Метеорит
Каждый переносит сложные моменты жизни по-разному. Кто-то срывается в дальние страны. Кто-то погрязает в разврате и кутеже. Кто-то каждый вечер в одиночку хлещет водку, чокаясь с бутылкой. А кто-то рвется в экстрим, испытывая терпение старухи с косой (кстати - почему именно старухи? быть может, это прекрасная молодая девушка, с которой так приятно выйти)...
У Малого всё это было позади. Он испробовал каждое: и путешествия, и запои, и разврат с кутежом. Да и старуха с косой (или всё-таки милая девушка с серпом?) от его выходок уже нетерпеливо грызла ногти, бросая в его сторону жадные взгляды… Малой бесился, но ничего не помогало. Состояние, в котором он находился не проходило. Чувство глубокой тоски переполняло его. Тоски по чему-то большому, по тому, что могло бы случиться с ним, но по каким-то причинам так и не случилось. Или о том, что периодически случается, но настолько редко, что лучше бы вообще этого не бывало… Короче Малому, недовольному собой в частности и миром в целом, было херово.
Вот и тогда, в ранний весенний вечер он с мрачным взглядом стоял в комнате перед окном, опершись на подоконник и пил баночный «Zipfer». На столе среди пивных банок валялась только что перечитанная, уже наверное в сотый раз, любопытная книжонка, которая, по его мнению - очень удобно, описывала существующее мироздание. То были «Иллюзии» Ричарда Баха, произведение куда более живое и интересное, чем музыкальные монументы его далекого тяжеловесного предка.
Малой был занят невообразимо важным делом: пользуясь методиками, полученными из книги, он разгонял облака. Воистину, думал он, нет более упрямых штук в мире, чем облака. Казалось бы, что проще: заставить облако убраться, стереть его из реальности? Однако облака с поразительным, достойным лучшего применения упорством цеплялись за его, Малого, сознание, и никак не хотели исчезать. За час мучений только два очень маленьких, молодых и поэтому морально неустойчивых облачка наивно поддались на его требование убраться к чертям. Более крупные, осознавшие себя, облака игнорировали и угрозы, и просьбы с его стороны, и высокомерно продолжали неторопливое движение по его реальности по крайней мере до горизонта, а то и дальше.
Шел второй час неравной борьбы. И явилось чудо.
Чудо явилось с пятой банкой пива. Малой как раз вел безнадежный бой с превосходящими силами противника, а именно с немаленькой такой тучей, похожей, в зависимости от ракурса, то на какашку, то на кукиш. Наглая туча висела аккурат перед окном и своей внешностью демонстрировала как то, что она думает о его, Малого, занятии, так и о его шансах на успех.
- Чёрт с тобой! - кричал Малой в сердцах. Мне насрать, есть ты или нет на самом деле. Но во моей голове тебя больше не будет! Я тебя не вижу! Пшла прочь! Тебя нет! Я вижу только чистое небо на твоем месте.
Что творилось в туче в этот момент, никто конечно не скажет. И, допивая последние капли из четвертой банки, Малой видел, что и на этот раз бесстыжей формы облако осталось на месте.
Из-под стола была извлечена пятая, еще очень даже холодная, пивная банка. С ласкающим слух пшиком покрылась она пышной белой горочкой. Малой с удовольствием вдохнул носом аромат, прикоснулся губами к пене и сделал глоток.
- Вот лепота! - Подумал он, - А остальное всё - говно!
И взглянул на небо.
В чистое, синющщее вечернее небо. Без единой тучки.
