Повесть или что-то вроде того (11, последний кусок)
(Объяснительная записка
Логичнее ее поместить здесь, потому что во френдленте этот пост у вас выплывет первым, хоть он и завершающий.
Я не могу считать себя профессиональным писателем, хотя и пишу что-то с по-за-памятных времен. Просто есть вещи, которые изнутри требуют произнесения вслух. То, что сейчас здесь заняло 11 постов, писалось больше пяти лет. Я за это время успела во многом необратимо измениться, но эта рукопись не только не исчезла "за ненадобностью", но во многом даже направляла мою человеческую жизнь. Кое-что материализовалось, удивляя не всегда приятно.
Как сказалось, так сказалось. Были периоды, когда мое мировосприятие было с трудом отделимо от мировосприятия других людей, очень мне дорогих. Но я максимально возможно жестко выбраковывала из рукописи то чужое, что непроизвольно проклевывалось в ней. Писала сама и о своем, только полностью животом прочувствованное. И все же есть люди, без которых разобраться с этими по началу маловнятными потоками звуков, состояний и предчувствий мне было бы гораздо сложнее. Благодарность мою сейчас мне трудно им выразить. Но, поверьте, ОЧЕНЬ.
Пытаться где-то это официально опубликовать... да что об этом... жизнь все по местам как-нибудь расставит.
Ну и, пожалуй, хватит оправданий.)
____________________________________________________________________________________________________
Начало повести:
Екатерина Березовская
Здесь
Обрывки диалогов
бывшему Дому у Двух Берез
______________________________________
Человек не собьется с пути,
Потому что не знает дороги.
Дмитрий Веденяпин
* * *
На последних ступеньках он уже задыхался, будто за четыре пролета прожил всю свою жизнь, и не только одну свою, от младенца до старика - до которого неизвестно еще, добредет ли когда-нибудь на самом деле… Сейчас ему откроют, откроют, как четыре месяца назад открыли, и снова будут пельмени, и горький тягучий кофе без молока, ему здесь верят, верят, будь это место хоть Здесь, хоть Там - ему поверили по обе стороны Моста, и он ни звуком не соврал, и его поняли, его приняли оба берега, даже не в состоянии принять друг друга… Сейчас… совсем… скоро… Вот он, звонок, не отрывай руку, только не обрывай этого звука, иначе не будет ничего…
Изнутри что-то, возмущенное его бесцеремонностью, яростно толкнуло дверь в чужое пространство, едва не отшвырнув пришедшего человека назад на ступеньки. Дверь стукнулась о стену и рванулась назад, но ее удержали. Ему предоставили слово - здесь и сию секунду, не дав коснуться своего четырехмесячной давности ближнего, вдвоем раскинуться мостом над порогом:
- Ну здравствуй, здравствуй…
Кто-то внизу вошел или вышел. Грохнуло железом о дерево, хрустнуло щепками о ржавчину. Нет, никто не поднимается. Значит, не увидят. Никто не увидит, никто. Не расскажут и не поймут… Только ветер взметнуло пыльный с крыльца, закрутило среди перил. Дверь, здешняя, снова отшатнулась, ее метнуло назад, в свою конуру от непривычного, наружного-бескрайнего, сиреневого, чуть запыленного. Из конуры снова придержали ее. Граница между измерениями, поколебавшись, встала на место.
Человек в подъезде сник. Он уже не помнил, как хотел войти.
- Здравствуй. Я… я пришел тебя увидеть…
Ответ из чужого дома хлестнул мимо вопроса - это был ответ сразу тому, о чем так хотелось не спрашивать:
- Зачем это тебе? Мы не сможем как раньше. Мы будем все время помнить. Ты пришел Оттуда.
(...)
____________________________________________
И, собственно, все предыдущие куски в хронологическом порядке:
1) http://da-fortochka.livejournal.com/109780.html
2) http://da-fortochka.livejournal.com/109926.html
3) http://da-fortochka.livejournal.com/110313.html
4) http://da-fortochka.livejournal.com/110387.html
5) http://da-fortochka.livejournal.com/110705.html
6) http://da-fortochka.livejournal.com/110975.html
7) http://da-fortochka.livejournal.com/111258.html
8) http://da-fortochka.livejournal.com/111608.html
9) http://da-fortochka.livejournal.com/111815.html
10) http://da-fortochka.livejournal.com/111922.html
_________________________________________________________________________________________
Баянист все напряженнее всматривался в потемневшие глаза взбудораженного, неспокойного этого человека, который решился к нему обратиться вот так, без лишних приготовлений, - человека, готового спасти мир и не верящего, что он может это сделать. Человека, чей взгляд провалился так глубоко, что осталась в нем только тьма и он не мог уже видеть никого вокруг - только тени и очертания. В глазах странного человека музыкант искал веру, а находил только страх, растерянность и усталость. Но вера когда-то была в них, он видел, была совсем недавно - может быть, она провалилась в открывшуюся тьму и теперь просила помочь ей выбраться в жизнь... И музыкант ответил человеку с потемневшими глазами - ответил неожиданно спокойно, не покровительствуя, а пытаясь дозвучаться до ответа из его души:
- Вы видели Лоно?
Андрей растерялся совсем:
- Но как же... Вон там, на горизонте, Вы же видите, ходит волнами...
Музыкант на чем-то настаивал:
- Вы Его сами видели? Своими глазами? Вы были у Кромки? И видели, как Оно поглощает?
Зашевелившаяся надежда в душе Андрея упала в разверстую тьму. И этот не понимает... Дедушка Димитрий говорил: мир так исцеляется. Исцеляется... Значит, человек - это просто страшная болезнь... Нас нужно изгнать из времени, просто повернув его вспять... И это наконец-то происходит...
Андрей опустил голову, плечи опали. Он отвернулся от музыканта и сделал неуверенный шаг к поглощающему горизонту.
- Понимаю, - тихо ответил ему баянист. - Вы думаете, я не хочу видеть страшного истинного... - И выкрикнул в ссутуленную спину, - Послушайте, я БЫЛ у кромки!
Спина напряглась. В который раз потерявший веру человек боялся снова открыться ей.
- Я шел к Нему, как все те, которых до меня Оно поглотило, - снова спокойно заговорил музыкант, и Андрея развернуло к нему: перед ним был теперь не просто тот, кто поймет, - этот человек уже видел, и сумел вернуться, и, значит, сможет чему-то научить. Только не обмани, только не говори, что мир обречен!..
