Докладная записка военной прокуратуры о массовых преступлениях в органах НКВД ТуркССР (ч.1)
В посте представлен известный историкам документ, однако фотокопий оригинала в сети еще не было и они публикуются здесь впервые, извлеченные из фонда Прокуратуры СССР Государственного архива Российской Федерации. Документ содержит богатейший эмпирический материал о методах следствиях и систематической фальсификации следственных дел в годы массовых операций НКВД в Туркменской ССР в 1937-1938 гг. Также cюжет представляет из себя яркий пример традиционной для сталинской эпохи политики центральных властей, когда ответственность за преступления перекладывалась на "козлов отпущения" - исполнетелей на местах, которым Москва сначала давала карт-бланш, а потом "наказывала" оперативников за воплощение собственных директив и приказов. Тем самым Политбюро дистанцировалось от наиболее одиозных последствий своих же решений.
Докладная записка военного прокурора войск НКВД Туркменского погранокруга Кошарского прокурору СССР М.И.Панкратьеву и исполняющему дела главного военного прокурора РККА Гаврилову об итогах следствия по делам «о нарушениях социалистической законности» в органах НКВД Туркменской ССР от 23 сентября 1939 г.
23 сентября 1939 г.
Совершенно секретно
№ 00828
Окончание следствия по основным делам о нарушениях социалистической законности позволяет подвести некоторые итоги вражеской работы, проведенной в 1937-1938 годах в НКВД ТуркССР б. наркомами - врагами народа Зверевым, Нодевым, Монаковым и вражескими, карьеристскими элементами из числа ныне арестованных и преданных суду сотрудников НКВД.
Совнарком Союза ССР и ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 17 ноября 1938 г. указали, что:
«безответственным отношением к следственному производству и грубым нарушением установленных законом процессуальных правил нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и прокуратуры, - как в центре, так и на местах враги народа. Они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности».
Эти указания Центрального комитета партии и правительства Союза, вскрывшие деятельных вражеских элементов в органах НКВД, в полной мере относятся и к НКВД ТуркССР.
Б[ыв.] наркомы внутренних дел ТуркССР - сначала Зверев, а затем Нодев и Монаков, являвшиеся участниками антисоветской заговорщической организации, с контрреволюционной целью насаждали и культивировали среди работников Наркомата внутренних дел ТуркССР разложение, отрыв от партийных организаций, пренебрежительное отношение к директивам и указаниям партии и произвол, направленный на подрыв социалистической законности, на истребление честных советских людей - рабочих, колхозников, советской интеллигенции - членов ВКП(б) и беспартийных.
До августа месяца 1937 года, т.е. до самого начала массовых операций, Наркомат внутренних дел ТуркССР на протяжении 3-х лет возглавлял враг народа Зверев, подрывная деятельность которого, как члена контрреволюционной организации правых, была направлена на сохранение от разгрома контрреволюционного подполья.
Для того, чтобы действовать с меньшим риском и усыпить бдительность аппарата, Зверев окружил себя чуждыми, не заслуживающими доверия людьми (нач. 3-го отдела Баланда, нач. 4-го отдела Пеннер, нач. Керкинского отдела НКВД Лопухов, нач. 5-го отдела Пашковский и др.) и всемерно другими способами разлагал аппарат наркомата.
Пьянство, разврат, нарушения партийной и чекистской дисциплины среди работников аппарата НКВД Т[уркмении] имели чрезвычайно большое распространение. Эти аморальные явления не только не устранялись, а наоборот, Зверевым поощрялись.
Даже больше того, Зверев сам систематически устраивал пьяные оргии, на которые приглашались »е только близко стоящие к нему люди, но и рядовые работники.
Все это создавало атмосферу угодничества, очковтирательства и усыпления бдительности.
Критика была в загоне и это, естественно, также облегчало вражескую деятельность руководства НКВД ТуркССР.
После снятия Зверева на должность наркома внутренних дел ТуркССР был назначен Нодев, оказавшийся также врагом народа,
Обстановка в аппарате НКВД ТуркССР при Нодеве мало чем отличалась от прошлых лет, когда у руководства был Зверев.
Карьеристские, чуждые элементы, пробравшиеся в органы НКВД, как и прежде всемерно поощрялись. Поощрялись обман и очковтирательство.
Несмотря на то, что, вследствие указанных выше причин, аппарат НКВД ТуркССР не был подготовленным для проведения массовых операций, предусмотренных приказом НКВД СССР № 00447, этой работе Нолевым сразу же был придан чрезвычайно большой размах.
Один из б. работников НКВД ТуркССР - б. нач. Керкинского окротдела НКВД в собственноручных показаниях обстановку в НКВД ТуркССР к началу массовых операций характеризует следующим образом:
«Для того, чтобы более полно и ясно обрисовать всю картину, изложить всю обстановку, в результате которой сложились все те огромные преступления, я начну со времени подготовки к массовой операции и начала упрошенного следствия по приказу НКВД СССР № 00447. Не представлял я себе и не ошибусь, если скажу это о других, подобных мне работниках, как практически будет осуществляться эта директива. Тем более не представлял я себе - кого включать и как решать, подходит ли под расстрел тот или иной человек. Трудно и теперь разгадать, какие были замыслы у б. руководства. Одно мне тогда и теперь ясно, что эта директива требовала подготовки к выполнению ее и в первую очередь подготовки нас, кому предстояло практически осуществлять эту директиву. Ни того ни другого сделано не было и это в известной степени и очень не малой повлияло на создание обстановки, породившей преступления, которые возросли в последующем до больших размеров».
Таким образом, в начале массовой операции аппарат НКВД ТуркССР оказался неподготовленным. Отсутствовал учет социально-опасного элемента, агентурная работа налажена не была и как следствие этого аппарат НКВД ТуркССР, приступая к выполнению приказа НКВД № 00447, почти с первых же дней в большинстве случаев действовал вслепую.