Малой нахмурился. Аккуратно поставил банку на подоконник, зажмурился и снова посмотрел на небо. Потом открыл окно и посмотрел внимательнее. Облаков не было. Было закатное марево на западе. И одна еле видная звездочка на востоке. Закрыв окно, Малой взял и внимательно осмотрел банку. Банка была алюминиевая, вне всякого сомнения - пивная, с надписью «Zipfer», и на сто процентов похожая на четырех ее пустых подруг, валяющихся под столом. Тогда он подозрительно нюхнул содержимое. Содержимое пахло хорошим австрийским пивом. Им, и только им. На всякий случай Малой огляделся вокруг в поисках джинов и прочих сверхъестественных существ, которые могли вместе с пивом попасть в банку, соответственно вылететь из нее при открытии и на радостях учинить природный катаклизм. Но следов джина в комнате не было. Да и каким глупым должен был оказаться джин, чтобы умудриться залететь в пивную банку, упакованную на автоматическом конвейере, согласно надписи, 24 апреля этого года?
Оставалось два варианта. первый - организм наконец пресытился алкоголем и выдал на гора белую горячку, либо свершилось обыкновенное чудо и облака пропали по Его, Малого, воле.
Первая версия казалась маловероятной. Малой, был конечно человеком мнительным, и периодически терзал себя подозрениями на страшные неизлечимые болезни, таящиеся в его, Малого, нутре, и только и ждущие, чтоб вылезти наружу и его умертвить. Однако белую горячку он за серьезную болезнь не считал, поэтому никак не допускал вероятности ее возникновения, несмотря ни на какое количество влитого в себя алкоголя.
Чередой бесстрастных математических выводов (а точнее - банальным методом исключения) выходило, что случилось действительно чудо. Он, Малой, по своей и только своей прихоти прогнал гадкое облако из своего сознания, из реальности. И, вероятно не рассчитав силы, очистил целое небо.
И Малой улыбнулся. Улыбнулся мечтательной улыбкой девятилетнего мальчишки, притащившего во двор на войнушку папин ПМ…
Следующие несколько дней Малой посвятил тренировкам. Так, из комнаты пропали несколько пустых бутылок, закатившихся когда-то под диван. Также, через некоторое время, пропал и сам диван, старый и продавленный. Более того, переполняясь энтузиазмом, Малой начал тешить себя мыслью освоить в перспективе технику не только удаления всяких предметов из реальности, но и наоборот, изучить механизм привлечения в реальность вещей иных, полезных и нужных. Материализовать нормальный диван, например.
Однако, с притягиванием предметов всё обстояло далеко не так, как хотелось бы. После нескольких неудачных экспериментов Малой понял, что для привлечения некоей вещи необходимо крайне четко концентрироваться на своем желании. И тут возникли серьезные проблемы. Подсознательное ассоциативное мышление, нагло вклинивающееся в процесс концентрации, выдавало крайне странные результаты. Так, попытка Малого материализовать пачку стодолларовых купюр привела к появлению на столе пучка свежего укропа, вполне съедобного, но увы - не конвертируемого. Вместо рублей, несмотря на общеизвестное укрепление отечественной валюты на международном рынке, на стол вывалились какие-то плохо обструганные щепки. Притянутые банки пива почему-то оказывались цельнолитыми. Привлечение живых организмов чуть вообще не привело к катастрофе: первая же попытка материализации тела, а именно - Машки, давней зазнобы Малого, привело к явлению ужасного чудовища, имеющего вид абсолютно лысой левретки с ползущем изо рта шипящем клубком гадюк. Тут перепуганный Малой совершил наверное самое быстрое в своей недолгой карьере волшебника удаление предмета, и с жутким хлопком монстр исчез в небытие. Не трудно догадаться, что после этого инцидента работы с материализацией были свернуты, а Малой, решив, что выше головы не прыгнешь, просто вернулся к пожинанию плодов своего маленького безобидного искусства.
Кто-то конечно может подумать, что пользы от умения убирать предметы ноль. И кто-то будет не прав. Спросите вот у Малого, так он вам ответит, что пользы уйма. Так, во дворе исчезла мерзкая маленькая такса, что каждое утро и вечер по часу тявкала под окнами, исчезла вместе с хозяйкой, умильно взиравшей на невинные проказы своего питомца. Пропала мерзкая громада нового здания, так неудобно перекрывшего вид на закат. Черный Денис, гроза аэродрома «Ступино», уже никогда там не появится. В метро для Машки, да и для Малого, всегда находились неизвестно как освободившихся места, прямо перед ними.
