уток не кормить, т.к. они мертвы
Вода оказалась холодной, чересчур холодной для середины августа. Возможно, это было как-то связано с ночными заморозками - Лингвист плохо знал природоведение, он даже не был уверен, что вопрос из этой области. Но, по крайней мере, холод прогнал отдыхающих, и ночью на пляже никого не было.
Много лет назад кто-то сказал Лингвисту, что в этом озере по ночам купаются местные бомжи, и с тех пор он с удовольствием пересказывал эту легенду всем, а особенно бывшей жене, которая особенно любила это озеро - ей он специально пересказал несколько раз, слегка меняя детали, чтобы она совсем уж не скучала.
Теперь же он видел, что никаких бомжей на озере нет - быть может, опять-таки из-за холодной погоды, но так или иначе. Лингвист не удивился, скорее ощутил лёгкое разочарование. Подобное чувство уже посещало его в детстве, когда отец твёрдо заявил, что Деда Мороза нет. Не то чтобы маленький Лингвист по-настоящему верил в него, но слышать это было неприятно, главным образом потому, что означало: нет Деда Мороза - нет и подарков.
Впрочем, отсутствию бомжей следовало и порадоваться, ведь что за подарки он мог получить от них - в лучшем случае педикулёз и чесотку.
Размышляя о чесотке и бывшей жене, отце и отсутствии Деда Мороза во вселенной с маленькой буквы, Лингвист задумался и не заметил, как заплыл в опасную часть озера, то есть, туда, где ноги не могли нащупать дно. Пока он не попытался это сделать, всё было в порядке, и если бы мысли не оборвались так внезапно, подобно резинке на старых трусах, Лингвист бы, может, переплыл всё озеро и не заметил. Тем более, оно было такое маленькое, что с одного конца на другой энергичные дети в лучшие дни перекидывали друг другу мячи, летающие тарелки и прочее барахло, подаренное им не Дедом Морозом.
Но ничего не было в порядке, Лингвист запаниковал и пошёл ко дну, взбивая пузыри и пуская пену, и единственным утешением оставалась та самая резинка от трусов, в реальности - довольно-таки тугая, не то что в не вовремя пришедшем в голову сравнении, она прочно облегала его тело, даже в случае скорой смерти обещая хоть какую-то защиту от позора.
А потом он начал терять сознание, но услышал, как сквозь толщу воды пробивается отчётливый мат, и подумал, что если это ангел, то какой-то странный, так что, наверное, это чёрт и всё плохо. Лингвист предпринял отчаянную попытку отбиться от чёрта, но тот был силён, больно ухватил его за волосы и вытащил из воды на берег.
- Да какого хера, - устало сказал он, повернув Лингвиста на бок, и с силой ударил по спине. - Откашливай воду давай, чего разлёгся? На искусственное дыхание не рассчитывай.
«Не очень-то и хотелось», - подумал Лингвист и послушно начал откашливать воду, которая горела в лёгких не хуже адского огня. Затем вытер выступившие слёзы, вытер сопли, вытер руки о песок, а песок с рук - о ноги, и, поняв, что дальше двигать некуда, посмотрел на «чёрта». Рога и хвост отсутствовали, с виду обычный спасатель.
- Ты пьяный, что ли? - хмуро спросил он Лингвиста.
- А ты что, милиционер? - не менее хмуро ответил тот.
- Полицейский, - машинально поправил спасатель. - Нет, я... во, блин, даёт, ещё и разговаривает! Ты нахрена в воду-то полез, чудила на букву «м»? Не видишь запрещающий знак?
На пляже действительно стоял старый, как городская легенда о купании бомжей, ржавый знак с еле заметной надписью, явно сделанной поверх другой, ещё более старинной, запрещающей кормить уток. О каких-либо утках на озере или в его окрестностях даже не слышали - вероятно, они вымерли от голода и давно.
- Так написано с ошибкой, - извиняющимся и одновременно обвинительным тоном объяснил Лингвист. Новая старая надпись гласила: «КУПАТСЯ ЗАПРЕЩЕНО». - Ай, смотреть не могу, ну какой идиот писал? Ведь правило на «-тся» и «-ться» запомнить проще простого, это вам не разница между двоеточием и тире...
Он замолчал, поскольку у него перехватило дух от возмущения, а он ещё не отдышался толком после кашля. Спасатель смотрел на него, как на извлечённый из трубы засор, с ужасом и отвращением, а затем встал, отряхнулся от песка и стал надевать одежду ещё более проворно, чем стаскивал её, заметив утопающего.
- Учитель русского языка, что ли? - с опаской уточнил он.
- Не совсем, просто лингвист, временно безработный.
