Сепарация
Когда мне было 16, я хотела вписать в графу «национальность» слово «русская». Тогда это казалось логичным:украинцем был только дед по отцовской линии, в семье два учителя русского языка, все говорили по-русски, и лишь тот самый дед, обычно молчаливый, иногда ронял украинские слова и фразочки.
Когда мне было 19-20, я узнала, что молчаливым дед стал после сталинских лагерей, куда с семьей попал ребенком по раскулачиванию в начале 30-ых. Из 6 братьев и сестер выжили только он и его сестра Раиса. Дед умер в конце 90-ых, и наша семейная история по украинской линии вместе с ним. Психика была настолько сломана страхом, что он боялся рассказывать детали прошлого и в перестройку, и в 90-ые. Но тогда я слабо, но начала интересоваться Украиной. Россия для меня все еще была тем самым «старшим братом». Да и старший брат, обожаемый двоюродный, жил в Москве.
Когда мне было 25, обстоятельства заставили заговорить на украинском. А все потому, что подружилась с очень известным тогда украинским музыкантом, и отвечать ему по-русски, когда он ко мне - по-украински, было как-то неприлично. Читать и писать на украинском я ментально все еще отказывалась, - «неудобно».
Когда мне было 27, приняли закон про украинский язык в масс-медиа. Я приняла его в штыки, - как это так, я же не думаю на нем, не говорю практически! А в эфир как-то выходить надо, мы были обязаны. Пришлось серьезно напрячься, но снова же, тогда это казалось почти насилием.
Когда мне было 28, я выехала из Украины в Азию и познакомилась напрямую с махровым российским шовинизмом, который ретранслировал мой новый босс. Ненависть ко всему не-русскому, «ты хохлушка, я тебя из дерьма вытащил, радуйся» и так далее. К счастью, это длилось всего несколько месяцев, ну а пока сотрудничество продожалось, я в пику ему напевала украинские народные и «Океан Эльзы», чем доводила его до белого каления.
Когда мне было 30, российского шовинизма вокруг прибавилось. Потому что работа в туриндустрии Таиланда, «таги-и-л» и прочее. Классическое, конечно, - «о, так ты с Украины, так и не скажешь, а где твое ГЭ?» На что я с улыбкой отвечала «там же, где ваш медведь и балалайка». «По салу скучаешь?» - «А вы по водке?» Ну и выхватывала за острый язык порцию обидок от великоросов.
Плюс, рядом работал еще один махровый шовинист, который так же ненавидел все не-русское, а во всех русскоговорящих искал признаки «жидов», особенно если у них волнистые волосы. Тогда я начала наконец задумываться, а «братья» ли мы вообще.
Когда мне было 36, случилось торжественное отжатие Крыма и введение российских войск на Донбасс. «Крымнаши» из близкого круга, естественно, полетели в бан, хотя я еще пыталась им что-то доказать какое-то время. Перестала общаться с тем самым старшим братом, который ретранслировал классическое «Киевский режим, мы вас спасаем, возвращаем в родную гавань, защищаем русскоязычных»
Даже моя супер-культурная мама родом из Вятки, но большую часть жизни прожившая на юго-востоке Украины, вежливо послала любимого племянника в какие-то ебеня и практически перестала с ним общаться.
Но я еще поддерживала общение с нейтральными молчунами запоребрика, поскольку годы дружбы и все такое. Писала и говорила только по-русски, хотя уже куда лучше владела украинским и даже один раз слетала из Малайзии в Россию в командировку, так как очень интересно было посмотреть на Питер, Москву и настроения вокруг. И да, тогда еще верила, что виноват только Путин, хотя видела тогда колорадские ленточки на обычных машинах, а не на кортежах.
Последние два года изменили все, развеялись все еще имеющиеся иллюзии. Из сотни русских друзей-знакомых осталось всего несколько и их можно пересчитать по пальцам, на украинском мне говорить проще, чем на русском, украиноязычным стал мой брат и даже моя вятская мама, из солидарности.
Пишу на русском чтобы вы просто не мучались с гугл-транслейт :)