Результаты слабости и неподготовленности аппарата, а главное преступные установки Нодева (о них будет идти речь ниже), не замедлили сказаться.
Наряду с действительными врагами партии и советской власти начали производиться огульные, необоснованные аресты граждан, что при введенной Но- девым системе вымогательств и извращений неизбежно должно было привести и привело К крупнейшим ошибкам и преступлениям.
Уже в сентябре месяце 1937 г. по установкам Нодева работники аппарата НКВД ТуркССР начали широко применять т.н. «конвейер» и избиения арестованных.
Конвейеру или избиениям подвергались почти все арестованные независимо от наличия в отношении их обвинительных материалов и, если в начале эти меры воздействия кое-как «регламентировались» Нодевым, который в каждом отдельном случае давал разрешение на избиение того или иного арестованного, то позже необходимость применения физических мер воздействия к арестованному определял сам сотрудник, производивший расследование по делу.
Таким образом, сложилась преступная, глубоко антисоветская практика в аппарате НКВД ТуркССР, когда вместо кропотливой и трудной работы по собиранию уликовых данных, следователи в массовом порядке начали прибегать к более легкому способу «изобличения» арестованных, состоящему в применении «конвейера», избиений и других подчас самых изощренных методов физического воздействия.
Не довольствуясь, по-видимому, эффективностью указанных выше приемов следствия, Нодев вскорости дал провокационную установку о допросах арестованных «на яме».
Сущность такого рода допросов заключалась в том, что вместе с очередной группой осужденных к расстрелу на место приведения в исполнение приговоров выводился подлежащий допросу обвиняемый, который одним из следователей «допрашивался», тогда как в это же время на глазах у допрашиваемого расстреливались другие осужденные.
Обычно такой допрос сопровождался угрозами расстрела и обещаниями, что в том случае, если арестованный сознается и назовет своих соучастников, ему будет сохранена жизнь.
Естественно, что такой метод допроса обычно заканчивался «полным признанием» арестованного и оговором десятков и даже сотен, подчас ни в чем невинных людей.
Таким пугем уже к окзябрю месяцу 1937 г. почти во всех отделениях, созданных в разных районах Туркмении, начали появляться фиктивные дела о контрреволюционных организациях разных направлений, охватывающих сотни и тысячи людей.
Большую роль в развитии преступной практики и извращений в работе аппарата НКВД ТуркССР сыграли «установки» б. зам. наркома внутренних дел СССР Вельского, который в ноябре месяце 1937 года на расширенном оперативном совещании в НКВД ТуркССР заявил о необходимости применения к арестованным физических методов воздействия и «корректировки» показаний обвиняемых. Показывая работникам аппарата НКВД ТуркССР, как нужно корректировать показания, Вельский лично «откорректировал» несколько протоколов допроса, извратив смысл и содержание показаний до такой степени, что работниками аппарата подобный пример был воспринят как разрешение фабриковать вымышленные самими же следователями показания обвиняемых.
С этого времени вместо допустимого в отдельных случаях применения принуждения к не сдающемуся на следствии явному врагу, во всех опергруппах начались поголовные избиения и пытки арестованных, независимо от наличия материалов, уличающих их в контрреволюционной деятельности. Одновременно с этим гак называемая «корректировка» показаний обвиняемых превратилась по существу в ничем не прикрытую фабрикацию явно провокационных показаний. Под видом «корректировки» протоколы стали фабриковаться самими же следователями, причем участие обвиняемого в допросе в таких случаях сводилось только лишь к тому, что у него путем жесточайших избиений и пыток вымогалась подпись под показаниями, сочиненными следователем.
В декабре месяце 1937 г. Нодев был снят и вместо него на должность наркома внутренних дел ТуркССР был назначен б. нач. ДТО НКВД Ашхабадской жел. дор. Монаков.
За время пребывания Монакова в должности наркома внутренних дел массовые аресты невинных людей, незаконные осуждения тройкой граждан, провокации, подлоги, очковтирательство и обман центра приняли колоссальные размеры.
Почва для антисоветской, подрывной деятельности Монакова, как я об этом указывал выше, была подготовлена врагами народа Зверевым и Нолевым.
Монаков при проведении последующих массовых операций произвольно устанавливал «лимиты» на аресты для всех опергрупп и райотделений, давал контрольные цифры на шпионские, вредительские и иные дела, представляемые на рассмотрение тройки и не только поощрял любую провокацию и подлоги в следственных делах, но работникам своего аппарата давал прямые установки фабриковать дела о шпионских, вредительских, террористических и иных контрреволюционных организациях.
Например - Монаков по ipynne арестованных иранцев, в числе которых находился бехаист врач Зейналов, дал задание работникам 3-го отдела НКЬД ТуркССР Сарычеву и Димснтману А. «создать» шпионскую англоризедентуру, превратить Зейналова в резидента разведки, выбить показания о том, что анг- лоразведка для этой организации отпустила большие суммы денег и т.д.
Арестованный б. сотрудник НКВД ТуркССР Сарычев по этому вопросу показал следующее:
«Монаков вызвал к себе Диментмана А. и меня и предложил, чтобы в деле фигурировало минимум 200 тысяч рублей золотом, отпущенных англоразвед- кой на шпионскую работу; чтобы была выведена диверсионная линия с группами на промышленных предприятиях и ж.д. транспорте; чтобы в протоколах фигурировали повстанческие ячейки. Короче говоря, чтобы было показано как можно больше людей, которые в избытке были в наших арестных помещениях, но на которых не было компрометирующих материалов».
Конечно, эта провокационная установка Монакова, как и другие подобные ей, безоговорочно выполнялись работниками типа Сарычева, Диментмана, Баланды, Акимова и др.
