Как проводились военные сборы в СССР
Моему поколению честно говоря сильно досталось с военной подготовкой. Нас ещё со школьной скамьи стали пытаться подготовить к ведению войны в Афганистане. Например после девятого класса школы мы проходили в степях двухнедельные полевые сборы. Затем министр обороны Устинов издал свой знаменитый приказ номер 0100, снимающий бронь со всех гражданских ВУЗов имеющих военную кафедру. Получилось, что на наш век выпало всё посмотреть.
С момента этого приказа вся будущая советская элита принялась рьяно изучать русский мат. А что армии было делать, если многие солдаты попавшие в ряды вооруженных сил совсем не знали русского языка? Мат простой. С его помощью солдаты и офицеры объяснялись между собой на примитивном уровне. Получалось так, что школа не смогла сделать за восемь лет, армия умудрялась сделать за два года. Но это была армия. И как вы догадались, деградация русского языка началась именно с этого приказа. До середины 80-х годов русский язык содержал вульгаризмы только в лексиконе алкашей, упырей и других маргиналов.
Меня призвали сразу после моего восемнадцатилетия, как раз по окончанию второго курса института. Отслужил, вернулся, восстановился, но знания были уже не те...
После окончания 4-го курса института, по программе военной кафедры, студентов вывозили на сборы, где они принимали присягу и получали первые навыки строевой военной службы. Просто так давать им звание лейтенантов было бы не совсем правильно. Поэтому нас вывезли на военные сборы в район старого городка Спасска. Наша площадка находилась в паре километрах от строевой военной части и штрафбата. Местность интересная. Степь, озеро к которому вели прорытые карлажниками по степи сухие каналы метров пятнадцать в глубину поросшие зеленой травой и уходящие в бесконечную даль горизонта. Перед всем этим чудом армейская спортплощадка с брусьями по десять метров в длину, турниками и четырехсекционной лесенкой приваренной на высоких трубах, в простонародье называемой верблюд, потому-что средняя часть почти вертикально, стрелой взлетала в небо метров на семь отрываясь от земли. Падение с такой высоты не обещало ни чего хорошего. Перед спортплощадкой были выкопаны рядами прямоугольные ямы глубиной около метра.
Построили нас перед спортплощадкой. Назначили старшину, командиров подразделений, выдали сапоги с полевой формой и отправили разгружать грузовики, да делом заниматься. В грузовиках были деревянные щиты, матрасы с палатками и ещё какой-то инвентарь.
К вечеру лагерь был разбит. Студенты переоделись в военную форму одежды с зелёными пуговицами и погонами, от этого сразу стали похожими на тараканов. На вечернем построении выяснилось, что количество старослужащих превышало 90% контингента. Раньше всё было на оборот и старослужащие являлись оплотом офицеров. Командовать нами было доверено молоденьким старлею и капитану. Оценив ситуацию оба как-то сразу скисли. Солдаты стояли в ровных шеренгах, подтянутые, одетые по уставу, командиры со знанием дела отдавали приказы. Оказалось, что учить мотать портянки было практически не кого. Похоже, что у них сказывался ещё и не очень хороший опыт общения с дембелями не предвещавший в перспективе ни чего хорошего. Человек так устроен, что всё хорошее быстро забывается и в памяти остаются только важные и опасные моменты. Но им повезло, дембеля с незаконченным высшим образованием сильно отличались от дембелей с незаконченным средним. Хотя почудить мы тоже иногда могли, но это было в наших рядах уже немного лишним. Голова у нас была забита другими, далеко идущими планами.
Кроме нашего ВУЗа на площадку стали съезжаться другие институты. Венцом временного военного полевого контингента стал обоз солдат запаса подоспевших уже практически к стрельбам. Мужики там были все зрелого возраста, спетые и спитые. Подъехали со своей полевой кухней и отличались они от нас не только возрастом но и красными лычками на погонах. Нам же полагалась старая общая кухня-землянка с котлами топящимися углём и пустые зеленые погоны, на которых местные художники-умельцы сразу стали изображать себе генеральские зигзаги со звёздами.