- Мы все однажды перестали верить, - говорил человек с баяном, и все мы заметили на горизонте эту кромку Лона, у которой исчезает Здешнее и Другое, а значит - и сама Война. Мы думали, что спасаем мир, уходя в Него. Спасаем от самих себя... Со мной был друг. Это он указал мне на Лоно. И мы шли к горизонту - да, туда, куда Вы мне указывали, где ходит вот это странное волнами... Мы скоро догнали еще многих. Они слабели от долгой дороги и шли всё медленнее... А потом и нас начали догонять. И все говорили: это Второй Потоп, но не бывать Второму Ковчегу. Мы все верили, что Лоно само движется к нам и торопили эту встречу. Мы верили, что нам больше нечего делать в жизни, и ждали Великого Растворения как очищения и подвига... Мы шли и шли, а мир все никак не кончался. И неясный этот горизонт все уходил и уходил - это же горизонт, понимаете?! А идти уже у многих не было сил. И вот тогда это началось... Первого мы нашли однажды утром. Прямо на дороге, с обычным кухонным ножом в горле... Мы все обозлены были, а теперь каждый боялся всех остальных. Спать ложились по отдельным комнатам - там все дома давно брошены - и подозревали всех вокруг, подозревали... Не спали, вычисляли убийцу... Да, а на следующее утро нашли еще двоих... Один - тоже ножом, а другой плавал в ванне... знаете, весь такой распаренный... как будто уснул и захлебнулся... Мы остановились. Дальше не шли. Ни вперед ни назад не могли уже. Ждали, когда же Оно придет наконец за нами. И боялись друг друга. И запирались, баррикады у дверей возводили... Чем питались, не вспомнить уже... И каждую ночь погибало все больше. У нас там и женщины были... с детьми... Даже они... А Лоно все не подступало... Мы с другом ночевали через стенку. Я уже которую ночь не спал... И - я ничего не слышал. Понимаете, без грохота влезть ни в одну комнату невозможно было: всю мебель громоздили у дверей и окон... Не было ни звука. А утром мой друг не вышел. И я взломал его баррикаду. И он лежал так мирно - я уже не помнил, когда такое спокойное лицо в последний раз видел, - и на полу была записка, он на нее для верности свой пустой пузырек поставил, из-под таблеток... Я прочитал: «Лоно только внутри. Возвращайся. Ты сможешь»... Меня затрясло всего, я колотил его по щекам, тряс его, дыхание искусственное пытался сделать... Но он уже закаменел весь, толку не было...
Музыкант замолчал. Опустил глаза, с чем-то боролся... Потом вскинул голову - в глазах качалось и сверкало огромное Лоно, которое он запер внутри, которому не дал хлынуть наружу и поглотить себя и других. Губы, передернувшись, раскрылись снова - голос тяжело выбирался на поверхность:
- ...Понимаете, женщины... собственных детей... А потом - сами!.. Да, Лоно настигает. Потому что у нас Война. И все они действительно так спасали мир. Спасали от чужих преступлений: уходили прежде, чем кто-то мог до них добраться, - и от самих себя спасали тоже... Но Лоно - это не кара и не избавление... И - Его можно миновать. Оно никогда не поглотит того, кто сам Его не попросит... Мы В СИЛАХ справляться с Войной... Со мной вернулись еще несколько - те, кого я смог убедить. И все мы живем снова. Просто нам дано было увидеть и осознать. И мы...
Андрей оцепенело глядел на горизонт. Господи, значит, я мог погубить всех, кому кричал о наступающем Лоне... Я уговорил бы их исчезнуть во спасение, и тем приговорил бы мир к гибели... Господи, что бы Ты с нами ни делал, благодарю Тебя за то, что я живу!.. За то, что мы все пока живы... К Сереге надо снова пойти, обязательно надо… Не бросать его… Господи, а я так был своим заморочен… Да не себя надо было вперед пихать, а его слушать… Выглядел он как-то… жутко… Да, надо поскорее снова к нему…
Но тут же его снова перекосило, он зацепился за слова баяниста, не дал ему закончить:
- Справляться с Войной?! Но КАК, КАК?! Вы же сами видите, никто не стреляет, а мира нет! Всё равно нет!.. И Здесь одна правда, а Там другая!.. Да и не только это - многоликая она, Война... Год с небольшим назад меня унесло в Центр. Работать... И еще научиться чему-то… Я закоснеть боялся… Я врач... Или - был врачом когда-то… Не знаю теперь… Для меня Война началась тогда... Без единого выстрела убили человека - за то, что он не терпел бессердечности. Убили не просто его: убили сострадание. Необъяснимое, глупое, иррациональное - кому оно и нужно-то сейчас! - сострадание! А вместе с ним - совесть! А вместе с ними - правду! Вот как легко-то стало! Придумай себе роль поуютнее и играй! И незачем стремиться к абстрактной этой истинности! К смыслу - тоже не Бог весть что за абракадабра! Конкретнее надо, конкретнее! С нас требуют - мы выполняем! И денежку за это платят исправно!.. Вот хорошо! А человек не вписался - ну что ж, надо ему показать, что в жизни он только мешается! Они и доказывали... А он думал - если он умрет, им стыдно станет... Что скажете - он тоже ушел в Лоно? Тоже освободил мир от себя?! Он был моим учителем. Я ЗНАЛ его. Я и в Центр поехал, чтобы снова у него учиться. Он самой смертью своей был - за жизнь... Я после этого не смог больше в Центре. Я все мечтал о каком-то месте, где можно любить людей и не погибать за это... Я хотел вернуться в те края, откуда уезжал. Но оказалось, что мир давно и бесповоротно поделили на Здесь и Там, на Это и Другое... А другое - это всегда враг!.. Оно же ДРУГОЕ!.. Я рванул Туда, я думал, может, Там скажут правду! А когда я вернулся Оттуда, чтобы сказать, что те люди не хотят Войны, меня Здесь уже не слушали. Я стал нездешним. Тогда я пошел на Третью Сторону. Только я не знаю, где она... Я вернулся в свой бывший дом, но там я один. Все мои близкие умерли или остались где-то - кто Здесь, кто Там, но они все уже - бывшие... Я всё стучался к ним, но они будто ждали не меня, а кого-то другого, я всегда везде опаздываю... Удается ухватить только последние слова... Совсем последние... Но зачем, зачем они сказаны мне, если назад, в бывшую жизнь, меня не принимают?.. А в теперешней, в самой гуще Войны, я жить ОТКАЗЫВАЮСЬ!.. Третьей Стороны, может, и вовсе нет... А вдруг эта Третья Сторона - это кромешное одиночество?! И не может в ней быть тогда вовсе никакого смысла!.. В общем, это - всё. ВСЁ, понимаете?! Войну не остановишь, потому что людям этого не нужно. Им и так неплохо живется! Ну посмотрите вокруг! Каждый несется по кратчайшему пути к своей цели, они НЕ ВИДЯТ Войны! И что толку, что мы с Вами тут сейчас распаляемся?! Мы только мешаем, и нас скоро тихо уничтожат!.. Да, может, это только нам кажется, что идет Война, а на самом деле - вот уберут нас, и гармония воцарится в мире, не будут лишние шестеренки трепыхаться посреди отлаженного механизма! Вот зачем Вы тут сидите, народ с толку сбиваете, ЗАЧЕМ?!!
Пробегающие мимо - кто пугаясь, кто осторожничая, отстранялись от колотящегося сердца, прикрывались рукой и старались быстрее пронестись. Те, кто шел медленнее, качали головами и прятались глубже в себя. Сердце колотилось.