Монаков требовал от сотрудников, ведущих следствие, чтобы они били арестованных так, чтобы слышно было у него в кабинете, и это требование Монакова следователями выполнялось в точности, больше того, крики избиваемых арестованных были слышны не только в кабинете Монакова, но и на улицах и в домах, прилегающих к зданию наркомата.
В начале 1938 г. Монаковым и ближайшим соучастником его преступлений, начальником 5-го отдела НКВД ТуркССР Пашковским был введен так называемый «массовый конвейер». На этом «конвейере» или, как его тогда называли «конференции», устраивались групповые порки и пытки арестованных.
Арестованных заставляли по несколько суток (иногда по 15-20) стоять на ногах или на коленях без сна, заставляли избивать один другого и т.д.
Во время массовых порок сотрудники для того, чтобы заглушить крики арестованных, пели хоровые песни.
Так называемый «массовый конвейер» был также одним из действенных способов создания провокационных дел.
Также как и при Нодевс, Монаков всячески терроризировал честных, преданных партии работников. Малейшее сомнение и недовольство преступной практикой Монакова влекли за собой наклеивание сотруднику ярлыка «пособника врага» и создавали для него реальную угрозу ареста и предания суду.
Таким образом, давая аппарату НКВД ТуркССР провокационные установки, поощряя карьеристские, враждебные элементы, пробравшиеся в органы НКВД, запугивая угрозами предания суду честных, преданных партии работников, несогласных с провокационной, антисоветской практикой, Нодев и Монаков сумели превратить в орудие своей предательской деятельности большинство работников аппарата НКВД ТуркССР, районных и городских отделов НКВД.
I. Массовые необоснованные аресты граждан
Массовые аресты аппаратом НКВД ТуркССР начали производиться с августа месяца 1937 года, т.е. с момента введения в действие приказа НКВД СССР № 00447.
Как я указывал выше, вследствие того, что оперативно-агентурная работа в аппарате НКВД ТуркССР и на периферии была запущена - уже в самом начале массовой операции начали наблюдаться случаи необоснованных арестов граждан.
В дальнейшем, когда весьма скудный оперативно-агентурный учет антисоветского элемента был исчерпан, необоснованные аресты начали проводиться в массовом порядке, только лишь для выполнения лимитов, установленных Нолевым и Монаковым. При производстве этих арестов не принимались во внимание ни возраст, ни прошлая и настоящая деятельность человека. Достаточно было случайно оказаться на рынке и попасть под облаву для того, чтобы быть арестованным и подвергнутым допросу по обвинению в антисоветской деятельности: шпионаже, принадлежности к контрреволюционной организации и т.п.
Следствием по делам б. сотрудников 3-го отдела НКВД ТуркССР Баланды, Нураева, Акимова и др. установлено, что для выполнения лимитов, устанавливаемых Монаковым, работники 3-го отдела неоднократно устраивали облаву на рынках в городах Ашхабаде, Кизыл-Арваге, Мары и т.д.
Во время этих облав арестовывались все, имеющие подозрительную внешность. Документы во время облав у задерживаемых не проверялись, а после ареста не принимались во внимание, так как немедленно после ареста арестованный попадал на «конвейер», подвергался избиению и «давал» показания по заказу следователя.
Дело доходило до того, что иногда основанием для ареста того или иного гражданина являлась длинная борода. Например, сотрудник Ксркинской опергруппы лейтенант госбезопасности Данилов арестовал колхозника старика Насыр Максута, носившего длинную бороду, заподозрив, что поскольку Насыр Максут носит длинную бороду, он должен быть обязательно муллой.
На самом же деле Насыр Максут муллой никогда не был. Однако, несмотря на то, что Данилов никакими данными об антисоветской деятельности Насыр Максута, кроме бороды, не располагал, он все же был подвергнут избиению и стойке на «конвейере».
Во время так называемых облав - в феврале-мае месяце 1938 г. Наркоматом внутренних дел ТуркССР, городскими и районными отделениями НКВД было арестовано свыше 1200 чел., в подавляющей массе трудящихся, среди которых были члены партии, депутаты советов и т.п.
Накануне майских торжеств 1938 г. Монаков дал особые «лимиты» для производства арестов. Эти «лимиты» были конкретными только лишь в части количества лиц, подлежащих аресту (были даны твердые цифры), но на подлежащих аресту не были даже составлены списки. Вследствие этого для того, чтобы выполнить задание Монакова, сотрудники 3-го отдела, опергруппы УПВО НКВД и др. начали арестовывать на улице прохожих, внешность которых почему-либо казалась подозрительной.
Аресты граждан производились, как правило, без санкции прокурора.
Без санкции соответствующего прокурора арестовывались члены ВКП(б), ответственные советские и партийные работники, научные работники и специалисты: профессора и преподаватели вузов, средних школ, инженеры, врачи, агрономы и т.п.
Особое внимание заслуживает допрос об арестах, произведенных на основании документов, сфальсифицированных работниками НКВД. Этот вопрос мною будет подробно освещен в соответствующем разделе докладной записки, однако, необходимо отметить, что аресты по документам, сфальсифицированным сотрудниками НКВД, имели очень большое распространение.
II. Незаконные методы следствия
Избиения, так называемый «конвейер» и другие самые изощренные пытки в аппарате НКВД ТуркССР, городских и районных отделах НКВД, как средство получить любые показания у арестованных, применялись в провокационношироких масштабах.
Следователями избивались и ставились на многодневный «конвейер» поголовно все арестованные, независимо от того, какими материалами, изобличающими арестованного, располагал следователь.
