Как божьи соглядатаи
Последняя в моей библиотеке книга, проиллюстрированная Павлом Татарниковым,
автор проекта Millennium Shakespeare Майкл Стюарт поставил своей целью пересказать доступным языком основные пьесы Шекспира и снабдить их иллюстрациями лучших художников мира. Насколько я понимаю в печать вышли только три книги "Зимняя сказка", "Сон в летнюю ночь" и "Король Лир". Так вот Татарников рисовал Лира. Я знаю о русских и белорусских адаптациях Лира (и Бури), проиллюстрированных им. К сожалению, этих книг я не видела. Но английская книга - это абсолютный шедевр иллюстрации и полиграфии. Картинок немного, но каждая из них идеальна. Равно как и цветовая гамма книги: холодные серо-зеленые тона с минимальными всплесками багрянца и золота - даже не осень, а зима, "дуй ветер, дуй..." Другого Лира я уже и представить не могу.
А вот сама суть пьесы в одном рисунке - Регана и Гонерилья как две башни, тяжелые, неприступные, зловещие, а карманный Лир со свитой и верным шутом мечутся между ними.
Из одного металла я с сестрою,
Одной цены.
The best and soundest of his time hath been but rash; then must we look to receive from his age, not alone the imperfections of long-engraffed condition, but therewithal the unruly waywardness that infirm and choleric years bring with them.
Даже в лучшие годы своей жизни он был чересчур вспыльчив, а теперь мы должны будем страдать не только от укоренившихся в нем дурных привычек, но и от всяких вздорных причуд, порождаемых раздражительной старостью.
Know that we have divided
In three our kingdom: and 'tis our fast intent
To shake all cares and business from our age;
Conferring them on younger strengths, while we
Unburthen'd crawl toward death.
Знайте: разделили
Мы на три части королевство наше,
Решивши твердо сбросить с дряхлых плеч
Всю тяжесть государственных забот,
Отдав их юным силам, чтоб без ноши
Плестись нам к смерти.
Tell me, my daughters,--
Since now we will divest us both of rule,
Interest of territory, cares of state,--
Which of you shall we say doth love us most?
Дочери мои,
Скажите, - раз мы отдаем вам власть,
И земли, и правленье государством, -
Которая из трех нас больше любит?
Good my lord,
You have begot me, bred me, loved me: I
Return those duties back as are right fit,
Obey you, love you, and most honour you.
Государь,
Вы дали жизнь мне, вы меня питали,
Меня любили; я за все, как должно,
Вам повинуюсь, вас люблю и чту.
The jewels of our father, with wash'd eyes
Cordelia leaves you: I know you what you are;
And like a sister am most loath to call
Your faults as they are named. Use well our father:
To your professed bosoms I commit him
But yet, alas, stood I within his grace,
I would prefer him to a better place.
So, farewell to you both.
Сокровища отца, вас покидает
Корделия в слезах. Я знаю, кто вы...
Но, как сестра, все ваши недостатки
Не стану называть. Отца любите.
Его вверяю вашим многословным
Сердцам. Увы! Будь я ему мила,
Ему бы лучший я приют нашла.
Прощайте, сестры.
Put on what weary negligence you please,
You and your fellows; I'll have it come to question:
If he dislike it, let him to our sister,
Whose mind and mine, I know, in that are one,
Not to be over-ruled. Idle old man,
That still would manage those authorities
That he hath given away! Now, by my life,
Old fools are babes again; and must be used
With cheques as flatteries,--when they are seen abused.
Remember what I tell you.
Небрежней и ленивее служите
И вы, и слуги, а вопрос поднимут, -
Коль здесь не нравится, к сестре пусть едет.
Она со мной одних и тех же мыслей, -
Не любит под началом быть. Смешно!
Он удержать старается права,
Что сам нам отдал. Да, клянусь я жизнью,
Впадают старцы в детство. В обращенье
Нужна суровость им для исправленья.
Запомните слова мои.
Darkness and devils!
Saddle my horses; call my train together:
Degenerate bastard! I'll not trouble thee.
Yet have I left a daughter.
Проклятье!
Седлать коней! Созвать сейчас же свиту!
Бесстыдный выродок! Смущать не стану.
У нас другая дочка есть.
My wits begin to turn.
Come on, my boy: how dost, my boy? art cold?
I am cold myself. Where is this straw, my fellow?
The art of our necessities is strange,
That can make vile things precious. Come,
your hovel.
Poor fool and knave, I have one part in my heart
That's sorry yet for thee.
Ум
Мешается. Пойдем. Что, друг, ты зябнешь?
Я тоже зябну. Где же тут солома?
Как странно действует необходимость:
Пустая вещь - в цене. Идем в шалаш твой.
Мой дурачок, часть сердца есть во мне, -
Она тебя жалеет.
We two alone will sing like birds i' the cage:
When thou dost ask me blessing, I'll kneel down,
And ask of thee forgiveness: so we'll live,
And pray, and sing, and tell old tales, and laugh
At gilded butterflies, and hear poor rogues
Talk of court news; and we'll talk with them too,
Who loses and who wins; who's in, who's out;
And take upon's the mystery of things
Пойдем скорей в тюрьму:
Мы будем петь там, словно птицы в клетке.