Малой колдовал всё смелее и смелее. В процессе опытов он уже понял, что вещи, убранные из реальности: а) больше никогда не возвращаются, и б) никто никогда их не вспоминает. Малой осознавал свою полную безнаказанность, однако, будучи человеком ответственным, вёл себя осторожно и лишний раз в паутину высоких материй старался не влезать. Однажды он даже подумал, что вокруг ходит еще кто-то, и тоже подчищает реальность по своему хотению, и может быть даже у него, Малого, не хватает кого-то из знакомых или друзей, а он даже не может вспомнить об этом. Впрочем, не видя доказательств этой теории, а также для собственного душевного спокойствия, Малой решил твердо уверовать, что на земле он такой кудесник один, единственный и неповторимый. Других нет.
А потом, ни с того, ни с сего, случилось. Малой вдрызг поссорился с Машкой. Ссора была глупая, но очень для Малого обидная, настолько обидная, что привела его в совершенно неустойчивое душевное состояние. Он как будто находился в пустоте. Не чувствовал земли под ногами. Не слышал ветра. Не видел домов и деревьев. Несколько дней он находился, как в сером тумане, не реагируя ни на что. А как-то, придя домой, сел на диван, красивый и новый, но не притянутый извне, а просто купленный в магазине. Сел и прошептал: ненавижу… Ненавижу вас! Проклятие на твою голову, стерва, проклятие на весь твой мир. Проклятие…
И первый раз у него получилось.
Проклятие было по-своему очень даже красивое. Иссиня чёрный шар, испещренный красными прожилками кипящей лавы. Высококачественными цветными фотографиями Проклятия уже пестрели обложки и первые страницы всех научных, околонаучных, да и просто бульварных журналов и журнальчиков. Однако причиной столь пристального внимания прессы к Проклятию была отнюдь не форма: подумаешь, черный огненный шар, красиво, да, но - эка невидаль! Интересно было другое: шар взялся неизвестно откуда, был в экваторе около 5000 км и несся из глубин космоса в сторону Земли. «Но причин для беспокойства нет, вероятность столкновения метеорита с нашей планетой составляет всего один шанс к ста двадцати пяти тысячам, и все мы будем без страха, но с интересом наблюдать по ночам в небе прекрасную яркую звездочку, пролетающую мимо старушки-Земли» - наперебой кричали средства массовой информации. И наверное в мире всего сотня-другая людей, все как один именитые ученые и высокие политики, знали правду. Знали и конечно молчали. А лучше всех был осведомлен вообще непонятный человек, безымянный и безвестный волшебник, притащивший сюда проклятую космическую глыбу. Малой.
Как-то, через несколько дней после появления Проклятия, Малой угрюмо сидел перед телевизором, по которому показывали очередного истеричного политика, кричащего в камеру, что, мол, это всё происки американцев, и никакого шара нет, и вообще одна ядерная боеголовка, если что, всё решит, и будет нам всем добро.
- Нет, не будет, - шипел Малой. - Не будет. Ничего вам скоро не будет…
По вечерам в сумеречном московском небе уже была видна на западе звездочка, яркая-яркая, там где раньше никогда никаких звезд не было в помине. И миллионы глаз впивались в неё взглядами, полными явного интереса и смутной тревоги.
Но никакой истерии не было. Люди ходили на работу, после работы в рестораны и кино. Наверное, человечество настолько привыкло к жизни под целой связкой дамокловых мечей - угроз эпидемий, техногенных катастроф, ядерных войн, что привычно не обратило внимание на новую, да еще и неопределенную, опасность - одним мечём больше над головой, одним меньше, какая разница? Жизнь продолжалась.