Следствием установлено, что в 5-м отделе НКВД ТуркССР - начальником 5-го отдела ст. лейтенантом госбезопасности Пашковским и его помощниками лейтенантами госбезопасности Гаевским и Глотовым в феврале месяце 1938 года, впервые в НКВД ТуркССР был введен так называемый «массовый конвейер». Несколько позже ввиду исключительной эффективности такого способа допроса «массовый конвейер» был введен и в других отделах наркомата, в частности в 3-м отделе.
«Массовый конвейер» состоял в том, что в специально отведенное помещение ставились лицом к стене десятки арестованных, которым специально назначенный дежурный по «конвейеру» не давал спать и ложиться до тех пор, пока они согласятся дать показания, требуемые следователем.
«Упорствующие» арестованные на «конвейере» подвергались также избиениям, заковыванию в наручники иди связыванию.
Установлено весьма большое количество случаев, когда арестованные выдерживались на «конвейере» по 30-40 суток без сна. Например, б. особоуполномоченным НКВД Ивановым (ныне осужденным Военным трибуналом) в целях вымогательства показаний был подвергнут беспрерывному «конвейеру» в течение 45 суток арестованный по провокационным материалам ст. лейтенант госбезопасности Иванов Д.П. Он же продержал на «конвейере» в течение 35 суток мл. лейтенанта госбезопасности Трешева, арестованного за то, что высказывал недовольство преступной практикой Монакова и многих других, r настоящее время освобожденных из-под стражи.
На этих «массовых конвейерах» или, как их еще называли, «конференциях» периодически устраивались поголовные избиения арестованных пьяными сотрудниками, доходившими до изуверства. Например, следствием установлено, что нач. отделения 5-го отдела Глотов неоднократно в пьяном виде с ватагой других сотрудников являлся в помещение, где был организован «конвейер» и повальным избиением арестованных авиатроссом добивался того, что почти все «сознавались» в шпионаже.
Преступники Глотов, Пашковский и Гаевский, избивая арестованных, заставляли их кроме этого бить один другого и для того, чтобы заглушить крики истязуемых, заставляли сотрудников своего отдела громко петь хоровые песни.
Садист Глотов дошел до того, что, издеваясь над арестованными, стоявшими на «конвейере», заставлял их под напев «барыни» танцевать, «подбадривая» тех, которые плохо танцевали, уколами раскаленного шила.
В этом же 5-м отделе сотрудник Косаревский, вымогая показания у арестованных военнослужащих, вымазывал им головы клеем, в зимнее время выводил их «купать» под холодный душ и т.п.
В 3-м отделе НКВД ТуркССР преступники: б. нач. отдела Баланда, его помощник Нураев, начальники отделений Акимов, Виндушев и другие на «массовом конвейере» держали арестованных десятками суток на коленях, лишая их сна, воды, нищи и подвергая систематическим избиениям.
На конвейере в 3-м отделе стояли женщины с грудными детьми, профессора и научные работники (Карпов, Быданова и др.) и даже арестованные без санкции НКВД и Прокуратуры Союза официальные работники иранского и афганского консульств.
В Керкинском окружном отделе НКВД нач. отдела Лопухов и оперуполномоченный Овчаров систематически избивали арестованных, стоявших на «конвейере», причем, как показывает сам Овчаров, он, однажды напившись пьяным и, разбив на головах арестованных две табуретки, добился в течение одного часа того, что все 15 человек арестованных сознались в шпионаже.
В дорожно-транспортном отделе ГУГБ НКВД Ашхабадской жел. дороги сотрудники Алексеенко, Семендяев и другие, вымогая показания у арестованных, выщипывали им из бороды и головы волосы, подкалывали иголками пальцы, вырывали ногти на ногах и т.п.
Избиения арестованных очень часто заканчивались убийствами. Следствием установлено около 20 случаев убийств арестованных во время допросов, как в отделах Наркомата внутренних дел ТуркССР, так и на периферии. Например: в 3-м отделе НКВД ТуркССР преступниками Баландой, Нураевым, Акимовым и другими во время избиений были убиты арестованные Нагибин и Гросс; в 5-м отделе НКВД ТуркССР Гаевским и Глотовым были убиты на допросе военнослужащие Рудковский и Кара-Гельдыев; работниками 4-го отдела Штифманом и Ерастенковым был убит на допросе арестованный Асадов-Али; в Керкинском окротделе были убиты начальником окротдела Лопуховым и оперуполномоченным Овчаровым арестованные по явно провокационным делам председатель] колхоза Анна Сеид Суван и старик Алишаев Сион. У первого Лопухов и Овчаров вымогали показания «о принадлежности к контрреволюционной организации Туркмен-Азатлыги», а у второго при помощи железного ломика Овчаров вымогал показания о том, что якобы в городе Керки, где проживает 15-20 человек евреев, существует еврейская националистическая, контрреволюционная организация; в Марыйской опергруппе был убит на допросе арестованный по явно провокационным материалам гр-н Ленард и т.д.
Для того, чтобы скрыть убийства арестованных в аппарате НКВД ТуркССР врачом санчасти Никитченко, который также принимал участие в истязаниях арестованных, составлялись фиктивные ^медицинские акты о смерти, а на периферии сотрудники сами без участия врачей составляли подложные акты, заверяя их печатями, выкраденными из лечебных учреждений. Иногда, как это имело место с Анна Сеид Суваном, Чары Нур Мамедом, Абдурахман Сапар Клычем и другими, на убитого фабриковалось фиктивное дело, докладывалось на тройке, а затем на основании решения тройки о расстреле составлялся фиктивный акт о приведении приговора в исполнение.
Одним из самых возмутительных способов вымогательств показаний у арестованных, несомненно, являлся так называемый допрос «на яме».
Сущность этого допроса, как я указывал выше, состояла в том, что арестованного, который несмотря на применение «конвейера» и избиений упорно не сознавался - следователи в числе осужденных к расстрелу вывозили за город к месту приведения в исполнение приговоров и расстреливая в его присутствии осужденных, уфожая расстрелу ему самому, требовали, чтобы он сознался.