Перед кухней была установлена большая палатка-столовая оборудованная столами и лавками, а через дорогу была установлена ещё одна для офицерской столовой. Лагерь сразу же приобрёл жилой вид и закипела у нас полевая жизнь. Утром подъем, бег, гимнастика. Затем мыльно рольные процедуры, построение и завтрак. В столовой я практически ни чего не ел. Пил только чай с хлебом. На сколько я знал местный полевой быт, нормальный желудок не выдержит пищу приготовленную из таких продуктов да ещё и в таких условиях. Ребята сначала смеялись надо мной, а затем дружно трещали по сартирам с интервалом в один час. Я же оставался непоколебимым.
***
После очередного построения молоденький старлей решил завести нас на спортплощадку. Строем за ним все запрыгнули на брусья и к его изумлению свободно прошли за ним дистанцию, без торможений и весюков. Я подошёл к нему и спросил, а что с верблюдом. На что он отрицательно помотал головой.
- что так?
- Упасть можно, высокий он больно.
Пришлось подначить пару ребят, они попробовали многие легко прошли первую секцию, но в конце её спрыгнули, подняться на крутой горб почему-то не отважились. Тут нас заметили соседи из другого института и решили нам нос утереть. Парни добирались до середины второй секции, но сил обычно не хватало и они спускались и спрыгивали с неё. Один прошёл вторую, спустился по третьей и пошёл до конца по четвёртой секции. Показав нам всем пример и улыбку в 32 зуба. Надо было спасать наше лицо. На турнике в армии я был слабак, легко подтягивался на все нормативы, но техники не было от слова совсем. В этой ситуации техника была мне не нужна и я тоже решил повторить его маршрут. Когда запрыгнул на верблюда, то всё оказалось гораздо просто. С легкостью и на хорошей скорости, прошёл его полностью. Даже средняя часть горба не вызвала у меня видимых перегрузок. Взбодрившись уже нашими примерами, ребята начали дружно пробовать и некоторым это тоже удавалось сделать. Старлей стоял в сторонке и тоскливо наблюдал за нашими потугами. Затем подошёл к старшине сказал ему что-то, после чего пошёл восвояси. Обращались здесь с нами по большей части как с гражданскими.
Наступила пятница. Вечером старшие офицеры попрыгали в персональные авто и подались домой, в город. В лагере стало сразу как-то скучновато. В субботу утром, моему приятелю пришла в голову мысль свалить в самоход. Он подумал и рассказал об этом мне. Я тоже не был счастлив торчать безвылазно в лагере все выходные, где из забав оставалось только озеро для купания да преферанс. Мы подошли к дежурному офицеру и поговорили с ним об этом, пообещав ему привезти с собой краски и бумагу для стенгазеты. Он без проблем отпустил нас. Переодевшись в гражданку мы двинули в сторону трассы. На трассе поймали автомобиль и добрались до города. Там разбежались по своим делам. В воскресенье вечером вернулись обратно в лагерь, но уже врознь. Доложившись офицеру ушли восвояси.
***
Вернулся я как-то раз из такого очередного увольнения по раньше. Дежурный офицер, кадет в простонародье, заметил меня ещё на подходе к лагерю и сразу же ко мне:
- помоги на кухне, ребята там зашиваются...
- сейчас переоденусь
Подождав недоверчиво у палатки он лично сопроводил меня в наряд на кухню. Заходим в столовую, а старлей на "дискотеку" тянет. Где молодёжь алюминиевые тарелки в ручную водой с содой моет. Тарелка это диск, от сюда и название: дискотека. Дождавшись пока он скроется, решил я себе работенку по интересней присмотреть. Не положено деду после двухдневного увольнения так напрягаться. Гляжу приносят провиант: ящики с консервами, мешки с сушеной картошкой, ещё какую-то утварь и молодому, студенту щеглу, как старшему по кухне передают.
Повара в лагере были солдаты-срочники. Дежурный все посчитал и принял, расставил на столе и вокруг печи и тут подходят к нему ещё два мутных срочника с предъявой и хотят себе ящик консерв у него забрать. Замахнулся один на него, студент отступил. Пожалел я его, испугался он их сильно, пришлось вмешаться. Указав оборзевшим солдатикам-духам, практически без рукоприкладства, на их место. Отправил старшого за себя дискотекой порулить, а сам за него на раздачу продовольствия засел, от греха подальше. Вдруг подмогу ещё приведут. Но обошлось, похоже что их дембеля уже с нашими сталкивались. В общем студент остался доволен, всех накормили и солдат и офицеров, а у меня в конце наряда ещё один почти полный ящик с консервами остался. Может его специально для воров кадеты выписывали, а тут они на старослужащего нарвались :) или то что многие старшие офицеры и солдаты в увольнении ещё были? Короче, остался у меня слегка початый ящик. Ну что с ним делать? Наряд закончен, все разошлись. Задвинув ящик под лавку, с глаз долой, пошел в палатку, спать. Консервы их мне ни в одно место не уперлись, с города я сытый приехал, да и через пять дней снова увольнение планировал. В армии с ними можно было бы что-то сделать, а на сборах...