Человек с баяном вгляделся в неспокойное лицо Андрея, увидел в нем с детства не изжитую тоску по знающему старшему и тихо перешел на «ты»:
- Послушай, ты вернулся Оттуда. Я всегда был только Здесь, я знал только Это. И все, кто искал вместе со мной Лоно, были здешними. Думаю, Оттуда тоже уходят, идут к горизонту. Но мы не встречались даже у Кромки. А ты - вернулся. Ты дважды пересек Мост, туда и обратно. Ты всем телом своим знаешь, что он существует и его можно пересечь! Так как же ты можешь говорить мне, что всё зря? Ты ведь уже столько раз мог бы высвободить свое Лоно и погибнуть в нем! А ты этого не сделал. Ты вроде бы и посматриваешь на горизонт, но ищешь-то все равно Третью Сторону! Ведь ты, как и я, не хочешь этой… спасительной погибели!.. Ты спрашиваешь, зачем я сижу здесь... Мой друг сказал мне: «Ты сможешь». Уже после смерти своей сказал. И я поверил, что действительно смогу. И все думал, что же я один могу сделать для всех остальных, которым я безразличен... И тут меня будто ударило: а почему это я одного себя всем этим остальным противопоставил? Почему я решил, что НИКТО из них не хочет остановить Войну? Ведь вернулись же со мной несколько человек! И - кто угодно может посмотреть на меня и подумать: а, этот тоже как все, на всех ему плевать, ничего-то он не делает... Я понял: я не могу один спасти всех разом и на веки вечные, но я могу делать то, на что душой откликнутся многие - они просто ждут, пока будет на что откликаться... Я же музыкант - значит, я должен играть музыку! Играть ее для всех: не только для тех, кто заранее купил билет на концерт, но и для тех, что еще и не подозревают, что музыка им нужна... Ведь ты тоже был для меня одним из всех, пока не остановился. И я бы не заметил тебя, если бы здесь не играл... Я должен быть здесь изо дня в день. Люди оборачиваются, останавливаются... Представь: я играл бы позавчера, вчера - и завтра бы пришел. А сегодня бы взял - и устроил себе выходной. И ты бы меня не услышал. И не заговорил бы со мной... Понимаешь, люди всегда бывают взаимно посланы друг другу, вот как мы с тобой сейчас... Я сейчас говорю с тобой - и это значит, что я здесь не зря...
Он задумался. Взвесил что-то. И все-таки произнес:
- А можно спросить тебя: куда ты шел, когда встретил меня?
- Умирать, - ошарашенно-глухо ответил Андрей.
- Не надо. Ведь ты теперь понимаешь, что не надо?.. Я вот что хотел еще сказать: ты все пытаешься вернуться в прошлое, в бывшее... Я понимаю, там роднее, там хочется спрятаться... Но тебе нужно искать свою Третью Сторону, чтобы на ней сошлись и примирились Здесь и Там... Твои внутренние Здесь и Там... Не мечись между чужими двумя правдами, постарайся понять свою... Если ты будешь стремиться назад, ты на Третью Сторону не выйдешь...
Андрей вдруг понял, что назад у него никогда и не получалось. Это каждый раз было прощание, но никогда не жизнь. Все они не пускали его вспять. Не пускали с тех еще времен, когда пришлось заставить себя привычно и спокойно по сто раз на дню произносить слово «тётя». С тех пор, узнав первую смерть, он уже не мог жить только за себя. Он жил и за нее тоже. И теперь все эти люди, близкие и незнакомые, связали свою смерть с его жизнью, потому что, наверное, только он, не сумевший по-настоящему быть с ними при жизни, мог теперь дожить за них всё, чего они не успели. Они уходили, а он становился всё полнее, и задача была всё непосильнее, но он обязан был выполнить как можно больше из этого неохватного, потому что, если он успеет мало - всё остальное, вместе с ним незавершенным, навалится на другого - того, кто придет за ним, и этому другому будет еще тяжелее... Он должен был жить, что бы вокруг ни творилось. Об этом никак нельзя было забывать...
Вот и откликнулось из прошлого... Смерть не молчала. Она объяснила ему причину и смысл его нелепой жизни. Он больше не спрашивал: «За что?!» - он старался постичь, для чего. Он оглянулся на горизонт - и замер. Медленно повернулся к баянисту - боялся спросить и снова потерять едва возникшее...
Музыкант улыбался:
- Не видишь? Больше не видишь, да? Когда я впервые сел сюда играть - для меня тоже перестало ходить волнами. Они могут снова появиться, эти волны, у меня появлялись. Главное - не сорваться снова к горизонту. Я просто закрывал глаза и играл, играл... И люди останавливались, и я вспоминал, что Лоно только внутри... Понимаешь, оно есть, это не выдумка, оно предупреждает нас. И все-таки - оно внутри, оно с каждым по-своему говорит, потому и спасение никому не навяжешь... Можно помочь спастись… Но ты всегда будешь один. Даже если - с кем-то.
У Андрея внутри опять что-то сорвалось.
- Как Вы можете… почему, за что, что я сделал такого, что меня так прокляли?
- А кто тебе сказал, что это проклятье? Это просто жизнь.
- Это не жизнь. Это ВОЙНА. И я тоже ее участник, тоже! Я не умею сохранять мир, не умею даже отношения хоть с кем-то сохранить больше чем на пару лет! Я ото всех сбегаю, я ни с кем не могу долго, и мы все такие, мы просто перестали друг друга слышать, а стонем так, будто нас бросили! Да не нас, а МЫ! Не меня - а я! И каждый каждому враг! Потому что мы все ослабели, мы не умеем быть вместе, мы не можем ничего взаимного! Если кто и отдает себя - так он сам пропадает! Я видел таких, они еще несчастнее, чем я! От них ничего не осталось, они сами себя в себе не чувствуют! Я думал, Вы единственный меня услышали, а Вы… со своим одинооооочеством! Сидите тут, ничего не смогли, даже у Кромки побывали, ВЕРНУЛИСЬ - а толку?! Вы тоже ничего не понимаете!
Люди шарахались от них, и Андрей не видел, как шатается мир от его крика.
Он выкрикнул еще что-то - и вдруг иссяк. Качнулся, чуть не упал… Вдруг сел напротив баяниста на асфальт и сказал тихо:
- Простите… что это я… я же не был там, где Вы были, как я могу… Простите… Просто я только что поверил, я думал, что нашел - и опять всё рухнуло… Один, один, всегда один… Как же это…
Задребезжало что-то в кармане, Андрей машинально вытащил мобильник и сначала не понял, что с ним делать. Вызывает… что это? Откуда?
- …Алло! Ты, ты… это… - прорвался из трубки запыхавшийся голос, - ты пропал совсем чего-то… Ты ж тогда с этой курткой… А я тогда… того… Ты ж мне друг все равно… ты же вернулся… Заходи ко мне… Расскажешь… У меня тут идея… Только надо, чтобы ты поддержал… Я тут, в общем, решил…
- Прости, - Андрей не смог дослушать. - Я не могу сейчас. И вообще - нет… Наверное, я все-таки не вернулся.
- Да… да ты!.. Я ему тут, а он… А знаешь - всё! Не буду я тебе больше навязываться и предлагать ничего не буду! Ничего, я к подставам привык! А с тобой - хватит уже!
Телефон перестал издавать звуки и погас.
Баянист еще раз вгляделся в Андрея:
- Сколько тебе лет?
- Двадцать девять... Скажите, я могу иногда приходить сюда?.. Слушать Вас... Говорить с Вами...
- Конечно, - улыбнулся музыкант, - я всегда здесь.
- Спасибо Вам... Спасибо...
…Андрей почти ушел и вдруг вспомнил:
- Простите, а что Вы играли тогда... когда я подошел? Я это слышал, наверное, в каком-то фильме старом... Никак не выудить из памяти...
Человек с баяном улыбнулся:
- Да, старая песня... Из одного фильма о той, прошлой, войне, которую именуют Великой, - и напел, тихо себе аккомпанируя:
...И что положено кому
Пусть каждый совершит...