Следствием установлено, что такой способ допроса арестованных очень часто применял нач. Красноводской опергруппы Диментман, нач. 3-го отдела НКВД ТуркССР Баланда, нач. отделения 3-го отдела Акимов, Виндушев и другие. Например, такому «допросу» подвергались в 3-м отделе НКВД ТуркССР арестованные Бульба, Данчиев, Суховский и другие; в Красноводской опергруппе арестованные Конусов, Джстыкбаев, Елмесов и т.д.
Необходимо отметить, что некоторые из этих арестованных в настояшее время освобождены из-под стражи (Джетыкбаев, Конусов).
Такой допрос обычно заканчивался оговором десятков и даже сотен в большинстве ни в чем неповинных людей.
Кроме этого почти во всех опергруппах НКВД и в центральном аппарате НКВД ТуркССР широко практиковалась так называемая «камерная обработка» арестованных.
Этот прием состоял в том, что один или несколько арестованных запугиванием или избиениями обрабатывали в камере других арестованных в желаемом для следователя духе.
Следствием установлено, что в Красноводской опергруппе НКВД, которую возглавлял б. инспектор при наркоме внутренних дел ТуркССР Диментман, обработку арестованных по заданию Димснтмана и его помощника Сарычева проводили арестованные Конусов, Джетыкбаев и другие.
Имея конспекты, составленные Диментманом и Сарычсвым, они по ним обучали неграмотных арестованных казахов давать показания по провокационному делу о так называемой казахской националистической организации «Алаш-Орда» в г. Красноводске, сфабрикованному Диментманом и Сарыче- вым.
В Марыйской опергруппе Диментманом для камерной и конвейерной обработки был использован один из арестованных сотрудников афганскою консульства, который кроме этого выполнял обязанности старосты конвейера.
Обычно, когда на конвейер поступал арестованный, он принимал его, показывал ему свои иссиня-черные от кровоподтеков спину и ягодицы и предлагал дать требуемые следователем показания, во избежание побоев и других издевательств.
В дорожно-транспортном отделе НКВД Ашхабадской ж.д. существовала так называемая «камера мокрых», в которой содержались тяжело избитые арестованные.
Для того, чтобы воздействовать на упорствующего арестованного, его в целях устрашения заключали в камеру «мокрых».
«Камерная обработка» арестованных, конечно, влекла за собой то, что арестованные оговаривали не только себя, но и десятки других лиц, которые упоминались в конспекте следователя.
Таким образом, извращенные методы допроса, погоня за созданием громких дутых дел, своеобразное состязание между опергруппами на большее количество арестованных, привели к тому, что Нодев, Монаков и вражеские, карьеристские элементы из числа сотрудников НКВД смогли создать сотни и тысячи провокационных дел, по которым тройкой НКВД очень часто осуждались невиновные люди.
<....>
Источник: ГА РФ. Ф. Р-8131. Оп. 37. Д. 145. Л. 49-84. Подлинник.
Докладная записка военного прокурора войск НКВД Туркменского погранокруга Кошарского прокурору СССР М.И.Панкратьеву и исполняющему дела главного военного прокурора РККА Гаврилову об итогах следствия по делам «о нарушениях социалистической законности» в органах НКВД Туркменской ССР от 23 сентября 1939 г.
23 сентября 1939 г.
Совершенно секретно
№ 00828
Окончание следствия по основным делам о нарушениях социалистической законности позволяет подвести некоторые итоги вражеской работы, проведенной в 1937-1938 годах в НКВД ТуркССР б. наркомами - врагами народа Зверевым, Нодевым, Монаковым и вражескими, карьеристскими элементами из числа ныне арестованных и преданных суду сотрудников НКВД.
Совнарком Союза ССР и ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 17 ноября 1938 г. указали, что:
«безответственным отношением к следственному производству и грубым нарушением установленных законом процессуальных правил нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и прокуратуры, - как в центре, так и на местах враги народа. Они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности».
Эти указания Центрального комитета партии и правительства Союза, вскрывшие деятельных вражеских элементов в органах НКВД, в полной мере относятся и к НКВД ТуркССР.
Б[ыв.] наркомы внутренних дел ТуркССР - сначала Зверев, а затем Нодев и Монаков, являвшиеся участниками антисоветской заговорщической организации, с контрреволюционной целью насаждали и культивировали среди работников Наркомата внутренних дел ТуркССР разложение, отрыв от партийных организаций, пренебрежительное отношение к директивам и указаниям партии и произвол, направленный на подрыв социалистической законности, на истребление честных советских людей - рабочих, колхозников, советской интеллигенции - членов ВКП(б) и беспартийных.
До августа месяца 1937 года, т.е. до самого начала массовых операций, Наркомат внутренних дел ТуркССР на протяжении 3-х лет возглавлял враг народа Зверев, подрывная деятельность которого, как члена контрреволюционной организации правых, была направлена на сохранение от разгрома контрреволюционного подполья.
Для того, чтобы действовать с меньшим риском и усыпить бдительность аппарата, Зверев окружил себя чуждыми, не заслуживающими доверия людьми (нач. 3-го отдела Баланда, нач. 4-го отдела Пеннер, нач. Керкинского отдела НКВД Лопухов, нач. 5-го отдела Пашковский и др.) и всемерно другими способами разлагал аппарат наркомата.
Пьянство, разврат, нарушения партийной и чекистской дисциплины среди работников аппарата НКВД Т[уркмении] имели чрезвычайно большое распространение. Эти аморальные явления не только не устранялись, а наоборот, Зверевым поощрялись.
Даже больше того, Зверев сам систематически устраивал пьяные оргии, на которые приглашались »е только близко стоящие к нему люди, но и рядовые работники.