Уставший, подхожу к своей палатке, а там уже ребята наши потихонечку собираются. Палатки у нас были маленькие, человек на пять, семь. Стояли над ямами в которых настилы из досок компенсировали высоту уровня грунта, они же полы для матрасов. Промежуток между дном ямы до пола нужен был толи для вентиляции, толи для слива воды от непогоды, точно не скажу. Но места там было много.
Кто-то из ребят тоже с увольнения вернулся, а некоторые в увольнение почему-то вообще не ходили и на меня за это постоянно косо смотрели. А что мне в лагере на выходные делать, офицерский молодняк развлекать и щеглов строить? Своё мы уже оттоптали. Молодёжь пусть служит, да те, кто не наслужились.
Ребята стояли, злые и голодные, а если кто ещё и после толчка, то потерявшие в весе. Потихоньку сшибали провиант у народа, кто из города возвращался. Увидев меня сразу подошли ко мне.
- Ты в городе сегодня был?
- Был.
- Поесть что привёз?
- Нет, но...
И тут я рассказываю им, что пока они по столовым и сартирам обтирались, загремел я в наряд, по столовой, на ужин. - Ребята сразу же иронически засмеялись в картинках представляя себе, как меня нагнули. - Там после ужина у меня ящик консервов остался. - Улыбки медленно посползали с их лиц. - Если не лень говорю, бегите забирайте. Может он там ещё, стоит?
Они не долго думая бегут на кухню и возвращаются счастливые с этим ящиком. Закинули его под настил в нашей палатке и до конца сборов консервами питались. Как под вечер жрать захотят, нырк туда, а там заначка. :) Но спасибо от них почему-то так и не услышал. Что за люди?
***
Утро. Построение. Посмотрели на нас, отобрали неугодных по списку и отправили в совхоз какой-то у черта на куличках. Крышу у склада перекрывать. Похоже было, что устали они от нас, старых. Совхоз был не большой, но чистенький. Выделили нам в распоряжение большую комнату с кроватями. Кормили в сельской столовой, домашней пищей. Ну очень вкусно. Изредка к нам наведывался старший офицер с кафедры, для контроля и наверное для покушать. Голод не тётка, а до города было далековато. Харчи у нас были отменными, занятие может и не интересное, но тоже было, а что ещё до окончания сборов нужно было?
Демонтировали старый шифер, затем лаги. Установили на балки новые лаги и начали зашивать крышу металлическим волнистым профлистом. Успели только половину сарая перекрыть, на вторую половину времени не хватило. Собрали нас снова до кучи и отвезли обратно в лагерь. За это время жизнь лагеря немного изменилась. Молодёжь приняла присягу на верность нашей советской родине и начала мнить себя военными. Но строевого воспитания ей всё равно не хватало.
***
На окраине лагеря разбили склад боеприпасов и установили караул. Старослужащие и склад плохое сочетание. Уже вечером, это дало о себе знать. После очередной смены караула над лагерем зажужжали ракеты. В вечернем полумраке их хорошо было видно в небе над лагерем. Виной тому был артиллерийский порох. Он находился в ящике с крупнокалиберными снарядами. Аккуратно запакованный в тряпочные мешочки. Во время стрельбы крупнокалиберными орудиями, количество пороха (заряд) дозируется под снаряд и дальность. Артиллерийский порох сделан в виде макарон. Если из мешочка пропадёт пару тройку макаронин, то это может повлиять только на дальность стрельбы. А когда она ещё будет? Да и кто заметит? Логика - жесть. Так по лагерю распространился артиллерийский порох. А зачем солдату такой порох? Почудить. Вот и чудили.
