(no subject)
ПАРОЧКА СОВМЕСТНЫХ ЭПИЗОДОВ С МОИМ ХАРЬКОВСКИМ ПРИЯТЕЛЕМ ВИКТОРОМ ИВАНОВЫМ (Старческое воспоминание №8).
Эпизод 1-й: СПОР НА "МАЛЕНЬКУЮ".
Мой харьковский приятель лейтенант Виктор Иванов начал учиться в Военно-воздушной академии имени Можайского, что на Петроградской стороне. В Ленинграде он впервые. В будние дни из своей академии после учёбы, а я после работы из своего НИИ, который тоже на Петроградской, встречаемся на нейтральной территории, бродим среди красот и не красот города, и я извлекаю из памяти всё, что мне известно о нём, для Виктора. В выходные же дни непременно выезжаем окунуться в ожерелье парков и дворцов - пригородов Ленинграда.
То воскресенье посвятили городу Пушкину (то бишь, Царскому Селу). Октябрь, с облетевшими уже листьями, пасмурным, почти дождливым небом, весьма чувствительно прохладным ветром. К вечеру заметно подустали, намёрзлись, вернулись в Питер и очутились на Невском, вылезши из метро у Московского вокзала. Неплохо бы перекусить да и принять чего бы такого для сугреву и с устатку. А тут и подвернись гостиница "Балтика" с рестораном на втором этаже. Вечер воскресный, но посетителей в ресторане не много. Расположились за отдельным столиком, заказали чего поесть и "маленькую" бутылочку водки (для сугреву). Оглядываем зал.
О туристах из капстран мы тогда и слыхом не слыхивали, а официальные или полу- делегации были столь событиями редкими, что о них сообщали СМИ рядом с известиями важнейшими. Вот и на днях поведано было: в город наш прибывает делегация французских школьников. Ну, прибывают и прибывают, нам-то что за дело! А они как раз здесь, в этом самом ресторане (видно, и поселили их в той же гостинице). И не какая там мелюзга, а девчата - ребята лет по 16-17. И четверо наставников их тут же: мадам и месье сидят вместе за одним столиком, ужинают, разговаривают, на подопечных внимания не обращают. Но наше-то внимание с Виктором привлекли не только они, а и нечто другое. За соседним столиком трапезничают двое парней, вполне прилично одетых, при галстучках. Их живописно окружают человек шесть девчат-ребят-французов. Парни же на ломаном, очень ломаном русском языке (должно быть, полагают, что так доходчивей) объясняют несмышлюным французикам, как хорошо в стране советской жить с её бесплатной медициной, бесплатным образованием, да воще: вот-вот построим коммунизм, где каждому по потребностям. Не ведомо мне, обучают ли в школах французских политесу, но ребята тактичны: с танцплощадки подходят к столику пара или две, другие пара или две уходят танцевать, так что в сумме число неизменно. При том лица их явно с трудом сохраняют видимость внимания.
В Викторе назревает раздражение. Я-то сижу спиной к тому столику, а у него всё это безобразие перед глазами. Ворчит, не все, мол, ленинградцы таковы, как их живописуют. Я меланхолично замечаю, что парни скорее всего военные: курсанты, а может, и младшие офицеры как и он сам. Теперь ивановский гнев направлен на меня.
Витя Иванов, человек военный по форме, но вполне гражданский по содержанию (дома за чашкой кофе или кружкой глинтвейна он время от времени напоминал мне: Я человек военный), в форме лишь, когда в том необходимость, а сейчас, конечно, в цивильной одежде. Но за державу обидно. Он настойчиво возражает мне, я же, из вредности, стою на своём. Ах, так! Тогда спорим! Хорошо, спорим. На что? А на такую же "маленькую", проигравший заказывает за свой счёт. По рукам? По рукам!
Что ж, своё предположение я должен подтвердить сам. Но как? Не подойдёшь же к столику и не спросишь: А вы, парни, часом не военные ли будете, и в каких чинах. Подвернулась удача - парни, прервав трапезу, вышли в вестибюль. Один направился в туалет, второй закурил. Я - вслед за ними, достаю свою сигарету, а вот огонька, как истый Пинкертон, прошу у курящего. Закуриваю, оставаясь около него, и, сделав пару затяжек, начинаю расследование. Осторожно говорю, что, вот, мы с приятелем сидим за соседним столиком и слышим, как они агитируют французов за советскую власть, и есть ли у них на то полномочие. Парень начинает: Да мы ничего... Но вдруг его свободная от сигареты рука ползёт вверх, вытягивается указательный палец, веки синхронно мигают, и парень громким шёпотом:
- А Вы... оттуда?