Все это создавало атмосферу угодничества, очковтирательства и усыпления бдительности.
Критика была в загоне и это, естественно, также облегчало вражескую деятельность руководства НКВД ТуркССР.
После снятия Зверева на должность наркома внутренних дел ТуркССР был назначен Нодев, оказавшийся также врагом народа,
Обстановка в аппарате НКВД ТуркССР при Нодеве мало чем отличалась от прошлых лет, когда у руководства был Зверев.
Карьеристские, чуждые элементы, пробравшиеся в органы НКВД, как и прежде всемерно поощрялись. Поощрялись обман и очковтирательство.
Несмотря на то, что, вследствие указанных выше причин, аппарат НКВД ТуркССР не был подготовленным для проведения массовых операций, предусмотренных приказом НКВД СССР № 00447, этой работе Нолевым сразу же был придан чрезвычайно большой размах.
Один из б. работников НКВД ТуркССР - б. нач. Керкинского окротдела НКВД в собственноручных показаниях обстановку в НКВД ТуркССР к началу массовых операций характеризует следующим образом:
«Для того, чтобы более полно и ясно обрисовать всю картину, изложить всю обстановку, в результате которой сложились все те огромные преступления, я начну со времени подготовки к массовой операции и начала упрошенного следствия по приказу НКВД СССР № 00447. Не представлял я себе и не ошибусь, если скажу это о других, подобных мне работниках, как практически будет осуществляться эта директива. Тем более не представлял я себе - кого включать и как решать, подходит ли под расстрел тот или иной человек. Трудно и теперь разгадать, какие были замыслы у б. руководства. Одно мне тогда и теперь ясно, что эта директива требовала подготовки к выполнению ее и в первую очередь подготовки нас, кому предстояло практически осуществлять эту директиву. Ни того ни другого сделано не было и это в известной степени и очень не малой повлияло на создание обстановки, породившей преступления, которые возросли в последующем до больших размеров».
Таким образом, в начале массовой операции аппарат НКВД ТуркССР оказался неподготовленным. Отсутствовал учет социально-опасного элемента, агентурная работа налажена не была и как следствие этого аппарат НКВД ТуркССР, приступая к выполнению приказа НКВД № 00447, почти с первых же дней в большинстве случаев действовал вслепую.
Результаты слабости и неподготовленности аппарата, а главное преступные установки Нодева (о них будет идти речь ниже), не замедлили сказаться.
Наряду с действительными врагами партии и советской власти начали производиться огульные, необоснованные аресты граждан, что при введенной Но- девым системе вымогательств и извращений неизбежно должно было привести и привело К крупнейшим ошибкам и преступлениям.
Уже в сентябре месяце 1937 г. по установкам Нодева работники аппарата НКВД ТуркССР начали широко применять т.н. «конвейер» и избиения арестованных.
Конвейеру или избиениям подвергались почти все арестованные независимо от наличия в отношении их обвинительных материалов и, если в начале эти меры воздействия кое-как «регламентировались» Нодевым, который в каждом отдельном случае давал разрешение на избиение того или иного арестованного, то позже необходимость применения физических мер воздействия к арестованному определял сам сотрудник, производивший расследование по делу.
Таким образом, сложилась преступная, глубоко антисоветская практика в аппарате НКВД ТуркССР, когда вместо кропотливой и трудной работы по собиранию уликовых данных, следователи в массовом порядке начали прибегать к более легкому способу «изобличения» арестованных, состоящему в применении «конвейера», избиений и других подчас самых изощренных методов физического воздействия.
Не довольствуясь, по-видимому, эффективностью указанных выше приемов следствия, Нодев вскорости дал провокационную установку о допросах арестованных «на яме».
Сущность такого рода допросов заключалась в том, что вместе с очередной группой осужденных к расстрелу на место приведения в исполнение приговоров выводился подлежащий допросу обвиняемый, который одним из следователей «допрашивался», тогда как в это же время на глазах у допрашиваемого расстреливались другие осужденные.
Обычно такой допрос сопровождался угрозами расстрела и обещаниями, что в том случае, если арестованный сознается и назовет своих соучастников, ему будет сохранена жизнь.
Естественно, что такой метод допроса обычно заканчивался «полным признанием» арестованного и оговором десятков и даже сотен, подчас ни в чем невинных людей.
Таким пугем уже к окзябрю месяцу 1937 г. почти во всех отделениях, созданных в разных районах Туркмении, начали появляться фиктивные дела о контрреволюционных организациях разных направлений, охватывающих сотни и тысячи людей.
Большую роль в развитии преступной практики и извращений в работе аппарата НКВД ТуркССР сыграли «установки» б. зам. наркома внутренних дел СССР Вельского, который в ноябре месяце 1937 года на расширенном оперативном совещании в НКВД ТуркССР заявил о необходимости применения к арестованным физических методов воздействия и «корректировки» показаний обвиняемых. Показывая работникам аппарата НКВД ТуркССР, как нужно корректировать показания, Вельский лично «откорректировал» несколько протоколов допроса, извратив смысл и содержание показаний до такой степени, что работниками аппарата подобный пример был воспринят как разрешение фабриковать вымышленные самими же следователями показания обвиняемых.
С этого времени вместо допустимого в отдельных случаях применения принуждения к не сдающемуся на следствии явному врагу, во всех опергруппах начались поголовные избиения и пытки арестованных, независимо от наличия материалов, уличающих их в контрреволюционной деятельности. Одновременно с этим гак называемая «корректировка» показаний обвиняемых превратилась по существу в ничем не прикрытую фабрикацию явно провокационных показаний. Под видом «корректировки» протоколы стали фабриковаться самими же следователями, причем участие обвиняемого в допросе в таких случаях сводилось только лишь к тому, что у него путем жесточайших избиений и пыток вымогалась подпись под показаниями, сочиненными следователем.