Благословенья спросишь - на коленях
Прощенья попрошу. Мы будем жить,
Молиться, петь средь сказок и улыбок,
Как золотые бабочки. Услышим
От бедняков - придворных кучу сплетен.
Кто выиграл, кто нет, кто вверх, кто вниз, -
Поймем тогда мы тайну всех вещей
GONERIL
Not so hot:
In his own grace he doth exalt himself,
More than in your addition.
REGAN
In my rights,
By me invested, he compeers the best.
Гонерилья
Слишком горячитесь.
Ему природных милостей довольно
Без ваших титулов.
Регана
Его по праву я
Возвысила, и равен он первейшим.
Upon such sacrifices, my Cordelia,
The gods themselves throw incense. Have I caught thee?
He that parts us shall bring a brand from heaven,
And fire us hence like foxes. Wipe thine eyes;
The good-years shall devour them, flesh and fell,
Ere they shall make us weep: we'll see 'em starve
first.
Корделия, ведь на такие жертвы
Возложат ладан боги. Я с тобою!
Чтоб разлучить нас, надо взять с небес
Огня и выжечь, как лисиц из нор.
Отри глаза... Сгниют их кости, мясо,
Пока заплачем вновь. Переживем их!
Know, my name is lost;
By treason's tooth bare-gnawn and canker-bit:
Yet am I noble as the adversary
I come to cope.
Имя потерял я:
Оно источено уж клеветою;
Но дворянин я, как и мой противник,
С кем буду биться.
Howl, howl, howl, howl! O, you are men of stones:
Had I your tongues and eyes, I'ld use them so
That heaven's vault should crack. She's gone for ever!
I know when one is dead, and when one lives;
She's dead as earth. Lend me a looking-glass;
If that her breath will mist or stain the stone,
Why, then she lives.
Вой! вой! вой! вой! - вы, каменные люди!
Имей я столько глаз и столько ртов,
Свод неба лопнул бы. - Ушла навек!
От мертвого живого отличу я.
Мертва, как глина. - Зеркало мне дайте!
Коль затуманится его поверхность,
Она жива.
Vex not his ghost: O, let him pass! he hates him much
That would upon the rack of this tough world
Stretch him out longer.
Не мучь души. Пускай она отходит!
Лишь враг старался б удержать его
Для пыток жизни.
Теперь ты вроде нуля без цифры. Я и то лучше тебя. Я шут - а ты ничто.
автор проекта Millennium Shakespeare Майкл Стюарт поставил своей целью пересказать доступным языком основные пьесы Шекспира и снабдить их иллюстрациями лучших художников мира. Насколько я понимаю в печать вышли только три книги "Зимняя сказка", "Сон в летнюю ночь" и "Король Лир". Так вот Татарников рисовал Лира. Я знаю о русских и белорусских адаптациях Лира (и Бури), проиллюстрированных им. К сожалению, этих книг я не видела. Но английская книга - это абсолютный шедевр иллюстрации и полиграфии. Картинок немного, но каждая из них идеальна. Равно как и цветовая гамма книги: холодные серо-зеленые тона с минимальными всплесками багрянца и золота - даже не осень, а зима, "дуй ветер, дуй..." Другого Лира я уже и представить не могу.
А вот сама суть пьесы в одном рисунке - Регана и Гонерилья как две башни, тяжелые, неприступные, зловещие, а карманный Лир со свитой и верным шутом мечутся между ними.
Из одного металла я с сестрою,
Одной цены.
The best and soundest of his time hath been but rash; then must we look to receive from his age, not alone the imperfections of long-engraffed condition, but therewithal the unruly waywardness that infirm and choleric years bring with them.
Даже в лучшие годы своей жизни он был чересчур вспыльчив, а теперь мы должны будем страдать не только от укоренившихся в нем дурных привычек, но и от всяких вздорных причуд, порождаемых раздражительной старостью.
Know that we have divided
In three our kingdom: and 'tis our fast intent
To shake all cares and business from our age;
Conferring them on younger strengths, while we
Unburthen'd crawl toward death.
Знайте: разделили
Мы на три части королевство наше,
Решивши твердо сбросить с дряхлых плеч
Всю тяжесть государственных забот,
Отдав их юным силам, чтоб без ноши
Плестись нам к смерти.
Tell me, my daughters,--
Since now we will divest us both of rule,
Interest of territory, cares of state,--
Which of you shall we say doth love us most?
Дочери мои,
Скажите, - раз мы отдаем вам власть,
И земли, и правленье государством, -
Которая из трех нас больше любит?
Good my lord,
You have begot me, bred me, loved me: I
Return those duties back as are right fit,
Obey you, love you, and most honour you.
Государь,
Вы дали жизнь мне, вы меня питали,
Меня любили; я за все, как должно,
Вам повинуюсь, вас люблю и чту.