...«И что положено кому...»
Андрей брел куда-то дальше, в чужие дворы, в тишину, уже не слышно было ни шоссе ни баяниста - только для него все звучал вальс.
Господи, родной мой Господи, я совсем позабыл, как говорить с Тобой... А Ты всегда рядом - не Ты ли стучишься в душу мою?.. Я думал - всё просто, Господи... Думал - на нас нахлынет, потому что мы все неправы... И чьи-то жизни просили меня услышать их, а я не мог... Искал для себя покоя, а у них его не было... Вот та женщина с мальчиком... Ведь она запомнила меня, нашла, чтобы сказать, что дедушки Димитрия больше нет... Ей так страшно было, а я даже не ответил ей... А казалось, я люблю их всех... Всех людей... Вначале каждый раз кажется - вот он, самый родной на свете человек, а потом раз - и говорить не о чем, и только мешаем друг другу... И снова кого-то ищу... Как же вышло это: хотел всех спасти, а на самом деле только предаю и бросаю?.. И ко всем глух... Господи, мне всегда казалось, что чужой свет в окне теплее моего... Я не слышал чужих душ, потому что искал в них только придуманного будущего себя - того себя, которым я хотел бы стать, но никогда не был… Я выдумывал их, чтобы они потом по моему плану творили меня… И не видел, не видел, что на самом деле они другие… Я вторгался в чужие жизни и требовал, чтобы они объяснили мне хоть что-нибудь об этом мире и чтобы приняли как своего, раз и навсегда... Чтобы кто-то сказал наконец: «Теперь можно, живи!» Но никто не скажет... Потому что они не знают о моем «нельзя»... Да что я, в конце концов... Ведь я же могу и сам что-то... Ведь не к другим ломиться надо, а свои двери открыть... И сказать: «Входите» - как мне на Дальней Станции сказали... Господи, мерзлую землю почувствовать проще, чем другого человека… И вот те деревца, и снег… Это было так правильно…Но даже они - не мои…Как же сделать свое такое же?.. Ведь хочу чего-то, с самого детства хочу... Может, когда совсем младенцем был, и знал, чего именно, а потом испугался... запутался... Вот теперь они все умерли, и я что-то должен прожить за них... То, что они не смогли... Чтобы я их как-то сохранил и продолжил, и исправил что-то... Но как, КАК?.. Да, я должен один… Я один, за них за всех... Господи, поговори со мной... Подскажи мне... Я хочу просто жить... Чтобы видеть, верить, что живу... Не искать смысла, а каждый день проживать со смыслом... Чем же мне сделать это, Господи?.. Как же нелепо: я все равно не знаю, что значит - ЖИТЬ... Вот все эти дети…Которых приводили ко мне перепуганных, потому что они хотят жить, бежать, а сердце не слушается, и выпрыгивает, и темень швыряет в лицо…Господи, ведь это тоже Лоно, которое пытается их поглотить, хотя они сами еще не успели стать виноватыми…И говорить бесполезно. Мы не сможем понять это до такой степени, чтобы Оно остановилось для всех. У нас сил таких нет. Мы не можем, мы сами - часть Войны, мы не сумеем без нее. Может быть, она не вросла в нас, а из нас выросла - не просто же так с самого детства это почти неуправляемое желание затискать любимого котенка, пока не заверещит от боли и не расцарапает руки… разгромить башню из кубиков, которую кто-то или даже ты сам только что так кропотливо строил…стукнуть и уронить пообиднее самого близкого друга во всей песочнице - просто потому что тебя переполнило что-то зудящее и непроговариваемое и выпустить это можно только через пробоину в слишком налаженном мире…Не поэтому ли приходится, ПРИХОДИТСЯ бросать, уходить, когда ничего не можешь больше ни дать, ни взять…Да, это, наверное, предательство, но, значит, нужно это - НУЖНО было вовремя не вытащить Горевича, бросить Оксанку, уйти ото всех тех, кто мне не дал упасть в Лоно, даже Серегу больше видеть теперь нельзя - потому что, если дольше, чем нужно - это и есть извращение всего настоящего, это и отравляет, от этого и длится Война в самом страшном виде. Вообще хватит тянуть за собой прежние смыслы. Хватит, хватит постигать Лоно, с Ним нельзя разговаривать, я слишком близко вертелся возле Него, я уже стоял в Нем по колено… Хватит. Больше нечего понимать. «Каждый день как последний…» Да оно так и есть. Лучше снова к детям - никакого Центра, хватит. Где я, там и мое Здесь. Им здесь тоже страшно. И учиться мне больше не у кого, и слава Богу. Лучше просто делать, хоть вслепую, хоть что-то, чтобы им добавилось еще сколько-нибудь таких же последних дней. Просто делать, делать, не суетясь, не останавливаясь и не спрашивая, как с теми деревьями у тети Нины…Завтра может не быть ничего, но делаешь ты не для завтра, а для Здесь и Сейчас.
Все бывшие обрывки времени, каждый из которых казался когда-то новой жизнью, а потом уходил вместе с разочарованными, когда-то родными людьми, - навалились на него и требовали ответа. Требовали нового, здешнего смысла, само появление которого оправдало бы все его прошлые уходы и прощания. И смысл вертелся у самого края сознания, настолько простой человеческий, что ему было стыдно признаться себе в нем, но рядом с которым все остальное становилось чужим, пройденным и неспособным направлять его путь. Он понял, что думает о той женщине с мальчиком и вспоминает, куда они свернули, уйдя с дороги… Нет, я не имею больше права ни на какую близость… Мне нельзя, я же им только больно сделаю… Они будут ждать от меня чего-то, а я не справлюсь и уйду… Только если…а вдруг - ничего не ждут? Да им же не до меня! Почему, в конце концов, всем должно быть до меня дело? Я просто приду, и потом снова буду приходить и буду рядом, но я не попрошусь к ним…и им ничего обещать не буду…Господи, мне просто бы знать, что они есть, и я есть где-то около них. И если мы друг другу понадобимся, мы этого не пропустим.
Он брел, всматриваясь в дома и все лучше ощущая каждый камешек под ногами, и чувствовал собственное дыхание, и его поражало и радовало, что вдох и выдох один за другим продолжали друг друга, и музыка, победившая Великую войну, звучала в нем вместе с его собственной правдой.
И еще один человек где-то внутри себя самого слышал музыку - и танцевал по дороге ему навстречу. Андрей замедлил шаг. Кружась и подпрыгивая, торжественно, будто букет, приподнимая к солнцу газетный кулечек семечек, летел к нему кто-то высушенный, с бездонной темнотой в зрачках и разверстым пустым ртом, напевая о своей радости в растрепанные, нелепыми кустами, черные усы, под горбатый, сказочный нос крючком. (Господи, неужели это его я так боялся в три года?.. За что?.. А он совсем не стареет - такой же бездонно-черный...) Танцующий человек вдруг оказался совсем близко, остановился и, поклонившись, беззубо просиял:
- Удачи тебе, дядя!
* * *
-…И вот так жили они, и каждый жил страшно и вслепую, но все равно творил свое назначенное, не умея объяснить. И ничто не совершалось зря, а всё было - для чего-то. И закончился этот мир, как всё заканчивается - не исчезнув, но перейдя в новое начало, храня бесконечную свою память.