Да, жизнь продолжалась, и через неделю Машка пришла мириться. Поймала Малого на улице. Схватила за рукав и тихо сказала «Прости! Прости меня пожалуйста. Прости, а?». Малой угрюмо молчал, но руку не вырывал. Тогда она потянулась и поцеловала его в губы. Правильно так поцеловала…
Тут Малого как будто током ударило. Странная пелена, висевшая перед глазами всё это время, расходилось, как занавес перед спектаклем, или, если хотите, как загорается свет в кинотеатре после дурного фильма. Мир снова обретал свои краски.
- Вот как, наверное чувствовала себя Спящая красавица, когда ее разбудили, - тупо подумал он. Спящей красавицей ему не понравилось быть совершенно.
Потом они шли вместе домой тихой замоскворецкой улочкой. Сначала скованно, еще смущаясь друг друга, разговаривая медленно и осторожно, боясь разрушить что-то очень хрупкое, что вновь росло между ними. Потом слова полились рекой. Всё, что накопилось за это время, все несказанное и недосказанное. Малой физически чувствовал, как трещит и рассыпается в прах груз обиды, который он тащил на себе всё это время, ощущал почти забытую легкость в теле, как будто взмахни сейчас руками, и полетишь! Потом они сели в кафе, и снова говорили, и никак не могли остановиться…
Поздно вечером Малой зашел домой в прекрасном настроении. Открыл бутылку пива, чешского, не австрийского, и посмотрел в окно. Как тогда, кажется, уже очень давно, хотя на самом деле это было не так. Новая звезда висела на западе небосвода, и как будто нагло подмигивала Малому, мол, ну что, позвал ты меня, а теперь что делать собираешься?
Малой пододвинул стул к окну и сел, не сводя взгляда со своего Проклятия. Привычно собрался и попытался убрать его из реальности. Мир в глазах Малого как будто вздрогнул, дернулся, как картинка в телевизоре, на секунду пропали комната, двор, небо, всё, во вселенной остались лишь он и чертова звезда, всего на миг. Потом всё вернулось. Было темнеющее небо, были дома с желтыми квадратами окон. И Проклятие тоже было, на том же самом месте, где и раньше, ничуть не изменившись, разве что мигало оно, казалось, еще более издевательски. Малой напрягся и попробовал еще раз, потом еще. Ничего не получалось. Пропала телевизионная антенна на соседнем доме - Малой убрал её в качестве эксперимента. Быстро и привычно. Тут же послышался пьяный мат из открытого окна напротив. Получилось. А Проклятие не исчезало. Никак.
И тут случилось Оно. Оно не было голосом - Малой никогда не слышал и не верил в голоса, звучащие внутри. Просто Оно пришло, как знание, как откровение. Малой внезапно понял суть. Куда он влез и что натворил. И самое главное, он понял, как всё можно исправить. Легко. Но способ… Способ ему не понравился. Абсолютно не понравился. Но Малой знал: он сделает это. Прямо сейчас. Ради дуры-Машки и её мира, столь несовершенного, но другого-то у неё нет…
Он встал. Чуть щурясь оглядел темную комнату - на улице уже были сумерки, а свет он не зажигал. Малой вздохнул, закрыл глаза и сосредоточился. На себе…
- Ну, полетели… - прошептали его губы…
Тузик тявкнул и требовательно посмотрел на хозяйку. Все свои дела он сделал быстро, гулять ему не хотелось сегодня совершенно, и пора было домой и спать. Но Машка не обратила никакого внимания на пса. Даже, наверное, его не услышала. Она стояла во дворе и смотрела в небо. Странные, тягучие чувства переполняли ее. Какая-то ложная память о том, чего по идее и не было, но кажется всё-таки было (или кто-то был?), но теперь уже точно не будет. Никогда не придёт…. Непонятные мысли, непонятная тоска, высасывающая душу. Тузик нетерпеливо попереминался с лапы на лапу, но осознав, что внимания хозяйки сейчас не добиться, сел и попытался проследить её взгляд, что такого интересного она там нашла, и тоже, задрав голову, глянул вверх, в небо. В чистое, синющщее вечернее небо. Без единой тучки.