Будь это "оттуда" сегодня и не там я принял бы - не ангелы ли вы, спустившиеся с небес. Тогда же было понятно: Вы из "органов". Парнишка так напуган, что я было собрался развеять его испуг, но Витя Иванов уже стоял рядом и молча созерцал. Быстрым движением он извлёк из внутреннего кармана пиджака свой пропуск в академию, раскрыл перед глазами парня, тут же закрыл и вернул в карман. А корочка пропуска, надо вам доложить, ярко красного цвета. Ну, парень совсем обмяк. Тут вернулся второй, и этот быстренько ввёл того в курс свалившейся на них неприятности. Теперь и я вступил в роль. Сказал, что ныне не сталинские времена, наказание не будет слишком суровым, да и кто вы, собственно такие. Парни наперебой сообщили: они курсанты военно-пожарного училища, у них вполне законная увольнительная, зашли, вот, поужинать, а говорили французам не более того, что получали на политзанятиях. Уж не помню подробность, но, кажется, они даже достали свои документы и предъявили их Иванову.
Впрочем, Виктору тут делать уже нечего, его дело теперь вернуться в зал и заказать за свой счёт "маленькую". Всё ж перед уходом он объявил пожарникам: так и быть, вам ничего не будет, мы никуда не сообщим, при условии, что избавите французов от своего присутствия. Я докурил сигарету, вошёл в зал: соседний столик был уже пуст, прибран и покрыт свежей скатертью.
Но парни ещё не ушли. Тот, куривший, подошёл проститься:
- Спасибо вам. Трудная у вас работа - воскресный день, мы отдыхаем, а вы при исполнении. Заходите в наше училище. Всё же мы с вами родственных министерств.
Мы пообещали заглянуть, при случае, и всё внимание обратили на "маленькую" -- в ресторане гостиницы "Балтика", которой давным давно уже нет.
P.S. Спустя почти 40 лет я устроил мелкий скандал в каком-то супермаркете по поводу того, что на некоторых нужных мне продуктах не были обозначенны цены. Вопрос утрясли, я было отправился выбирать продукты. Меня догнал молодой человек в форме этого магазина и, заглядывая в лицо, спросил: Ата ми мас ахнаса? (Ты из налогового управления?) Ну что бы мне согласиться с ним! Так нет! И он поспешил успокоить начальство. Зато теперь, если где-то что-то было не по мне, я заявлял: Ани ми мас ахнаса! (Я из налогового управления!). Но никто мне не верил.
Эпизод 2-й: ЧТЕЦ.
Время повального увлечения читающей молодёжи поэзией. Известные, малоизвестные и совсем неизвестные поэты стоят за прилавками книжных магазинов, читают свои стихи, продают свои залежалые сборники и осчасливливают очереди автографами на них. Известные, малоизвестные и совсем неизвестные чтецы собирают полные концертные залы. В Москвве, на площади возле памятника незаурядному поэту, продавшемуся большевикам, каждый вечер собираются любители поэзии, всю ночь напролёт до утра читают чужие и свои стихи. Открываются для слуха множество переводов, незнакомых доселе, французских, итальянских, испанских, латиноамериканских поэтов. Ещё не выплыло из небытия имя Николая Гумилёва, но возник полузабытый Максимилиан Волошин. И слово "акмеизм", вроде бы, перестало быть бранным.
Мой харьковский приятель лейтенант Виктор Иванов, слушатель Военно-воздушной академии имени Можайского, что на Петроградской стороне, звонит мне домой:
- Слушай, на гастроли приехал известный харьковский чтец Сергей Новожилов. Сегодня его выступление. Я тебя приглашаю. Приезжай к концертному залу возле Финляндского вокзала около восьми вечера. Жду тебя у входа.
Приехал. Виктор в цивильном, естественно, костюме уже поджидает меня у входа с билетами. По пути в зал рассказывает, каким успехом в Харькове пользуется чтец Сергей Новожилов, его концерты собирают солидные аудитории. Этот наш зал не столь уж велик, но вполне приличен для чтения со сцены, да и заполнен, действително, почти весь.
Но вот на сцене ведущая:
- Начинаем выступление артиста Ленконцерта Сергея Новожилова!
Я недоуменно поворачиваю голову к Виктору и вижу, как его нижняя челюсть отделяется от верхней, так и застывает.
- Может, это не он? Другой Новожилов? - вопрошаю я.
Как раз некий субьект выходит из-за кулис и под, жидкие пока ещё, аплодисменты водружает себя посредине эстрады.
- Он! - выдыхает Витя.
Всё! Никакие стихи от этого Новожилова ему не нужны! Он не слушает их, а обдумывает план мести. В антракте делится со мной этим планом. По плану, в конце концерта послать артисту записку, в которой слова "предатель" и "сволочь" будут наиболее мягкими проклятиями. Мне как-то удаётся Витю урезонить и предложить другой вариант. Таки да, пошлём записку но с таким текстом: "Почитайте что-нибудь из ВАШИХ харьковских поэтов". Слово "ваших" пишем очень большими буквами и несколько раз подчёркиваем. На том и порешили.
Программа закончена. Актёр зачитывает поступившие к нему записки-просьбы, декламирует стихи. Доходит очередь и до нашей записки, он произносит вслух, не выделяя слово "ваших", с интересом вглядывается в зал, говорит: "С удовольствием!" и прочитывает три или четыре стихотворения разных харьковских поэтов.
Потом имя Сергея Новожилова встретилось мне в афишах всего один раз, да и то в каком-то сборном концерте. Не прижился что ли и в Питере?
06.09.2006