…А теперь иди. Делай то, что так давно хотел сделать.
Логичнее ее поместить здесь, потому что во френдленте этот пост у вас выплывет первым, хоть он и завершающий.
Я не могу считать себя профессиональным писателем, хотя и пишу что-то с по-за-памятных времен. Просто есть вещи, которые изнутри требуют произнесения вслух. То, что сейчас здесь заняло 11 постов, писалось больше пяти лет. Я за это время успела во многом необратимо измениться, но эта рукопись не только не исчезла "за ненадобностью", но во многом даже направляла мою человеческую жизнь. Кое-что материализовалось, удивляя не всегда приятно.
Как сказалось, так сказалось. Были периоды, когда мое мировосприятие было с трудом отделимо от мировосприятия других людей, очень мне дорогих. Но я максимально возможно жестко выбраковывала из рукописи то чужое, что непроизвольно проклевывалось в ней. Писала сама и о своем, только полностью животом прочувствованное. И все же есть люди, без которых разобраться с этими по началу маловнятными потоками звуков, состояний и предчувствий мне было бы гораздо сложнее. Благодарность мою сейчас мне трудно им выразить. Но, поверьте, ОЧЕНЬ.
Пытаться где-то это официально опубликовать... да что об этом... жизнь все по местам как-нибудь расставит.
Ну и, пожалуй, хватит оправданий.)
____________________________________________________________________________________________________
Начало повести:
Екатерина Березовская
Здесь
Обрывки диалогов
бывшему Дому у Двух Берез
______________________________________
Человек не собьется с пути,
Потому что не знает дороги.
Дмитрий Веденяпин
* * *
На последних ступеньках он уже задыхался, будто за четыре пролета прожил всю свою жизнь, и не только одну свою, от младенца до старика - до которого неизвестно еще, добредет ли когда-нибудь на самом деле… Сейчас ему откроют, откроют, как четыре месяца назад открыли, и снова будут пельмени, и горький тягучий кофе без молока, ему здесь верят, верят, будь это место хоть Здесь, хоть Там - ему поверили по обе стороны Моста, и он ни звуком не соврал, и его поняли, его приняли оба берега, даже не в состоянии принять друг друга… Сейчас… совсем… скоро… Вот он, звонок, не отрывай руку, только не обрывай этого звука, иначе не будет ничего…
Изнутри что-то, возмущенное его бесцеремонностью, яростно толкнуло дверь в чужое пространство, едва не отшвырнув пришедшего человека назад на ступеньки. Дверь стукнулась о стену и рванулась назад, но ее удержали. Ему предоставили слово - здесь и сию секунду, не дав коснуться своего четырехмесячной давности ближнего, вдвоем раскинуться мостом над порогом:
- Ну здравствуй, здравствуй…
Кто-то внизу вошел или вышел. Грохнуло железом о дерево, хрустнуло щепками о ржавчину. Нет, никто не поднимается. Значит, не увидят. Никто не увидит, никто. Не расскажут и не поймут… Только ветер взметнуло пыльный с крыльца, закрутило среди перил. Дверь, здешняя, снова отшатнулась, ее метнуло назад, в свою конуру от непривычного, наружного-бескрайнего, сиреневого, чуть запыленного. Из конуры снова придержали ее. Граница между измерениями, поколебавшись, встала на место.
Человек в подъезде сник. Он уже не помнил, как хотел войти.
- Здравствуй. Я… я пришел тебя увидеть…
Ответ из чужого дома хлестнул мимо вопроса - это был ответ сразу тому, о чем так хотелось не спрашивать:
- Зачем это тебе? Мы не сможем как раньше. Мы будем все время помнить. Ты пришел Оттуда.
(...)
____________________________________________
И, собственно, все предыдущие куски в хронологическом порядке:
1) http://da-fortochka.livejournal.com/109780.html
2) http://da-fortochka.livejournal.com/109926.html
3) http://da-fortochka.livejournal.com/110313.html
4) http://da-fortochka.livejournal.com/110387.html
5) http://da-fortochka.livejournal.com/110705.html
6) http://da-fortochka.livejournal.com/110975.html
7) http://da-fortochka.livejournal.com/111258.html
8) http://da-fortochka.livejournal.com/111608.html
9) http://da-fortochka.livejournal.com/111815.html
10) http://da-fortochka.livejournal.com/111922.html
_________________________________________________________________________________________
Баянист все напряженнее всматривался в потемневшие глаза взбудораженного, неспокойного этого человека, который решился к нему обратиться вот так, без лишних приготовлений, - человека, готового спасти мир и не верящего, что он может это сделать. Человека, чей взгляд провалился так глубоко, что осталась в нем только тьма и он не мог уже видеть никого вокруг - только тени и очертания. В глазах странного человека музыкант искал веру, а находил только страх, растерянность и усталость. Но вера когда-то была в них, он видел, была совсем недавно - может быть, она провалилась в открывшуюся тьму и теперь просила помочь ей выбраться в жизнь... И музыкант ответил человеку с потемневшими глазами - ответил неожиданно спокойно, не покровительствуя, а пытаясь дозвучаться до ответа из его души:
- Вы видели Лоно?
Андрей растерялся совсем:
- Но как же... Вон там, на горизонте, Вы же видите, ходит волнами...
Музыкант на чем-то настаивал:
- Вы Его сами видели? Своими глазами? Вы были у Кромки? И видели, как Оно поглощает?
Зашевелившаяся надежда в душе Андрея упала в разверстую тьму. И этот не понимает... Дедушка Димитрий говорил: мир так исцеляется. Исцеляется... Значит, человек - это просто страшная болезнь... Нас нужно изгнать из времени, просто повернув его вспять... И это наконец-то происходит...
Андрей опустил голову, плечи опали. Он отвернулся от музыканта и сделал неуверенный шаг к поглощающему горизонту.
- Понимаю, - тихо ответил ему баянист. - Вы думаете, я не хочу видеть страшного истинного... - И выкрикнул в ссутуленную спину, - Послушайте, я БЫЛ у кромки!
Спина напряглась. В который раз потерявший веру человек боялся снова открыться ей.
- Я шел к Нему, как все те, которых до меня Оно поглотило, - снова спокойно заговорил музыкант, и Андрея развернуло к нему: перед ним был теперь не просто тот, кто поймет, - этот человек уже видел, и сумел вернуться, и, значит, сможет чему-то научить. Только не обмани, только не говори, что мир обречен!..
