С хребта на хребет. Вокруг Двуякорной долины
Эта небольшая «кругосветка» случилась ровно два года назад, когда крымская весна была не политическим термином, а просто чудом природы. В тот день мы решили поближе познакомиться с хребтом Тепе-Оба. Накануне мы уже прошлись чуток по этому ничем не примечательному казалось бы холму, отделяющему Орджоникидзе от Феодосии, и он подарил нам радость первой встречи с адонисами и новые ракурсы на давно любимые нами места…
Утро выдалось солнечным и тёплым. Андрей спешил доделать экспресс-отчёт в журнал о путешествии прошлого дня, а Лена тем временем отправилась гулять по посёлку - очень уж жаль было сидеть дома, когда за окнами наконец-то сияла всеми красками весна. Улицы были залиты ярким солнцем, празднично зеленела на газонах трава. Цвели вишни, распускались тюльпаны. С набережной в утреннем свете открывался чудный вид на Кара-Даг. Его выгнутая спина замыкала далёкий край Коктебельской бухты - под синим небом, разукрашенным перистыми облаками. А телевик схлопывал пространство волшебным образом - и тогда вплотную подступали сиренево-голубые зубчатые скалы, и можно было разглядеть камни, растущие из воды у подножья могучих каменных стен…
Солнечно-рыжий Джан-Куторан вползал в море бархатистым зверем, горластые чайки носились вокруг рыболовецких сетей. Над набережной по ветвям пока ещё безлистных деревьев скакали синицы и поползни. Время в этом солнечном весеннем пространстве летело совсем незаметно - а меж тем пора уже было отправляться в новое путешествие…
На маршрутке мы заехали на хребет Тепе-Оба. Отсюда нам открылись совсем новые ракурсы на Двуякорную бухту и Кара-Даг.
Мы шли тропой вдоль хребта - пустынного и безлесного, лишь кое-где украшенного бело-рыжими пятнами камней. Но скоро нам повстречались сказочные полянки с адонисами - они цвели маленькими жёлтыми клумбами на очень зелёной траве. Над полянками распахивалось синее небо с облаками. Дикие груши, пока ещё не зацветшие, изредка вырастали над тропой причудливыми бонсаями.
Долго мы ныряли из ложбинки в ложбинку - там, под закрывающими от ветров склонами, встречались кустики пионов, не успевших ещё раскрыть тугие бордовые бутоны - пока не добрались наконец до невысокой вершины Ляля-Тепе. Это самый западный отрог хребта Тепе-Оба. Внешний вид горы неизменно вызывает улыбку у проезжающих по шоссе Феодосия - Судак. В народе эту гору называют Мадам Бродская - якобы так её нарекли феодосийские извозчики в честь необычайно полной супруги местного аптекаря. Она была больна астмой, а в этих местах сухой воздух и легко дышится. У подножия горы стояла часовня, где мадам Бродская приходила в себя после приступов…
Топоним Ляля-Тепе можно перевести как «вершина тюльпанов». Весной здесь можно встретить занесённый в Красную книгу тюльпан Шренка. Возможно, именно эти места и являются родиной садовых тюльпанов. Правда, нам не повезло - ляля здесь, к сожалению, и в отличие от Джан-Куторана, пока не поспели.
Снизу светлела полоска шоссе, и белели домики Подгорного. Подгорное было следующим пунктом нашей программы. Но сперва нам предстоял спуск - без тропы, каменистой ложбинкой на оконечности хребта меж заросшими травой пикантными округлостями. Здесь, среди каменного беспорядка, притаился геокэшерский тайничок, и некоторое время мы потратили, лазая по ложбине и обшаривая камни. Немного побаиваясь процесса, так как не раз натыкались на змей, да и неприятная встреча с пауками в таких местах вполне вероятна. Тайник мы, в конце концов, отыскали, с пауками не повстречались - и, довольные, ссыпались вниз, к Подгорному. Прошли через зелёный островок деревьев, скрывавший в своей тени памятник воинам Великой Отечественной - и вышли на солнечную улицу.