У Малого всё это было позади. Он испробовал каждое: и путешествия, и запои, и разврат с кутежом. Да и старуха с косой (или всё-таки милая девушка с серпом?) от его выходок уже нетерпеливо грызла ногти, бросая в его сторону жадные взгляды… Малой бесился, но ничего не помогало. Состояние, в котором он находился не проходило. Чувство глубокой тоски переполняло его. Тоски по чему-то большому, по тому, что могло бы случиться с ним, но по каким-то причинам так и не случилось. Или о том, что периодически случается, но настолько редко, что лучше бы вообще этого не бывало… Короче Малому, недовольному собой в частности и миром в целом, было херово.
Вот и тогда, в ранний весенний вечер он с мрачным взглядом стоял в комнате перед окном, опершись на подоконник и пил баночный «Zipfer». На столе среди пивных банок валялась только что перечитанная, уже наверное в сотый раз, любопытная книжонка, которая, по его мнению - очень удобно, описывала существующее мироздание. То были «Иллюзии» Ричарда Баха, произведение куда более живое и интересное, чем музыкальные монументы его далекого тяжеловесного предка.
Малой был занят невообразимо важным делом: пользуясь методиками, полученными из книги, он разгонял облака. Воистину, думал он, нет более упрямых штук в мире, чем облака. Казалось бы, что проще: заставить облако убраться, стереть его из реальности? Однако облака с поразительным, достойным лучшего применения упорством цеплялись за его, Малого, сознание, и никак не хотели исчезать. За час мучений только два очень маленьких, молодых и поэтому морально неустойчивых облачка наивно поддались на его требование убраться к чертям. Более крупные, осознавшие себя, облака игнорировали и угрозы, и просьбы с его стороны, и высокомерно продолжали неторопливое движение по его реальности по крайней мере до горизонта, а то и дальше.
Шел второй час неравной борьбы. И явилось чудо.
Чудо явилось с пятой банкой пива. Малой как раз вел безнадежный бой с превосходящими силами противника, а именно с немаленькой такой тучей, похожей, в зависимости от ракурса, то на какашку, то на кукиш. Наглая туча висела аккурат перед окном и своей внешностью демонстрировала как то, что она думает о его, Малого, занятии, так и о его шансах на успех.
- Чёрт с тобой! - кричал Малой в сердцах. Мне насрать, есть ты или нет на самом деле. Но во моей голове тебя больше не будет! Я тебя не вижу! Пшла прочь! Тебя нет! Я вижу только чистое небо на твоем месте.
Что творилось в туче в этот момент, никто конечно не скажет. И, допивая последние капли из четвертой банки, Малой видел, что и на этот раз бесстыжей формы облако осталось на месте.
Из-под стола была извлечена пятая, еще очень даже холодная, пивная банка. С ласкающим слух пшиком покрылась она пышной белой горочкой. Малой с удовольствием вдохнул носом аромат, прикоснулся губами к пене и сделал глоток.
- Вот лепота! - Подумал он, - А остальное всё - говно!
И взглянул на небо.
В чистое, синющщее вечернее небо. Без единой тучки.
Малой нахмурился. Аккуратно поставил банку на подоконник, зажмурился и снова посмотрел на небо. Потом открыл окно и посмотрел внимательнее. Облаков не было. Было закатное марево на западе. И одна еле видная звездочка на востоке. Закрыв окно, Малой взял и внимательно осмотрел банку. Банка была алюминиевая, вне всякого сомнения - пивная, с надписью «Zipfer», и на сто процентов похожая на четырех ее пустых подруг, валяющихся под столом. Тогда он подозрительно нюхнул содержимое. Содержимое пахло хорошим австрийским пивом. Им, и только им. На всякий случай Малой огляделся вокруг в поисках джинов и прочих сверхъестественных существ, которые могли вместе с пивом попасть в банку, соответственно вылететь из нее при открытии и на радостях учинить природный катаклизм. Но следов джина в комнате не было. Да и каким глупым должен был оказаться джин, чтобы умудриться залететь в пивную банку, упакованную на автоматическом конвейере, согласно надписи, 24 апреля этого года?