- Мы все однажды перестали верить, - говорил человек с баяном, и все мы заметили на горизонте эту кромку Лона, у которой исчезает Здешнее и Другое, а значит - и сама Война. Мы думали, что спасаем мир, уходя в Него. Спасаем от самих себя... Со мной был друг. Это он указал мне на Лоно. И мы шли к горизонту - да, туда, куда Вы мне указывали, где ходит вот это странное волнами... Мы скоро догнали еще многих. Они слабели от долгой дороги и шли всё медленнее... А потом и нас начали догонять. И все говорили: это Второй Потоп, но не бывать Второму Ковчегу. Мы все верили, что Лоно само движется к нам и торопили эту встречу. Мы верили, что нам больше нечего делать в жизни, и ждали Великого Растворения как очищения и подвига... Мы шли и шли, а мир все никак не кончался. И неясный этот горизонт все уходил и уходил - это же горизонт, понимаете?! А идти уже у многих не было сил. И вот тогда это началось... Первого мы нашли однажды утром. Прямо на дороге, с обычным кухонным ножом в горле... Мы все обозлены были, а теперь каждый боялся всех остальных. Спать ложились по отдельным комнатам - там все дома давно брошены - и подозревали всех вокруг, подозревали... Не спали, вычисляли убийцу... Да, а на следующее утро нашли еще двоих... Один - тоже ножом, а другой плавал в ванне... знаете, весь такой распаренный... как будто уснул и захлебнулся... Мы остановились. Дальше не шли. Ни вперед ни назад не могли уже. Ждали, когда же Оно придет наконец за нами. И боялись друг друга. И запирались, баррикады у дверей возводили... Чем питались, не вспомнить уже... И каждую ночь погибало все больше. У нас там и женщины были... с детьми... Даже они... А Лоно все не подступало... Мы с другом ночевали через стенку. Я уже которую ночь не спал... И - я ничего не слышал. Понимаете, без грохота влезть ни в одну комнату невозможно было: всю мебель громоздили у дверей и окон... Не было ни звука. А утром мой друг не вышел. И я взломал его баррикаду. И он лежал так мирно - я уже не помнил, когда такое спокойное лицо в последний раз видел, - и на полу была записка, он на нее для верности свой пустой пузырек поставил, из-под таблеток... Я прочитал: «Лоно только внутри. Возвращайся. Ты сможешь»... Меня затрясло всего, я колотил его по щекам, тряс его, дыхание искусственное пытался сделать... Но он уже закаменел весь, толку не было...
Музыкант замолчал. Опустил глаза, с чем-то боролся... Потом вскинул голову - в глазах качалось и сверкало огромное Лоно, которое он запер внутри, которому не дал хлынуть наружу и поглотить себя и других. Губы, передернувшись, раскрылись снова - голос тяжело выбирался на поверхность:
- ...Понимаете, женщины... собственных детей... А потом - сами!.. Да, Лоно настигает. Потому что у нас Война. И все они действительно так спасали мир. Спасали от чужих преступлений: уходили прежде, чем кто-то мог до них добраться, - и от самих себя спасали тоже... Но Лоно - это не кара и не избавление... И - Его можно миновать. Оно никогда не поглотит того, кто сам Его не попросит... Мы В СИЛАХ справляться с Войной... Со мной вернулись еще несколько - те, кого я смог убедить. И все мы живем снова. Просто нам дано было увидеть и осознать. И мы...
Андрей оцепенело глядел на горизонт. Господи, значит, я мог погубить всех, кому кричал о наступающем Лоне... Я уговорил бы их исчезнуть во спасение, и тем приговорил бы мир к гибели... Господи, что бы Ты с нами ни делал, благодарю Тебя за то, что я живу!.. За то, что мы все пока живы... К Сереге надо снова пойти, обязательно надо… Не бросать его… Господи, а я так был своим заморочен… Да не себя надо было вперед пихать, а его слушать… Выглядел он как-то… жутко… Да, надо поскорее снова к нему…
Но тут же его снова перекосило, он зацепился за слова баяниста, не дал ему закончить:
- Справляться с Войной?! Но КАК, КАК?! Вы же сами видите, никто не стреляет, а мира нет! Всё равно нет!.. И Здесь одна правда, а Там другая!.. Да и не только это - многоликая она, Война... Год с небольшим назад меня унесло в Центр. Работать... И еще научиться чему-то… Я закоснеть боялся… Я врач... Или - был врачом когда-то… Не знаю теперь… Для меня Война началась тогда... Без единого выстрела убили человека - за то, что он не терпел бессердечности. Убили не просто его: убили сострадание. Необъяснимое, глупое, иррациональное - кому оно и нужно-то сейчас! - сострадание! А вместе с ним - совесть! А вместе с ними - правду! Вот как легко-то стало! Придумай себе роль поуютнее и играй! И незачем стремиться к абстрактной этой истинности! К смыслу - тоже не Бог весть что за абракадабра! Конкретнее надо, конкретнее! С нас требуют - мы выполняем! И денежку за это платят исправно!.. Вот хорошо! А человек не вписался - ну что ж, надо ему показать, что в жизни он только мешается! Они и доказывали... А он думал - если он умрет, им стыдно станет... Что скажете - он тоже ушел в Лоно? Тоже освободил мир от себя?! Он был моим учителем. Я ЗНАЛ его. Я и в Центр поехал, чтобы снова у него учиться. Он самой смертью своей был - за жизнь... Я после этого не смог больше в Центре. Я все мечтал о каком-то месте, где можно любить людей и не погибать за это... Я хотел вернуться в те края, откуда уезжал. Но оказалось, что мир давно и бесповоротно поделили на Здесь и Там, на Это и Другое... А другое - это всегда враг!.. Оно же ДРУГОЕ!.. Я рванул Туда, я думал, может, Там скажут правду! А когда я вернулся Оттуда, чтобы сказать, что те люди не хотят Войны, меня Здесь уже не слушали. Я стал нездешним. Тогда я пошел на Третью Сторону. Только я не знаю, где она... Я вернулся в свой бывший дом, но там я один. Все мои близкие умерли или остались где-то - кто Здесь, кто Там, но они все уже - бывшие... Я всё стучался к ним, но они будто ждали не меня, а кого-то другого, я всегда везде опаздываю... Удается ухватить только последние слова... Совсем последние... Но зачем, зачем они сказаны мне, если назад, в бывшую жизнь, меня не принимают?.. А в теперешней, в самой гуще Войны, я жить ОТКАЗЫВАЮСЬ!.. Третьей Стороны, может, и вовсе нет... А вдруг эта Третья Сторона - это кромешное одиночество?! И не может в ней быть тогда вовсе никакого смысла!.. В общем, это - всё. ВСЁ, понимаете?! Войну не остановишь, потому что людям этого не нужно. Им и так неплохо живется! Ну посмотрите вокруг! Каждый несется по кратчайшему пути к своей цели, они НЕ ВИДЯТ Войны! И что толку, что мы с Вами тут сейчас распаляемся?! Мы только мешаем, и нас скоро тихо уничтожат!.. Да, может, это только нам кажется, что идет Война, а на самом деле - вот уберут нас, и гармония воцарится в мире, не будут лишние шестеренки трепыхаться посреди отлаженного механизма! Вот зачем Вы тут сидите, народ с толку сбиваете, ЗАЧЕМ?!!
Пробегающие мимо - кто пугаясь, кто осторожничая, отстранялись от колотящегося сердца, прикрывались рукой и старались быстрее пронестись. Те, кто шел медленнее, качали головами и прятались глубже в себя. Сердце колотилось.