Подгорное оказалось чудным посёлком - аккуратным, чистым, с красивыми белёными хатами и удивительно доброжелательными жителями. Всё здесь утопало в цветении садов, вишни и яблони заполняли улочки белой пеной, домики были один милее другого, и только чувство неловкости удерживало нас от бесконечных любований и фотографирований. Тут всё дышало какой-то архаичностью и уютом - раньше, кстати, здесь было греческое поселение Джанкой греческий. В конце концов мы присели перекусить на остановке, с видом на цветущий аккуратненький дворик. Дальнейшая наша дорога лежала к хребту Узун-Сырт.
Мы поднимались на хребет долгой, довольно пологой грунтовкой - и всё время тянуло оглядываться назад. Там внизу оставались украшенные цветением садов и чёткими силуэтами тополей улицы Подгорного, а дальше расстилались бескрайние пространства, расчерченные геометрией разноцветных полей. Синими изгибами лежало среди них водохранилище в окантовке жёлтых песчаных берегов, и плыла над пейзажем по небесам цепочка маленьких, очень белых облаков.
Узун-Сырт встретил нас бешеным ветром. Что ж, на то он и Узун-Сырт - Мекка парапланеристов… Восходящие потоки хлестали по лицу и трепали одежду, заставляя хлопать наши капюшоны. Они были такими холодными, что слезились глаза, и всё-таки - здесь было так красиво… Овальным зеркалом мерцал в долине Бараколь. Жёлтый ковёр тюльпанов колыхался под ветром буйными волнами. Треугольные цветные флажки у дороги - след каких-то недавних соревнований - яркими пятнышками метались среди травы. Чётким силуэтом печатался памятник планеру на фоне синего-пресинего неба. Мы хотели присесть на обед у подножия памятника, как это делали не раз. Но сегодня каменное основание не способно было защитить от яростных ветров. Вконец озябнув, мы решили двигаться дальше.
Перейдя шоссе, мы взобрались на следующий хребет. Вопреки ожиданиями, ветер и не думал утихать. Вдруг оказалось, что солнце уже довольно низко. Удлинялись тени, обретая фиолетовые оттенки, и бархатистый Киммерийский рельеф делался всё волшебнее. Бело-жёлтый Хамелеон в редко виденном нами ракурсе изгибался на фоне синих морских вод. Под нами распахивались знакомые и давно любимые пейзажи. По Биюк-Енишару мы шли домой в Орджоникидзе, а солнце клонилось к закату, окрашивая небо и долину в фантастические медовые цвета. Всё вокруг погружалось в неподдающуюся описанию тёплую солнечную дымку. Загорались золотом облака. И в который раз слёзы наворачивались от удивительной красоты этих мест - и близящегося расставания с ними...
Потом солнце кануло за горы, и над вершинами разлилось по небу розовое сияние. Спустились синие сумерки, и глубокой синевой залился профиль Кара-Дага. Поползли плотные белые облака меж зубцов Сюрю-Кая. Быстро темнело, а мы всё не могли оторваться от этих щемящих душу сумеречных пейзажей. Даже и сейчас в тульском апрельском вечере нам опять чудится ни с чем не сравнимый запах вечерних Киммерийский холмов - запах трав, моря, и чего-то ещё, неопределимого и манящего… И ртутно светится море, и белеют камни вдоль тропы - а в далёком Коктебеле зажигаются мерцающие огоньки…
Когда стемнело, мы свернули вниз, и вывалились на шоссе - без троп, через какие-то буераки, сквозь смутно желтеющие камыши и кустарник. И мы шли под звёздами по ночной тёмной дороге - пока не показались наконец вдали огни посёлка. Плыл над нами в ночи Джан-Куторан. Незаметно унялся холодный ветер, ночь была тиха и бархатна, и пахла цветущей вишней. В Киммерии наставала наконец настоящая весна…
12 апреля 2013 г.