Оставалось два варианта. первый - организм наконец пресытился алкоголем и выдал на гора белую горячку, либо свершилось обыкновенное чудо и облака пропали по Его, Малого, воле.
Первая версия казалась маловероятной. Малой, был конечно человеком мнительным, и периодически терзал себя подозрениями на страшные неизлечимые болезни, таящиеся в его, Малого, нутре, и только и ждущие, чтоб вылезти наружу и его умертвить. Однако белую горячку он за серьезную болезнь не считал, поэтому никак не допускал вероятности ее возникновения, несмотря ни на какое количество влитого в себя алкоголя.
Чередой бесстрастных математических выводов (а точнее - банальным методом исключения) выходило, что случилось действительно чудо. Он, Малой, по своей и только своей прихоти прогнал гадкое облако из своего сознания, из реальности. И, вероятно не рассчитав силы, очистил целое небо.
И Малой улыбнулся. Улыбнулся мечтательной улыбкой девятилетнего мальчишки, притащившего во двор на войнушку папин ПМ…
Следующие несколько дней Малой посвятил тренировкам. Так, из комнаты пропали несколько пустых бутылок, закатившихся когда-то под диван. Также, через некоторое время, пропал и сам диван, старый и продавленный. Более того, переполняясь энтузиазмом, Малой начал тешить себя мыслью освоить в перспективе технику не только удаления всяких предметов из реальности, но и наоборот, изучить механизм привлечения в реальность вещей иных, полезных и нужных. Материализовать нормальный диван, например.
Однако, с притягиванием предметов всё обстояло далеко не так, как хотелось бы. После нескольких неудачных экспериментов Малой понял, что для привлечения некоей вещи необходимо крайне четко концентрироваться на своем желании. И тут возникли серьезные проблемы. Подсознательное ассоциативное мышление, нагло вклинивающееся в процесс концентрации, выдавало крайне странные результаты. Так, попытка Малого материализовать пачку стодолларовых купюр привела к появлению на столе пучка свежего укропа, вполне съедобного, но увы - не конвертируемого. Вместо рублей, несмотря на общеизвестное укрепление отечественной валюты на международном рынке, на стол вывалились какие-то плохо обструганные щепки. Притянутые банки пива почему-то оказывались цельнолитыми. Привлечение живых организмов чуть вообще не привело к катастрофе: первая же попытка материализации тела, а именно - Машки, давней зазнобы Малого, привело к явлению ужасного чудовища, имеющего вид абсолютно лысой левретки с ползущем изо рта шипящем клубком гадюк. Тут перепуганный Малой совершил наверное самое быстрое в своей недолгой карьере волшебника удаление предмета, и с жутким хлопком монстр исчез в небытие. Не трудно догадаться, что после этого инцидента работы с материализацией были свернуты, а Малой, решив, что выше головы не прыгнешь, просто вернулся к пожинанию плодов своего маленького безобидного искусства.
Кто-то конечно может подумать, что пользы от умения убирать предметы ноль. И кто-то будет не прав. Спросите вот у Малого, так он вам ответит, что пользы уйма. Так, во дворе исчезла мерзкая маленькая такса, что каждое утро и вечер по часу тявкала под окнами, исчезла вместе с хозяйкой, умильно взиравшей на невинные проказы своего питомца. Пропала мерзкая громада нового здания, так неудобно перекрывшего вид на закат. Черный Денис, гроза аэродрома «Ступино», уже никогда там не появится. В метро для Машки, да и для Малого, всегда находились неизвестно как освободившихся места, прямо перед ними.
