уместнее - происшествие, запутанное дело или же неприятный случай? В конце книги неожиданно оказалось все вместе и одновременно, практически до слез и печали и радости. А в целом книга оказалась про жизнь и не отдельно взятых образов в масштабе определенного времени, а о жизни, как связи между поколениями через зачатие, роды и дальнейшее развитие человека, который снова войдет в замысловатую цикличность уже с другими переживаниями и другими чаяниями, передавая эстафету новому поколению.
"Так, в обыденности для всех яснее ясного, что жизнь логично и неотвратимо делится на прошлое, настоящее и будущее, и к этому хорошо приспособлены и все наши чувства, и все наши мысли. Даже сам наш язык с грамматикой. Но при этом совершенно поразительно единство каждого данного момента, когда два человека находятся вместе, пусть даже просто в одной комнате, и у каждого из них прошлое разное, и будущее, после того, как один из них покинет комнату, тоже разное, а в этот единый миг, это настоящее - общее. И такие мгновения не так уж редко выпадают. И запечатлеваются они очень сильно. И когда их вспоминаешь, то они как будто возобновляются, но получается какая-то новая грамматика, в нашем языке не осуществленная..."
"Самое страшное, что я в жизни переживала, и самое неописуемое - переход границы. Я про ту границу, которая проходит между обычной жизнью и другими разными состояниями, которые мне знакомы, но столь же невозможные для объяснения, как смерть. Ведь человек, который еще никогда не умирал, что может сказать об умирании? Но мне кажется, что каждый раз, выпадая из обыкновенной жизни, немного умираешь. Я так люблю свою специальность чертежника как раз потому, что в ней есть точный закон, по которому все можно построить. Есть ключ перехода из одной проекции в другую. А тут переход есть, но каждый раз - неизвестно по какому закону он происходит, и оттого так страшно".
"В первый раз в жизни Таня столкнулась с чужой волей, с насилием в его самой легкой форме. До этого момента желания окружающих совпадали, и ей в голову не приходило, что может быть иначе... Оказывается, это и была взрослая жизнь - подчинение чужой воле... С этого момента оказалось: чтобы по-прежнему счастливой, надо быть уверенной, что ты сама желаешь именно того, чего от тебя требуют взрослые..."
"Достоинства жены восхищали его, а недостатки умиляли. Это и называется браком".
"Есть множество причин, которые удерживают людей от приближения друг к другу: стыдливость, страх вмешательства, равнодушие, физическое отвращение, в конце концов. Но есть и поток противоположный, влекущий, притягивающий до полной, самой возможности близости. Где эта граница? Насколько она реальна? Очертив условный магический круг, больший или меньший, каждый живет в самим собой ограниченной клетке и относится к этому умозрительному пространству тоже по-разному. Один своей воображаемой клеткой дорожит безмерно, другой тяготится, третий желает впустить в свое личное пространство своих избранных любимых и выставить тех, кто туда напрашивается...
Среди множества людей, знакомых Павлу Алексеевичу, большинство вообще не выносили никакой самоизоляции, более всего боялись остаться наедине с самим собой и готовы с кем угодно чай пить, беседовать, делать разнообразную работу, лишь бы не оставаться в одиночестве. Пусть даже неудобства, боль, страдания, но лишь бы публично, лишь бы на людях. Они и придумали пословицу: на миру и смерть красна... Но люди мыслящие, созидающие, да и вообще чего-то стоящие, всегда ограждают себя этой защитной полосой, зной отчуждения... Каков парадокс! Самые тяжкие обиды как раз из-за того и происходят, что даже самые близкие люди по-разному проводят внешние и внутренние радиусы своей личности. Одному человеку просто необходимо, чтобы жена его спросила пять раз: почему ты сегодня бледен? как ты себя чувствуешь? Другой даже излишне внимательный взгляд воспринимает как посягательство на свободу..."
"Высшая безымянная мудрость заключалась в том, что из одной-единственной клетки, образованной из малоподвижной и слегка расплывшейся яйцеклетки, окруженной лучистым венцом фолликулярных клеток, и долгоносого, с веретенообразной головкой и спиральным вертлявым хвостом сперматозоида с неизбежностью вырастает человеческое существо, полумертвое, орущее, трехкилограммовое, совершенно бессмысленное, а из него, повинуясь все тому же закону, развивается гений, подонок, красавица, преступник или святой..."
А тут в преддверии моей заинтересованности детьми и процессом беременности кто-то шепнул, что там про это с избытком и что оно того стоит.