В декабре месяце 1937 г. Нодев был снят и вместо него на должность наркома внутренних дел ТуркССР был назначен б. нач. ДТО НКВД Ашхабадской жел. дор. Монаков.
За время пребывания Монакова в должности наркома внутренних дел массовые аресты невинных людей, незаконные осуждения тройкой граждан, провокации, подлоги, очковтирательство и обман центра приняли колоссальные размеры.
Почва для антисоветской, подрывной деятельности Монакова, как я об этом указывал выше, была подготовлена врагами народа Зверевым и Нолевым.
Монаков при проведении последующих массовых операций произвольно устанавливал «лимиты» на аресты для всех опергрупп и райотделений, давал контрольные цифры на шпионские, вредительские и иные дела, представляемые на рассмотрение тройки и не только поощрял любую провокацию и подлоги в следственных делах, но работникам своего аппарата давал прямые установки фабриковать дела о шпионских, вредительских, террористических и иных контрреволюционных организациях.
Например - Монаков по ipynne арестованных иранцев, в числе которых находился бехаист врач Зейналов, дал задание работникам 3-го отдела НКЬД ТуркССР Сарычеву и Димснтману А. «создать» шпионскую англоризедентуру, превратить Зейналова в резидента разведки, выбить показания о том, что анг- лоразведка для этой организации отпустила большие суммы денег и т.д.
Арестованный б. сотрудник НКВД ТуркССР Сарычев по этому вопросу показал следующее:
«Монаков вызвал к себе Диментмана А. и меня и предложил, чтобы в деле фигурировало минимум 200 тысяч рублей золотом, отпущенных англоразвед- кой на шпионскую работу; чтобы была выведена диверсионная линия с группами на промышленных предприятиях и ж.д. транспорте; чтобы в протоколах фигурировали повстанческие ячейки. Короче говоря, чтобы было показано как можно больше людей, которые в избытке были в наших арестных помещениях, но на которых не было компрометирующих материалов».
Конечно, эта провокационная установка Монакова, как и другие подобные ей, безоговорочно выполнялись работниками типа Сарычева, Диментмана, Баланды, Акимова и др.
Монаков требовал от сотрудников, ведущих следствие, чтобы они били арестованных так, чтобы слышно было у него в кабинете, и это требование Монакова следователями выполнялось в точности, больше того, крики избиваемых арестованных были слышны не только в кабинете Монакова, но и на улицах и в домах, прилегающих к зданию наркомата.
В начале 1938 г. Монаковым и ближайшим соучастником его преступлений, начальником 5-го отдела НКВД ТуркССР Пашковским был введен так называемый «массовый конвейер». На этом «конвейере» или, как его тогда называли «конференции», устраивались групповые порки и пытки арестованных.
Арестованных заставляли по несколько суток (иногда по 15-20) стоять на ногах или на коленях без сна, заставляли избивать один другого и т.д.
Во время массовых порок сотрудники для того, чтобы заглушить крики арестованных, пели хоровые песни.
Так называемый «массовый конвейер» был также одним из действенных способов создания провокационных дел.
Также как и при Нодевс, Монаков всячески терроризировал честных, преданных партии работников. Малейшее сомнение и недовольство преступной практикой Монакова влекли за собой наклеивание сотруднику ярлыка «пособника врага» и создавали для него реальную угрозу ареста и предания суду.
Таким образом, давая аппарату НКВД ТуркССР провокационные установки, поощряя карьеристские, враждебные элементы, пробравшиеся в органы НКВД, запугивая угрозами предания суду честных, преданных партии работников, несогласных с провокационной, антисоветской практикой, Нодев и Монаков сумели превратить в орудие своей предательской деятельности большинство работников аппарата НКВД ТуркССР, районных и городских отделов НКВД.
I. Массовые необоснованные аресты граждан
Массовые аресты аппаратом НКВД ТуркССР начали производиться с августа месяца 1937 года, т.е. с момента введения в действие приказа НКВД СССР № 00447.
Как я указывал выше, вследствие того, что оперативно-агентурная работа в аппарате НКВД ТуркССР и на периферии была запущена - уже в самом начале массовой операции начали наблюдаться случаи необоснованных арестов граждан.
В дальнейшем, когда весьма скудный оперативно-агентурный учет антисоветского элемента был исчерпан, необоснованные аресты начали проводиться в массовом порядке, только лишь для выполнения лимитов, установленных Нолевым и Монаковым. При производстве этих арестов не принимались во внимание ни возраст, ни прошлая и настоящая деятельность человека. Достаточно было случайно оказаться на рынке и попасть под облаву для того, чтобы быть арестованным и подвергнутым допросу по обвинению в антисоветской деятельности: шпионаже, принадлежности к контрреволюционной организации и т.п.
Следствием по делам б. сотрудников 3-го отдела НКВД ТуркССР Баланды, Нураева, Акимова и др. установлено, что для выполнения лимитов, устанавливаемых Монаковым, работники 3-го отдела неоднократно устраивали облаву на рынках в городах Ашхабаде, Кизыл-Арваге, Мары и т.д.
Во время этих облав арестовывались все, имеющие подозрительную внешность. Документы во время облав у задерживаемых не проверялись, а после ареста не принимались во внимание, так как немедленно после ареста арестованный попадал на «конвейер», подвергался избиению и «давал» показания по заказу следователя.
Дело доходило до того, что иногда основанием для ареста того или иного гражданина являлась длинная борода. Например, сотрудник Ксркинской опергруппы лейтенант госбезопасности Данилов арестовал колхозника старика Насыр Максута, носившего длинную бороду, заподозрив, что поскольку Насыр Максут носит длинную бороду, он должен быть обязательно муллой.