Малой колдовал всё смелее и смелее. В процессе опытов он уже понял, что вещи, убранные из реальности: а) больше никогда не возвращаются, и б) никто никогда их не вспоминает. Малой осознавал свою полную безнаказанность, однако, будучи человеком ответственным, вёл себя осторожно и лишний раз в паутину высоких материй старался не влезать. Однажды он даже подумал, что вокруг ходит еще кто-то, и тоже подчищает реальность по своему хотению, и может быть даже у него, Малого, не хватает кого-то из знакомых или друзей, а он даже не может вспомнить об этом. Впрочем, не видя доказательств этой теории, а также для собственного душевного спокойствия, Малой решил твердо уверовать, что на земле он такой кудесник один, единственный и неповторимый. Других нет.
А потом, ни с того, ни с сего, случилось. Малой вдрызг поссорился с Машкой. Ссора была глупая, но очень для Малого обидная, настолько обидная, что привела его в совершенно неустойчивое душевное состояние. Он как будто находился в пустоте. Не чувствовал земли под ногами. Не слышал ветра. Не видел домов и деревьев. Несколько дней он находился, как в сером тумане, не реагируя ни на что. А как-то, придя домой, сел на диван, красивый и новый, но не притянутый извне, а просто купленный в магазине. Сел и прошептал: ненавижу… Ненавижу вас! Проклятие на твою голову, стерва, проклятие на весь твой мир. Проклятие…
И первый раз у него получилось.
Проклятие было по-своему очень даже красивое. Иссиня чёрный шар, испещренный красными прожилками кипящей лавы. Высококачественными цветными фотографиями Проклятия уже пестрели обложки и первые страницы всех научных, околонаучных, да и просто бульварных журналов и журнальчиков. Однако причиной столь пристального внимания прессы к Проклятию была отнюдь не форма: подумаешь, черный огненный шар, красиво, да, но - эка невидаль! Интересно было другое: шар взялся неизвестно откуда, был в экваторе около 5000 км и несся из глубин космоса в сторону Земли. «Но причин для беспокойства нет, вероятность столкновения метеорита с нашей планетой составляет всего один шанс к ста двадцати пяти тысячам, и все мы будем без страха, но с интересом наблюдать по ночам в небе прекрасную яркую звездочку, пролетающую мимо старушки-Земли» - наперебой кричали средства массовой информации. И наверное в мире всего сотня-другая людей, все как один именитые ученые и высокие политики, знали правду. Знали и конечно молчали. А лучше всех был осведомлен вообще непонятный человек, безымянный и безвестный волшебник, притащивший сюда проклятую космическую глыбу. Малой.
Как-то, через несколько дней после появления Проклятия, Малой угрюмо сидел перед телевизором, по которому показывали очередного истеричного политика, кричащего в камеру, что, мол, это всё происки американцев, и никакого шара нет, и вообще одна ядерная боеголовка, если что, всё решит, и будет нам всем добро.
- Нет, не будет, - шипел Малой. - Не будет. Ничего вам скоро не будет…
По вечерам в сумеречном московском небе уже была видна на западе звездочка, яркая-яркая, там где раньше никогда никаких звезд не было в помине. И миллионы глаз впивались в неё взглядами, полными явного интереса и смутной тревоги.
Но никакой истерии не было. Люди ходили на работу, после работы в рестораны и кино. Наверное, человечество настолько привыкло к жизни под целой связкой дамокловых мечей - угроз эпидемий, техногенных катастроф, ядерных войн, что привычно не обратило внимание на новую, да еще и неопределенную, опасность - одним мечём больше над головой, одним меньше, какая разница? Жизнь продолжалась.