Оказалось, что более чем стоит! Мне понравилось все, и в особенности слог - от иронического до лирического всего один шаг, а так легко и просто разворачивается повествование. История одной семьи потомственного врача превращается в срез эпохи, разлетается на маленькие эпизоды каждого героя и медленно соединяется в единое целое. Я все думала, какое же значение слова "казус" здесь уместнее - происшествие, запутанное дело или же неприятный случай? В конце книги неожиданно оказалось все вместе и одновременно, практически до слез и печали и радости. А в целом книга оказалась про жизнь и не отдельно взятых образов в масштабе определенного времени, а о жизни, как связи между поколениями через зачатие, роды и дальнейшее развитие человека, который снова войдет в замысловатую цикличность уже с другими переживаниями и другими чаяниями, передавая эстафету новому поколению.
"Так, в обыденности для всех яснее ясного, что жизнь логично и неотвратимо делится на прошлое, настоящее и будущее, и к этому хорошо приспособлены и все наши чувства, и все наши мысли. Даже сам наш язык с грамматикой. Но при этом совершенно поразительно единство каждого данного момента, когда два человека находятся вместе, пусть даже просто в одной комнате, и у каждого из них прошлое разное, и будущее, после того, как один из них покинет комнату, тоже разное, а в этот единый миг, это настоящее - общее. И такие мгновения не так уж редко выпадают. И запечатлеваются они очень сильно. И когда их вспоминаешь, то они как будто возобновляются, но получается какая-то новая грамматика, в нашем языке не осуществленная..."
"Самое страшное, что я в жизни переживала, и самое неописуемое - переход границы. Я про ту границу, которая проходит между обычной жизнью и другими разными состояниями, которые мне знакомы, но столь же невозможные для объяснения, как смерть. Ведь человек, который еще никогда не умирал, что может сказать об умирании? Но мне кажется, что каждый раз, выпадая из обыкновенной жизни, немного умираешь. Я так люблю свою специальность чертежника как раз потому, что в ней есть точный закон, по которому все можно построить. Есть ключ перехода из одной проекции в другую. А тут переход есть, но каждый раз - неизвестно по какому закону он происходит, и оттого так страшно".
"В первый раз в жизни Таня столкнулась с чужой волей, с насилием в его самой легкой форме. До этого момента желания окружающих совпадали, и ей в голову не приходило, что может быть иначе... Оказывается, это и была взрослая жизнь - подчинение чужой воле... С этого момента оказалось: чтобы по-прежнему счастливой, надо быть уверенной, что ты сама желаешь именно того, чего от тебя требуют взрослые..."
"Достоинства жены восхищали его, а недостатки умиляли. Это и называется браком".
"Есть множество причин, которые удерживают людей от приближения друг к другу: стыдливость, страх вмешательства, равнодушие, физическое отвращение, в конце концов. Но есть и поток противоположный, влекущий, притягивающий до полной, самой возможности близости. Где эта граница? Насколько она реальна? Очертив условный магический круг, больший или меньший, каждый живет в самим собой ограниченной клетке и относится к этому умозрительному пространству тоже по-разному. Один своей воображаемой клеткой дорожит безмерно, другой тяготится, третий желает впустить в свое личное пространство своих избранных любимых и выставить тех, кто туда напрашивается...
Среди множества людей, знакомых Павлу Алексеевичу, большинство вообще не выносили никакой самоизоляции, более всего боялись остаться наедине с самим собой и готовы с кем угодно чай пить, беседовать, делать разнообразную работу, лишь бы не оставаться в одиночестве. Пусть даже неудобства, боль, страдания, но лишь бы публично, лишь бы на людях. Они и придумали пословицу: на миру и смерть красна... Но люди мыслящие, созидающие, да и вообще чего-то стоящие, всегда ограждают себя этой защитной полосой, зной отчуждения... Каков парадокс! Самые тяжкие обиды как раз из-за того и происходят, что даже самые близкие люди по-разному проводят внешние и внутренние радиусы своей личности. Одному человеку просто необходимо, чтобы жена его спросила пять раз: почему ты сегодня бледен? как ты себя чувствуешь? Другой даже излишне внимательный взгляд воспринимает как посягательство на свободу..."
"Высшая безымянная мудрость заключалась в том, что из одной-единственной клетки, образованной из малоподвижной и слегка расплывшейся яйцеклетки, окруженной лучистым венцом фолликулярных клеток, и долгоносого, с веретенообразной головкой и спиральным вертлявым хвостом сперматозоида с неизбежностью вырастает человеческое существо, полумертвое, орущее, трехкилограммовое, совершенно бессмысленное, а из него, повинуясь все тому же закону, развивается гений, подонок, красавица, преступник или святой..."