Игра престолов
Неожиданно для себя понял, что главным текстом нашей современности является сага Джорджа Мартина. Что, граннарративом нашего времени стала именно сага, а не свод знаний, политический манифест или священная книга само по себе очень выразительно. Этот текст имеет все родовые признаки саги, и при этом не вмещается в традиционную типологию жанра. Это королевская сага, так как описывает деяния высоких. Это родовая сага, так как неосторожно брошенное слово деда определяет судьбу внука. Это лживая сага, так за морем летают драконы, а за Стеной ходят мертвяки. Кстати, обратите внимание, сами жители гептархии предпочитают видеть черепа первых в подвалах Красного замка, а вторых поселяют в бабушкиных сказках. Как и честные исландцы, жители Вестероса не очень верят лживым сагам. Что сильно отличает роман Мартина от привычного фэнтези. «Песнь Льда и Огня» это квазисага. Впитавшая в себя реальные исторические и фольклорные сюжеты, которые сами по себе не имеют никакой для нас ценности. Точнее, переставшие иметь.
Кто из вас назовет семь англосаксонских королевств? Подавлены ли вы кровавой баней веселого короля Кристиана? Что за странные вопросы! Но у моих студентов от зубов отскакивают девизы великих домов Севера и Юга, а свадьбу в Близнецах обсуждает The Washington Post.
Так уже было, и не раз. Прошлое и настоящее обретают значимость, лишь преломляясь в литературном таланте. Смутное время оживает для нас в «Борисе Годунове». Столетняя война все ещё говорит языком Шекспира. Греческие аэды отстроили и сожгли стены Трои. Австрийские шпильманы сохранили в памяти Этцеля и Дитриха.
Граннаратив создаёт и узаконивает новые дискурсивные и социальные порядки. Если эта нераздельная монополия принадлежит тексту, он может претендовать на высокий статус в культуре. Почему же основным текстом нашей современности стала именно новая сага?
Надеюсь, вы понимаете, что сага Мартина стала граннаративом не столько циклом романов, сколько сценарием сериала? Пятнадцать миллионов копий романа не сопоставимы с полмиллиардом зрительской аудитории сериала. Мы вернулись к бильдербогенам немого большинства. Пиктографичность RSS ленты и телевиденья заставляет сомневаться меня не только в том, что вы дочтете этот текст до конца, но и даже в том, что я его до конца допишу. Галактика Гутенберга сжалась перед сумрачной звездой Трололо. Удивительно, но тропы интернет-мемов оказалась ближе кенингам, чем к другим фигурам иносказания. Мёд поэзии нам сладок и приятен, даже если он из-под орлиного хвоста.
Оказалось, что жанр Традиции лучше поддаётся экранизации, чем литература эпохи Автора. Легче экранизировать «Беовульфа», чем «Отверженных». Пряди саги могут причудливо переплетаться, но они всегда линейны и повествовательны. Герой пошёл туда, сделал это, и это привело его к следующему. Прямая и односторонняя повествовательность подкупает современников как Стурлусона, так и Мартина.
Космос саги прост и двухмерен, и это тоже нас подкупает. Мы явно не справляемся со сложностью и многообразием нашего мира. Время и пространство саги тягуче и пластично. Эта пластичность хронотопа позволяет растянуть сагу на четыре сезона серий. «Игра престолов» редуцирует сверхсложность нашей современности, смиряя нас с ней.
Всё это можно было назвать очередной заметкой на спичечном коробке. Но ирония в том, что Эко, который один из первых распознал приближение нового средневековья, сам граннарратив этой эпохи так и не создал. Хотя, несомненно, претендовал на это. Создал его подчёркнуто антиинтелектуальный сценарист Мартин. К новая иерархия культуры!Колумб признал Веспуччи.
То, что главный текст современности порождён низовой телевизионной, а не элитарной книжной культурой, ни отрицает ни саму иерархичность культуры, ни статус граннаратива. Лично меня это даже забавляет. И всё же, «Игра престолов» это не традиционная сага, а квазисага. Как новое средневековье Умберто из Болоньи, это не Средневековье Винсента из Бове.
Но в саге Мартина нет явной этической дихотомии. «Песнь льда и огня» нельзя описывать привычным манихейством тьмы и света, бытия и небытия. Этические позиции всех героев относительны и ситуативны. Единственного героя, отчаянно боровшегося за этическую причинность - Неда Старка - убивают в первом же сезоне. Больше хороших не будет. Как и плохих. Как и главных. Как и второстепенных. Такая децентрализация невозможна в традиционной саге. Это свойство ризомических структур, не знакомых традиции с её жестким центризмом и генерализацией. С одной стороны это нагнетает эсхатологическое характер саги Мартина. Старый порядок разрушен, ночь близка и полна ужасов. С другой стороны такая релятивность гораздо ближе нашей современности.
На этом фоне образ Тириона Ланнестера особенно важен. В традиционной саге Тирион был бы трикстером, источником абсурда, разрушающего порядок. Карлик, остряк, левша с разноцветными глазами, преступающий все горние и дольние установления. Но в новой саге нет привычных оппозиций, которые бы трикстер Бес мог нарушить. Он должен разрушать порядок, но он, как и зритель, не поспевает за лавиной событий. Ему остаётся только растерянно наблюдать. А нам - ждать четвертого сезона.