The jewels of our father, with wash'd eyes
Cordelia leaves you: I know you what you are;
And like a sister am most loath to call
Your faults as they are named. Use well our father:
To your professed bosoms I commit him
But yet, alas, stood I within his grace,
I would prefer him to a better place.
So, farewell to you both.
Сокровища отца, вас покидает
Корделия в слезах. Я знаю, кто вы...
Но, как сестра, все ваши недостатки
Не стану называть. Отца любите.
Его вверяю вашим многословным
Сердцам. Увы! Будь я ему мила,
Ему бы лучший я приют нашла.
Прощайте, сестры.
Put on what weary negligence you please,
You and your fellows; I'll have it come to question:
If he dislike it, let him to our sister,
Whose mind and mine, I know, in that are one,
Not to be over-ruled. Idle old man,
That still would manage those authorities
That he hath given away! Now, by my life,
Old fools are babes again; and must be used
With cheques as flatteries,--when they are seen abused.
Remember what I tell you.
Небрежней и ленивее служите
И вы, и слуги, а вопрос поднимут, -
Коль здесь не нравится, к сестре пусть едет.
Она со мной одних и тех же мыслей, -
Не любит под началом быть. Смешно!
Он удержать старается права,
Что сам нам отдал. Да, клянусь я жизнью,
Впадают старцы в детство. В обращенье
Нужна суровость им для исправленья.
Запомните слова мои.
Darkness and devils!
Saddle my horses; call my train together:
Degenerate bastard! I'll not trouble thee.
Yet have I left a daughter.
Проклятье!
Седлать коней! Созвать сейчас же свиту!
Бесстыдный выродок! Смущать не стану.
У нас другая дочка есть.
My wits begin to turn.
Come on, my boy: how dost, my boy? art cold?
I am cold myself. Where is this straw, my fellow?
The art of our necessities is strange,
That can make vile things precious. Come,
your hovel.
Poor fool and knave, I have one part in my heart
That's sorry yet for thee.
Ум
Мешается. Пойдем. Что, друг, ты зябнешь?
Я тоже зябну. Где же тут солома?
Как странно действует необходимость:
Пустая вещь - в цене. Идем в шалаш твой.
Мой дурачок, часть сердца есть во мне, -
Она тебя жалеет.
We two alone will sing like birds i' the cage:
When thou dost ask me blessing, I'll kneel down,
And ask of thee forgiveness: so we'll live,
And pray, and sing, and tell old tales, and laugh
At gilded butterflies, and hear poor rogues
Talk of court news; and we'll talk with them too,
Who loses and who wins; who's in, who's out;
And take upon's the mystery of things
Пойдем скорей в тюрьму:
Мы будем петь там, словно птицы в клетке.
Благословенья спросишь - на коленях
Прощенья попрошу. Мы будем жить,
Молиться, петь средь сказок и улыбок,
Как золотые бабочки. Услышим
От бедняков - придворных кучу сплетен.
Кто выиграл, кто нет, кто вверх, кто вниз, -
Поймем тогда мы тайну всех вещей
GONERIL
Not so hot:
In his own grace he doth exalt himself,
More than in your addition.
REGAN
In my rights,
By me invested, he compeers the best.
Гонерилья
Слишком горячитесь.
Ему природных милостей довольно
Без ваших титулов.
Регана
Его по праву я
Возвысила, и равен он первейшим.
Upon such sacrifices, my Cordelia,
The gods themselves throw incense. Have I caught thee?
He that parts us shall bring a brand from heaven,
And fire us hence like foxes. Wipe thine eyes;
The good-years shall devour them, flesh and fell,
Ere they shall make us weep: we'll see 'em starve
first.
Корделия, ведь на такие жертвы
Возложат ладан боги. Я с тобою!
Чтоб разлучить нас, надо взять с небес
Огня и выжечь, как лисиц из нор.
Отри глаза... Сгниют их кости, мясо,
Пока заплачем вновь. Переживем их!
Know, my name is lost;
By treason's tooth bare-gnawn and canker-bit:
Yet am I noble as the adversary
I come to cope.
Имя потерял я:
Оно источено уж клеветою;
Но дворянин я, как и мой противник,
С кем буду биться.
Howl, howl, howl, howl! O, you are men of stones:
Had I your tongues and eyes, I'ld use them so
That heaven's vault should crack. She's gone for ever!
I know when one is dead, and when one lives;
She's dead as earth. Lend me a looking-glass;
If that her breath will mist or stain the stone,
Why, then she lives.
Вой! вой! вой! вой! - вы, каменные люди!
Имей я столько глаз и столько ртов,
Свод неба лопнул бы. - Ушла навек!
От мертвого живого отличу я.
Мертва, как глина. - Зеркало мне дайте!
Коль затуманится его поверхность,
Она жива.
Vex not his ghost: O, let him pass! he hates him much
That would upon the rack of this tough world
Stretch him out longer.
Не мучь души. Пускай она отходит!
Лишь враг старался б удержать его
Для пыток жизни.
Теперь ты вроде нуля без цифры. Я и то лучше тебя. Я шут - а ты ничто.