Человек с баяном вгляделся в неспокойное лицо Андрея, увидел в нем с детства не изжитую тоску по знающему старшему и тихо перешел на «ты»:
- Послушай, ты вернулся Оттуда. Я всегда был только Здесь, я знал только Это. И все, кто искал вместе со мной Лоно, были здешними. Думаю, Оттуда тоже уходят, идут к горизонту. Но мы не встречались даже у Кромки. А ты - вернулся. Ты дважды пересек Мост, туда и обратно. Ты всем телом своим знаешь, что он существует и его можно пересечь! Так как же ты можешь говорить мне, что всё зря? Ты ведь уже столько раз мог бы высвободить свое Лоно и погибнуть в нем! А ты этого не сделал. Ты вроде бы и посматриваешь на горизонт, но ищешь-то все равно Третью Сторону! Ведь ты, как и я, не хочешь этой… спасительной погибели!.. Ты спрашиваешь, зачем я сижу здесь... Мой друг сказал мне: «Ты сможешь». Уже после смерти своей сказал. И я поверил, что действительно смогу. И все думал, что же я один могу сделать для всех остальных, которым я безразличен... И тут меня будто ударило: а почему это я одного себя всем этим остальным противопоставил? Почему я решил, что НИКТО из них не хочет остановить Войну? Ведь вернулись же со мной несколько человек! И - кто угодно может посмотреть на меня и подумать: а, этот тоже как все, на всех ему плевать, ничего-то он не делает... Я понял: я не могу один спасти всех разом и на веки вечные, но я могу делать то, на что душой откликнутся многие - они просто ждут, пока будет на что откликаться... Я же музыкант - значит, я должен играть музыку! Играть ее для всех: не только для тех, кто заранее купил билет на концерт, но и для тех, что еще и не подозревают, что музыка им нужна... Ведь ты тоже был для меня одним из всех, пока не остановился. И я бы не заметил тебя, если бы здесь не играл... Я должен быть здесь изо дня в день. Люди оборачиваются, останавливаются... Представь: я играл бы позавчера, вчера - и завтра бы пришел. А сегодня бы взял - и устроил себе выходной. И ты бы меня не услышал. И не заговорил бы со мной... Понимаешь, люди всегда бывают взаимно посланы друг другу, вот как мы с тобой сейчас... Я сейчас говорю с тобой - и это значит, что я здесь не зря...
Он задумался. Взвесил что-то. И все-таки произнес:
- А можно спросить тебя: куда ты шел, когда встретил меня?
- Умирать, - ошарашенно-глухо ответил Андрей.
- Не надо. Ведь ты теперь понимаешь, что не надо?.. Я вот что хотел еще сказать: ты все пытаешься вернуться в прошлое, в бывшее... Я понимаю, там роднее, там хочется спрятаться... Но тебе нужно искать свою Третью Сторону, чтобы на ней сошлись и примирились Здесь и Там... Твои внутренние Здесь и Там... Не мечись между чужими двумя правдами, постарайся понять свою... Если ты будешь стремиться назад, ты на Третью Сторону не выйдешь...
Андрей вдруг понял, что назад у него никогда и не получалось. Это каждый раз было прощание, но никогда не жизнь. Все они не пускали его вспять. Не пускали с тех еще времен, когда пришлось заставить себя привычно и спокойно по сто раз на дню произносить слово «тётя». С тех пор, узнав первую смерть, он уже не мог жить только за себя. Он жил и за нее тоже. И теперь все эти люди, близкие и незнакомые, связали свою смерть с его жизнью, потому что, наверное, только он, не сумевший по-настоящему быть с ними при жизни, мог теперь дожить за них всё, чего они не успели. Они уходили, а он становился всё полнее, и задача была всё непосильнее, но он обязан был выполнить как можно больше из этого неохватного, потому что, если он успеет мало - всё остальное, вместе с ним незавершенным, навалится на другого - того, кто придет за ним, и этому другому будет еще тяжелее... Он должен был жить, что бы вокруг ни творилось. Об этом никак нельзя было забывать...
Вот и откликнулось из прошлого... Смерть не молчала. Она объяснила ему причину и смысл его нелепой жизни. Он больше не спрашивал: «За что?!» - он старался постичь, для чего. Он оглянулся на горизонт - и замер. Медленно повернулся к баянисту - боялся спросить и снова потерять едва возникшее...
Музыкант улыбался:
- Не видишь? Больше не видишь, да? Когда я впервые сел сюда играть - для меня тоже перестало ходить волнами. Они могут снова появиться, эти волны, у меня появлялись. Главное - не сорваться снова к горизонту. Я просто закрывал глаза и играл, играл... И люди останавливались, и я вспоминал, что Лоно только внутри... Понимаешь, оно есть, это не выдумка, оно предупреждает нас. И все-таки - оно внутри, оно с каждым по-своему говорит, потому и спасение никому не навяжешь... Можно помочь спастись… Но ты всегда будешь один. Даже если - с кем-то.
У Андрея внутри опять что-то сорвалось.
- Как Вы можете… почему, за что, что я сделал такого, что меня так прокляли?
- А кто тебе сказал, что это проклятье? Это просто жизнь.
- Это не жизнь. Это ВОЙНА. И я тоже ее участник, тоже! Я не умею сохранять мир, не умею даже отношения хоть с кем-то сохранить больше чем на пару лет! Я ото всех сбегаю, я ни с кем не могу долго, и мы все такие, мы просто перестали друг друга слышать, а стонем так, будто нас бросили! Да не нас, а МЫ! Не меня - а я! И каждый каждому враг! Потому что мы все ослабели, мы не умеем быть вместе, мы не можем ничего взаимного! Если кто и отдает себя - так он сам пропадает! Я видел таких, они еще несчастнее, чем я! От них ничего не осталось, они сами себя в себе не чувствуют! Я думал, Вы единственный меня услышали, а Вы… со своим одинооооочеством! Сидите тут, ничего не смогли, даже у Кромки побывали, ВЕРНУЛИСЬ - а толку?! Вы тоже ничего не понимаете!
Люди шарахались от них, и Андрей не видел, как шатается мир от его крика.
Он выкрикнул еще что-то - и вдруг иссяк. Качнулся, чуть не упал… Вдруг сел напротив баяниста на асфальт и сказал тихо:
- Простите… что это я… я же не был там, где Вы были, как я могу… Простите… Просто я только что поверил, я думал, что нашел - и опять всё рухнуло… Один, один, всегда один… Как же это…
Задребезжало что-то в кармане, Андрей машинально вытащил мобильник и сначала не понял, что с ним делать. Вызывает… что это? Откуда?
- …Алло! Ты, ты… это… - прорвался из трубки запыхавшийся голос, - ты пропал совсем чего-то… Ты ж тогда с этой курткой… А я тогда… того… Ты ж мне друг все равно… ты же вернулся… Заходи ко мне… Расскажешь… У меня тут идея… Только надо, чтобы ты поддержал… Я тут, в общем, решил…
- Прости, - Андрей не смог дослушать. - Я не могу сейчас. И вообще - нет… Наверное, я все-таки не вернулся.
- Да… да ты!.. Я ему тут, а он… А знаешь - всё! Не буду я тебе больше навязываться и предлагать ничего не буду! Ничего, я к подставам привык! А с тобой - хватит уже!
Телефон перестал издавать звуки и погас.
Баянист еще раз вгляделся в Андрея:
- Сколько тебе лет?
- Двадцать девять... Скажите, я могу иногда приходить сюда?.. Слушать Вас... Говорить с Вами...
- Конечно, - улыбнулся музыкант, - я всегда здесь.
- Спасибо Вам... Спасибо...
…Андрей почти ушел и вдруг вспомнил:
- Простите, а что Вы играли тогда... когда я подошел? Я это слышал, наверное, в каком-то фильме старом... Никак не выудить из памяти...
Человек с баяном улыбнулся:
- Да, старая песня... Из одного фильма о той, прошлой, войне, которую именуют Великой, - и напел, тихо себе аккомпанируя:
...И что положено кому
Пусть каждый совершит...