Да, жизнь продолжалась, и через неделю Машка пришла мириться. Поймала Малого на улице. Схватила за рукав и тихо сказала «Прости! Прости меня пожалуйста. Прости, а?». Малой угрюмо молчал, но руку не вырывал. Тогда она потянулась и поцеловала его в губы. Правильно так поцеловала…
Тут Малого как будто током ударило. Странная пелена, висевшая перед глазами всё это время, расходилось, как занавес перед спектаклем, или, если хотите, как загорается свет в кинотеатре после дурного фильма. Мир снова обретал свои краски.
- Вот как, наверное чувствовала себя Спящая красавица, когда ее разбудили, - тупо подумал он. Спящей красавицей ему не понравилось быть совершенно.
Потом они шли вместе домой тихой замоскворецкой улочкой. Сначала скованно, еще смущаясь друг друга, разговаривая медленно и осторожно, боясь разрушить что-то очень хрупкое, что вновь росло между ними. Потом слова полились рекой. Всё, что накопилось за это время, все несказанное и недосказанное. Малой физически чувствовал, как трещит и рассыпается в прах груз обиды, который он тащил на себе всё это время, ощущал почти забытую легкость в теле, как будто взмахни сейчас руками, и полетишь! Потом они сели в кафе, и снова говорили, и никак не могли остановиться…
Поздно вечером Малой зашел домой в прекрасном настроении. Открыл бутылку пива, чешского, не австрийского, и посмотрел в окно. Как тогда, кажется, уже очень давно, хотя на самом деле это было не так. Новая звезда висела на западе небосвода, и как будто нагло подмигивала Малому, мол, ну что, позвал ты меня, а теперь что делать собираешься?
Малой пододвинул стул к окну и сел, не сводя взгляда со своего Проклятия. Привычно собрался и попытался убрать его из реальности. Мир в глазах Малого как будто вздрогнул, дернулся, как картинка в телевизоре, на секунду пропали комната, двор, небо, всё, во вселенной остались лишь он и чертова звезда, всего на миг. Потом всё вернулось. Было темнеющее небо, были дома с желтыми квадратами окон. И Проклятие тоже было, на том же самом месте, где и раньше, ничуть не изменившись, разве что мигало оно, казалось, еще более издевательски. Малой напрягся и попробовал еще раз, потом еще. Ничего не получалось. Пропала телевизионная антенна на соседнем доме - Малой убрал её в качестве эксперимента. Быстро и привычно. Тут же послышался пьяный мат из открытого окна напротив. Получилось. А Проклятие не исчезало. Никак.
И тут случилось Оно. Оно не было голосом - Малой никогда не слышал и не верил в голоса, звучащие внутри. Просто Оно пришло, как знание, как откровение. Малой внезапно понял суть. Куда он влез и что натворил. И самое главное, он понял, как всё можно исправить. Легко. Но способ… Способ ему не понравился. Абсолютно не понравился. Но Малой знал: он сделает это. Прямо сейчас. Ради дуры-Машки и её мира, столь несовершенного, но другого-то у неё нет…
Он встал. Чуть щурясь оглядел темную комнату - на улице уже были сумерки, а свет он не зажигал. Малой вздохнул, закрыл глаза и сосредоточился. На себе…
- Ну, полетели… - прошептали его губы…
Тузик тявкнул и требовательно посмотрел на хозяйку. Все свои дела он сделал быстро, гулять ему не хотелось сегодня совершенно, и пора было домой и спать. Но Машка не обратила никакого внимания на пса. Даже, наверное, его не услышала. Она стояла во дворе и смотрела в небо. Странные, тягучие чувства переполняли ее. Какая-то ложная память о том, чего по идее и не было, но кажется всё-таки было (или кто-то был?), но теперь уже точно не будет. Никогда не придёт…. Непонятные мысли, непонятная тоска, высасывающая душу. Тузик нетерпеливо попереминался с лапы на лапу, но осознав, что внимания хозяйки сейчас не добиться, сел и попытался проследить её взгляд, что такого интересного она там нашла, и тоже, задрав голову, глянул вверх, в небо. В чистое, синющщее вечернее небо. Без единой тучки.