- Да-а... зря я тебя спас.
Лингвист почувствовал небывалый холод и тоже потихоньку начал одеваться. Он молчал. Ему нечего было возразить.
Много лет назад кто-то сказал Лингвисту, что в этом озере по ночам купаются местные бомжи, и с тех пор он с удовольствием пересказывал эту легенду всем, а особенно бывшей жене, которая особенно любила это озеро - ей он специально пересказал несколько раз, слегка меняя детали, чтобы она совсем уж не скучала.
Теперь же он видел, что никаких бомжей на озере нет - быть может, опять-таки из-за холодной погоды, но так или иначе. Лингвист не удивился, скорее ощутил лёгкое разочарование. Подобное чувство уже посещало его в детстве, когда отец твёрдо заявил, что Деда Мороза нет. Не то чтобы маленький Лингвист по-настоящему верил в него, но слышать это было неприятно, главным образом потому, что означало: нет Деда Мороза - нет и подарков.
Впрочем, отсутствию бомжей следовало и порадоваться, ведь что за подарки он мог получить от них - в лучшем случае педикулёз и чесотку.
Размышляя о чесотке и бывшей жене, отце и отсутствии Деда Мороза во вселенной с маленькой буквы, Лингвист задумался и не заметил, как заплыл в опасную часть озера, то есть, туда, где ноги не могли нащупать дно. Пока он не попытался это сделать, всё было в порядке, и если бы мысли не оборвались так внезапно, подобно резинке на старых трусах, Лингвист бы, может, переплыл всё озеро и не заметил. Тем более, оно было такое маленькое, что с одного конца на другой энергичные дети в лучшие дни перекидывали друг другу мячи, летающие тарелки и прочее барахло, подаренное им не Дедом Морозом.
Но ничего не было в порядке, Лингвист запаниковал и пошёл ко дну, взбивая пузыри и пуская пену, и единственным утешением оставалась та самая резинка от трусов, в реальности - довольно-таки тугая, не то что в не вовремя пришедшем в голову сравнении, она прочно облегала его тело, даже в случае скорой смерти обещая хоть какую-то защиту от позора.
А потом он начал терять сознание, но услышал, как сквозь толщу воды пробивается отчётливый мат, и подумал, что если это ангел, то какой-то странный, так что, наверное, это чёрт и всё плохо. Лингвист предпринял отчаянную попытку отбиться от чёрта, но тот был силён, больно ухватил его за волосы и вытащил из воды на берег.
- Да какого хера, - устало сказал он, повернув Лингвиста на бок, и с силой ударил по спине. - Откашливай воду давай, чего разлёгся? На искусственное дыхание не рассчитывай.
«Не очень-то и хотелось», - подумал Лингвист и послушно начал откашливать воду, которая горела в лёгких не хуже адского огня. Затем вытер выступившие слёзы, вытер сопли, вытер руки о песок, а песок с рук - о ноги, и, поняв, что дальше двигать некуда, посмотрел на «чёрта». Рога и хвост отсутствовали, с виду обычный спасатель.
- Ты пьяный, что ли? - хмуро спросил он Лингвиста.
- А ты что, милиционер? - не менее хмуро ответил тот.
- Полицейский, - машинально поправил спасатель. - Нет, я... во, блин, даёт, ещё и разговаривает! Ты нахрена в воду-то полез, чудила на букву «м»? Не видишь запрещающий знак?
На пляже действительно стоял старый, как городская легенда о купании бомжей, ржавый знак с еле заметной надписью, явно сделанной поверх другой, ещё более старинной, запрещающей кормить уток. О каких-либо утках на озере или в его окрестностях даже не слышали - вероятно, они вымерли от голода и давно.
- Так написано с ошибкой, - извиняющимся и одновременно обвинительным тоном объяснил Лингвист. Новая старая надпись гласила: «КУПАТСЯ ЗАПРЕЩЕНО». - Ай, смотреть не могу, ну какой идиот писал? Ведь правило на «-тся» и «-ться» запомнить проще простого, это вам не разница между двоеточием и тире...
Он замолчал, поскольку у него перехватило дух от возмущения, а он ещё не отдышался толком после кашля. Спасатель смотрел на него, как на извлечённый из трубы засор, с ужасом и отвращением, а затем встал, отряхнулся от песка и стал надевать одежду ещё более проворно, чем стаскивал её, заметив утопающего.
- Учитель русского языка, что ли? - с опаской уточнил он.
- Не совсем, просто лингвист, временно безработный.
- Да-а... зря я тебя спас.
Лингвист почувствовал небывалый холод и тоже потихоньку начал одеваться. Он молчал. Ему нечего было возразить.