...«И что положено кому...»
Андрей брел куда-то дальше, в чужие дворы, в тишину, уже не слышно было ни шоссе ни баяниста - только для него все звучал вальс.
Господи, родной мой Господи, я совсем позабыл, как говорить с Тобой... А Ты всегда рядом - не Ты ли стучишься в душу мою?.. Я думал - всё просто, Господи... Думал - на нас нахлынет, потому что мы все неправы... И чьи-то жизни просили меня услышать их, а я не мог... Искал для себя покоя, а у них его не было... Вот та женщина с мальчиком... Ведь она запомнила меня, нашла, чтобы сказать, что дедушки Димитрия больше нет... Ей так страшно было, а я даже не ответил ей... А казалось, я люблю их всех... Всех людей... Вначале каждый раз кажется - вот он, самый родной на свете человек, а потом раз - и говорить не о чем, и только мешаем друг другу... И снова кого-то ищу... Как же вышло это: хотел всех спасти, а на самом деле только предаю и бросаю?.. И ко всем глух... Господи, мне всегда казалось, что чужой свет в окне теплее моего... Я не слышал чужих душ, потому что искал в них только придуманного будущего себя - того себя, которым я хотел бы стать, но никогда не был… Я выдумывал их, чтобы они потом по моему плану творили меня… И не видел, не видел, что на самом деле они другие… Я вторгался в чужие жизни и требовал, чтобы они объяснили мне хоть что-нибудь об этом мире и чтобы приняли как своего, раз и навсегда... Чтобы кто-то сказал наконец: «Теперь можно, живи!» Но никто не скажет... Потому что они не знают о моем «нельзя»... Да что я, в конце концов... Ведь я же могу и сам что-то... Ведь не к другим ломиться надо, а свои двери открыть... И сказать: «Входите» - как мне на Дальней Станции сказали... Господи, мерзлую землю почувствовать проще, чем другого человека… И вот те деревца, и снег… Это было так правильно…Но даже они - не мои…Как же сделать свое такое же?.. Ведь хочу чего-то, с самого детства хочу... Может, когда совсем младенцем был, и знал, чего именно, а потом испугался... запутался... Вот теперь они все умерли, и я что-то должен прожить за них... То, что они не смогли... Чтобы я их как-то сохранил и продолжил, и исправил что-то... Но как, КАК?.. Да, я должен один… Я один, за них за всех... Господи, поговори со мной... Подскажи мне... Я хочу просто жить... Чтобы видеть, верить, что живу... Не искать смысла, а каждый день проживать со смыслом... Чем же мне сделать это, Господи?.. Как же нелепо: я все равно не знаю, что значит - ЖИТЬ... Вот все эти дети…Которых приводили ко мне перепуганных, потому что они хотят жить, бежать, а сердце не слушается, и выпрыгивает, и темень швыряет в лицо…Господи, ведь это тоже Лоно, которое пытается их поглотить, хотя они сами еще не успели стать виноватыми…И говорить бесполезно. Мы не сможем понять это до такой степени, чтобы Оно остановилось для всех. У нас сил таких нет. Мы не можем, мы сами - часть Войны, мы не сумеем без нее. Может быть, она не вросла в нас, а из нас выросла - не просто же так с самого детства это почти неуправляемое желание затискать любимого котенка, пока не заверещит от боли и не расцарапает руки… разгромить башню из кубиков, которую кто-то или даже ты сам только что так кропотливо строил…стукнуть и уронить пообиднее самого близкого друга во всей песочнице - просто потому что тебя переполнило что-то зудящее и непроговариваемое и выпустить это можно только через пробоину в слишком налаженном мире…Не поэтому ли приходится, ПРИХОДИТСЯ бросать, уходить, когда ничего не можешь больше ни дать, ни взять…Да, это, наверное, предательство, но, значит, нужно это - НУЖНО было вовремя не вытащить Горевича, бросить Оксанку, уйти ото всех тех, кто мне не дал упасть в Лоно, даже Серегу больше видеть теперь нельзя - потому что, если дольше, чем нужно - это и есть извращение всего настоящего, это и отравляет, от этого и длится Война в самом страшном виде. Вообще хватит тянуть за собой прежние смыслы. Хватит, хватит постигать Лоно, с Ним нельзя разговаривать, я слишком близко вертелся возле Него, я уже стоял в Нем по колено… Хватит. Больше нечего понимать. «Каждый день как последний…» Да оно так и есть. Лучше снова к детям - никакого Центра, хватит. Где я, там и мое Здесь. Им здесь тоже страшно. И учиться мне больше не у кого, и слава Богу. Лучше просто делать, хоть вслепую, хоть что-то, чтобы им добавилось еще сколько-нибудь таких же последних дней. Просто делать, делать, не суетясь, не останавливаясь и не спрашивая, как с теми деревьями у тети Нины…Завтра может не быть ничего, но делаешь ты не для завтра, а для Здесь и Сейчас.
Все бывшие обрывки времени, каждый из которых казался когда-то новой жизнью, а потом уходил вместе с разочарованными, когда-то родными людьми, - навалились на него и требовали ответа. Требовали нового, здешнего смысла, само появление которого оправдало бы все его прошлые уходы и прощания. И смысл вертелся у самого края сознания, настолько простой человеческий, что ему было стыдно признаться себе в нем, но рядом с которым все остальное становилось чужим, пройденным и неспособным направлять его путь. Он понял, что думает о той женщине с мальчиком и вспоминает, куда они свернули, уйдя с дороги… Нет, я не имею больше права ни на какую близость… Мне нельзя, я же им только больно сделаю… Они будут ждать от меня чего-то, а я не справлюсь и уйду… Только если…а вдруг - ничего не ждут? Да им же не до меня! Почему, в конце концов, всем должно быть до меня дело? Я просто приду, и потом снова буду приходить и буду рядом, но я не попрошусь к ним…и им ничего обещать не буду…Господи, мне просто бы знать, что они есть, и я есть где-то около них. И если мы друг другу понадобимся, мы этого не пропустим.
Он брел, всматриваясь в дома и все лучше ощущая каждый камешек под ногами, и чувствовал собственное дыхание, и его поражало и радовало, что вдох и выдох один за другим продолжали друг друга, и музыка, победившая Великую войну, звучала в нем вместе с его собственной правдой.
И еще один человек где-то внутри себя самого слышал музыку - и танцевал по дороге ему навстречу. Андрей замедлил шаг. Кружась и подпрыгивая, торжественно, будто букет, приподнимая к солнцу газетный кулечек семечек, летел к нему кто-то высушенный, с бездонной темнотой в зрачках и разверстым пустым ртом, напевая о своей радости в растрепанные, нелепыми кустами, черные усы, под горбатый, сказочный нос крючком. (Господи, неужели это его я так боялся в три года?.. За что?.. А он совсем не стареет - такой же бездонно-черный...) Танцующий человек вдруг оказался совсем близко, остановился и, поклонившись, беззубо просиял:
- Удачи тебе, дядя!
* * *
-…И вот так жили они, и каждый жил страшно и вслепую, но все равно творил свое назначенное, не умея объяснить. И ничто не совершалось зря, а всё было - для чего-то. И закончился этот мир, как всё заканчивается - не исчезнув, но перейдя в новое начало, храня бесконечную свою память.
…А теперь иди. Делай то, что так давно хотел сделать.