Порох зажигается спичкой и медленно горит, как свечка. Для цепной реакции нужна детонация - удар. Для этого солдаты бросали его на землю и топали по горящему концу подошвой сапога. От удара, горящий порох превращался в твердотопливный ракетный двигатель, с ревом взлетая в небо. Интересно, но не среди солдат не среди других персон пострадавших не было.
С момента этого приказа вся будущая советская элита принялась рьяно изучать русский мат. А что армии было делать, если многие солдаты попавшие в ряды вооруженных сил совсем не знали русского языка? Мат простой. С его помощью солдаты и офицеры объяснялись между собой на примитивном уровне. Получалось так, что школа не смогла сделать за восемь лет, армия умудрялась сделать за два года. Но это была армия. И как вы догадались, деградация русского языка началась именно с этого приказа. До середины 80-х годов русский язык содержал вульгаризмы только в лексиконе алкашей, упырей и других маргиналов.
Меня призвали сразу после моего восемнадцатилетия, как раз по окончанию второго курса института. Отслужил, вернулся, восстановился, но знания были уже не те...
После окончания 4-го курса института, по программе военной кафедры, студентов вывозили на сборы, где они принимали присягу и получали первые навыки строевой военной службы. Просто так давать им звание лейтенантов было бы не совсем правильно. Поэтому нас вывезли на военные сборы в район старого городка Спасска. Наша площадка находилась в паре километрах от строевой военной части и штрафбата. Местность интересная. Степь, озеро к которому вели прорытые карлажниками по степи сухие каналы метров пятнадцать в глубину поросшие зеленой травой и уходящие в бесконечную даль горизонта. Перед всем этим чудом армейская спортплощадка с брусьями по десять метров в длину, турниками и четырехсекционной лесенкой приваренной на высоких трубах, в простонародье называемой верблюд, потому-что средняя часть почти вертикально, стрелой взлетала в небо метров на семь отрываясь от земли. Падение с такой высоты не обещало ни чего хорошего. Перед спортплощадкой были выкопаны рядами прямоугольные ямы глубиной около метра.
Построили нас перед спортплощадкой. Назначили старшину, командиров подразделений, выдали сапоги с полевой формой и отправили разгружать грузовики, да делом заниматься. В грузовиках были деревянные щиты, матрасы с палатками и ещё какой-то инвентарь.
К вечеру лагерь был разбит. Студенты переоделись в военную форму одежды с зелёными пуговицами и погонами, от этого сразу стали похожими на тараканов. На вечернем построении выяснилось, что количество старослужащих превышало 90% контингента. Раньше всё было на оборот и старослужащие являлись оплотом офицеров. Командовать нами было доверено молоденьким старлею и капитану. Оценив ситуацию оба как-то сразу скисли. Солдаты стояли в ровных шеренгах, подтянутые, одетые по уставу, командиры со знанием дела отдавали приказы. Оказалось, что учить мотать портянки было практически не кого. Похоже, что у них сказывался ещё и не очень хороший опыт общения с дембелями не предвещавший в перспективе ни чего хорошего. Человек так устроен, что всё хорошее быстро забывается и в памяти остаются только важные и опасные моменты. Но им повезло, дембеля с незаконченным высшим образованием сильно отличались от дембелей с незаконченным средним. Хотя почудить мы тоже иногда могли, но это было в наших рядах уже немного лишним. Голова у нас была забита другими, далеко идущими планами.
Кроме нашего ВУЗа на площадку стали съезжаться другие институты. Венцом временного военного полевого контингента стал обоз солдат запаса подоспевших уже практически к стрельбам. Мужики там были все зрелого возраста, спетые и спитые. Подъехали со своей полевой кухней и отличались они от нас не только возрастом но и красными лычками на погонах. Нам же полагалась старая общая кухня-землянка с котлами топящимися углём и пустые зеленые погоны, на которых местные художники-умельцы сразу стали изображать себе генеральские зигзаги со звёздами.
Перед кухней была установлена большая палатка-столовая оборудованная столами и лавками, а через дорогу была установлена ещё одна для офицерской столовой. Лагерь сразу же приобрёл жилой вид и закипела у нас полевая жизнь. Утром подъем, бег, гимнастика. Затем мыльно рольные процедуры, построение и завтрак. В столовой я практически ни чего не ел. Пил только чай с хлебом. На сколько я знал местный полевой быт, нормальный желудок не выдержит пищу приготовленную из таких продуктов да ещё и в таких условиях. Ребята сначала смеялись надо мной, а затем дружно трещали по сартирам с интервалом в один час. Я же оставался непоколебимым.
***
После очередного построения молоденький старлей решил завести нас на спортплощадку. Строем за ним все запрыгнули на брусья и к его изумлению свободно прошли за ним дистанцию, без торможений и весюков. Я подошёл к нему и спросил, а что с верблюдом. На что он отрицательно помотал головой.
- что так?
- Упасть можно, высокий он больно.
Пришлось подначить пару ребят, они попробовали многие легко прошли первую секцию, но в конце её спрыгнули, подняться на крутой горб почему-то не отважились. Тут нас заметили соседи из другого института и решили нам нос утереть. Парни добирались до середины второй секции, но сил обычно не хватало и они спускались и спрыгивали с неё. Один прошёл вторую, спустился по третьей и пошёл до конца по четвёртой секции. Показав нам всем пример и улыбку в 32 зуба. Надо было спасать наше лицо. На турнике в армии я был слабак, легко подтягивался на все нормативы, но техники не было от слова совсем. В этой ситуации техника была мне не нужна и я тоже решил повторить его маршрут. Когда запрыгнул на верблюда, то всё оказалось гораздо просто. С легкостью и на хорошей скорости, прошёл его полностью. Даже средняя часть горба не вызвала у меня видимых перегрузок. Взбодрившись уже нашими примерами, ребята начали дружно пробовать и некоторым это тоже удавалось сделать. Старлей стоял в сторонке и тоскливо наблюдал за нашими потугами. Затем подошёл к старшине сказал ему что-то, после чего пошёл восвояси. Обращались здесь с нами по большей части как с гражданскими.
Наступила пятница. Вечером старшие офицеры попрыгали в персональные авто и подались домой, в город. В лагере стало сразу как-то скучновато. В субботу утром, моему приятелю пришла в голову мысль свалить в самоход. Он подумал и рассказал об этом мне. Я тоже не был счастлив торчать безвылазно в лагере все выходные, где из забав оставалось только озеро для купания да преферанс. Мы подошли к дежурному офицеру и поговорили с ним об этом, пообещав ему привезти с собой краски и бумагу для стенгазеты. Он без проблем отпустил нас. Переодевшись в гражданку мы двинули в сторону трассы. На трассе поймали автомобиль и добрались до города. Там разбежались по своим делам. В воскресенье вечером вернулись обратно в лагерь, но уже врознь. Доложившись офицеру ушли восвояси.
***
Вернулся я как-то раз из такого очередного увольнения по раньше. Дежурный офицер, кадет в простонародье, заметил меня ещё на подходе к лагерю и сразу же ко мне:
- помоги на кухне, ребята там зашиваются...
- сейчас переоденусь
Подождав недоверчиво у палатки он лично сопроводил меня в наряд на кухню. Заходим в столовую, а старлей на "дискотеку" тянет. Где молодёжь алюминиевые тарелки в ручную водой с содой моет. Тарелка это диск, от сюда и название: дискотека. Дождавшись пока он скроется, решил я себе работенку по интересней присмотреть. Не положено деду после двухдневного увольнения так напрягаться. Гляжу приносят провиант: ящики с консервами, мешки с сушеной картошкой, ещё какую-то утварь и молодому, студенту щеглу, как старшему по кухне передают.
Повара в лагере были солдаты-срочники. Дежурный все посчитал и принял, расставил на столе и вокруг печи и тут подходят к нему ещё два мутных срочника с предъявой и хотят себе ящик консерв у него забрать. Замахнулся один на него, студент отступил. Пожалел я его, испугался он их сильно, пришлось вмешаться. Указав оборзевшим солдатикам-духам, практически без рукоприкладства, на их место. Отправил старшого за себя дискотекой порулить, а сам за него на раздачу продовольствия засел, от греха подальше. Вдруг подмогу ещё приведут. Но обошлось, похоже что их дембеля уже с нашими сталкивались. В общем студент остался доволен, всех накормили и солдат и офицеров, а у меня в конце наряда ещё один почти полный ящик с консервами остался. Может его специально для воров кадеты выписывали, а тут они на старослужащего нарвались :) или то что многие старшие офицеры и солдаты в увольнении ещё были? Короче, остался у меня слегка початый ящик. Ну что с ним делать? Наряд закончен, все разошлись. Задвинув ящик под лавку, с глаз долой, пошел в палатку, спать. Консервы их мне ни в одно место не уперлись, с города я сытый приехал, да и через пять дней снова увольнение планировал. В армии с ними можно было бы что-то сделать, а на сборах...
Уставший, подхожу к своей палатке, а там уже ребята наши потихонечку собираются. Палатки у нас были маленькие, человек на пять, семь. Стояли над ямами в которых настилы из досок компенсировали высоту уровня грунта, они же полы для матрасов. Промежуток между дном ямы до пола нужен был толи для вентиляции, толи для слива воды от непогоды, точно не скажу. Но места там было много.
Кто-то из ребят тоже с увольнения вернулся, а некоторые в увольнение почему-то вообще не ходили и на меня за это постоянно косо смотрели. А что мне в лагере на выходные делать, офицерский молодняк развлекать и щеглов строить? Своё мы уже оттоптали. Молодёжь пусть служит, да те, кто не наслужились.
Ребята стояли, злые и голодные, а если кто ещё и после толчка, то потерявшие в весе. Потихоньку сшибали провиант у народа, кто из города возвращался. Увидев меня сразу подошли ко мне.
- Ты в городе сегодня был?
- Был.
- Поесть что привёз?
- Нет, но...
И тут я рассказываю им, что пока они по столовым и сартирам обтирались, загремел я в наряд, по столовой, на ужин. - Ребята сразу же иронически засмеялись в картинках представляя себе, как меня нагнули. - Там после ужина у меня ящик консервов остался. - Улыбки медленно посползали с их лиц. - Если не лень говорю, бегите забирайте. Может он там ещё, стоит?
Они не долго думая бегут на кухню и возвращаются счастливые с этим ящиком. Закинули его под настил в нашей палатке и до конца сборов консервами питались. Как под вечер жрать захотят, нырк туда, а там заначка. :) Но спасибо от них почему-то так и не услышал. Что за люди?
***
Утро. Построение. Посмотрели на нас, отобрали неугодных по списку и отправили в совхоз какой-то у черта на куличках. Крышу у склада перекрывать. Похоже было, что устали они от нас, старых. Совхоз был не большой, но чистенький. Выделили нам в распоряжение большую комнату с кроватями. Кормили в сельской столовой, домашней пищей. Ну очень вкусно. Изредка к нам наведывался старший офицер с кафедры, для контроля и наверное для покушать. Голод не тётка, а до города было далековато. Харчи у нас были отменными, занятие может и не интересное, но тоже было, а что ещё до окончания сборов нужно было?
Демонтировали старый шифер, затем лаги. Установили на балки новые лаги и начали зашивать крышу металлическим волнистым профлистом. Успели только половину сарая перекрыть, на вторую половину времени не хватило. Собрали нас снова до кучи и отвезли обратно в лагерь. За это время жизнь лагеря немного изменилась. Молодёжь приняла присягу на верность нашей советской родине и начала мнить себя военными. Но строевого воспитания ей всё равно не хватало.
***
На окраине лагеря разбили склад боеприпасов и установили караул. Старослужащие и склад плохое сочетание. Уже вечером, это дало о себе знать. После очередной смены караула над лагерем зажужжали ракеты. В вечернем полумраке их хорошо было видно в небе над лагерем. Виной тому был артиллерийский порох. Он находился в ящике с крупнокалиберными снарядами. Аккуратно запакованный в тряпочные мешочки. Во время стрельбы крупнокалиберными орудиями, количество пороха (заряд) дозируется под снаряд и дальность. Артиллерийский порох сделан в виде макарон. Если из мешочка пропадёт пару тройку макаронин, то это может повлиять только на дальность стрельбы. А когда она ещё будет? Да и кто заметит? Логика - жесть. Так по лагерю распространился артиллерийский порох. А зачем солдату такой порох? Почудить. Вот и чудили.
Порох зажигается спичкой и медленно горит, как свечка. Для цепной реакции нужна детонация - удар. Для этого солдаты бросали его на землю и топали по горящему концу подошвой сапога. От удара, горящий порох превращался в твердотопливный ракетный двигатель, с ревом взлетая в небо. Интересно, но не среди солдат не среди других персон пострадавших не было.