На самом же деле Насыр Максут муллой никогда не был. Однако, несмотря на то, что Данилов никакими данными об антисоветской деятельности Насыр Максута, кроме бороды, не располагал, он все же был подвергнут избиению и стойке на «конвейере».
Во время так называемых облав - в феврале-мае месяце 1938 г. Наркоматом внутренних дел ТуркССР, городскими и районными отделениями НКВД было арестовано свыше 1200 чел., в подавляющей массе трудящихся, среди которых были члены партии, депутаты советов и т.п.
Накануне майских торжеств 1938 г. Монаков дал особые «лимиты» для производства арестов. Эти «лимиты» были конкретными только лишь в части количества лиц, подлежащих аресту (были даны твердые цифры), но на подлежащих аресту не были даже составлены списки. Вследствие этого для того, чтобы выполнить задание Монакова, сотрудники 3-го отдела, опергруппы УПВО НКВД и др. начали арестовывать на улице прохожих, внешность которых почему-либо казалась подозрительной.
Аресты граждан производились, как правило, без санкции прокурора.
Без санкции соответствующего прокурора арестовывались члены ВКП(б), ответственные советские и партийные работники, научные работники и специалисты: профессора и преподаватели вузов, средних школ, инженеры, врачи, агрономы и т.п.
Особое внимание заслуживает допрос об арестах, произведенных на основании документов, сфальсифицированных работниками НКВД. Этот вопрос мною будет подробно освещен в соответствующем разделе докладной записки, однако, необходимо отметить, что аресты по документам, сфальсифицированным сотрудниками НКВД, имели очень большое распространение.
II. Незаконные методы следствия
Избиения, так называемый «конвейер» и другие самые изощренные пытки в аппарате НКВД ТуркССР, городских и районных отделах НКВД, как средство получить любые показания у арестованных, применялись в провокационношироких масштабах.
Следователями избивались и ставились на многодневный «конвейер» поголовно все арестованные, независимо от того, какими материалами, изобличающими арестованного, располагал следователь.
Следствием установлено, что в 5-м отделе НКВД ТуркССР - начальником 5-го отдела ст. лейтенантом госбезопасности Пашковским и его помощниками лейтенантами госбезопасности Гаевским и Глотовым в феврале месяце 1938 года, впервые в НКВД ТуркССР был введен так называемый «массовый конвейер». Несколько позже ввиду исключительной эффективности такого способа допроса «массовый конвейер» был введен и в других отделах наркомата, в частности в 3-м отделе.
«Массовый конвейер» состоял в том, что в специально отведенное помещение ставились лицом к стене десятки арестованных, которым специально назначенный дежурный по «конвейеру» не давал спать и ложиться до тех пор, пока они согласятся дать показания, требуемые следователем.
«Упорствующие» арестованные на «конвейере» подвергались также избиениям, заковыванию в наручники иди связыванию.
Установлено весьма большое количество случаев, когда арестованные выдерживались на «конвейере» по 30-40 суток без сна. Например, б. особоуполномоченным НКВД Ивановым (ныне осужденным Военным трибуналом) в целях вымогательства показаний был подвергнут беспрерывному «конвейеру» в течение 45 суток арестованный по провокационным материалам ст. лейтенант госбезопасности Иванов Д.П. Он же продержал на «конвейере» в течение 35 суток мл. лейтенанта госбезопасности Трешева, арестованного за то, что высказывал недовольство преступной практикой Монакова и многих других, r настоящее время освобожденных из-под стражи.
На этих «массовых конвейерах» или, как их еще называли, «конференциях» периодически устраивались поголовные избиения арестованных пьяными сотрудниками, доходившими до изуверства. Например, следствием установлено, что нач. отделения 5-го отдела Глотов неоднократно в пьяном виде с ватагой других сотрудников являлся в помещение, где был организован «конвейер» и повальным избиением арестованных авиатроссом добивался того, что почти все «сознавались» в шпионаже.
Преступники Глотов, Пашковский и Гаевский, избивая арестованных, заставляли их кроме этого бить один другого и для того, чтобы заглушить крики истязуемых, заставляли сотрудников своего отдела громко петь хоровые песни.
Садист Глотов дошел до того, что, издеваясь над арестованными, стоявшими на «конвейере», заставлял их под напев «барыни» танцевать, «подбадривая» тех, которые плохо танцевали, уколами раскаленного шила.
В этом же 5-м отделе сотрудник Косаревский, вымогая показания у арестованных военнослужащих, вымазывал им головы клеем, в зимнее время выводил их «купать» под холодный душ и т.п.
В 3-м отделе НКВД ТуркССР преступники: б. нач. отдела Баланда, его помощник Нураев, начальники отделений Акимов, Виндушев и другие на «массовом конвейере» держали арестованных десятками суток на коленях, лишая их сна, воды, нищи и подвергая систематическим избиениям.
На конвейере в 3-м отделе стояли женщины с грудными детьми, профессора и научные работники (Карпов, Быданова и др.) и даже арестованные без санкции НКВД и Прокуратуры Союза официальные работники иранского и афганского консульств.
В Керкинском окружном отделе НКВД нач. отдела Лопухов и оперуполномоченный Овчаров систематически избивали арестованных, стоявших на «конвейере», причем, как показывает сам Овчаров, он, однажды напившись пьяным и, разбив на головах арестованных две табуретки, добился в течение одного часа того, что все 15 человек арестованных сознались в шпионаже.
В дорожно-транспортном отделе ГУГБ НКВД Ашхабадской жел. дороги сотрудники Алексеенко, Семендяев и другие, вымогая показания у арестованных, выщипывали им из бороды и головы волосы, подкалывали иголками пальцы, вырывали ногти на ногах и т.п.
Избиения арестованных очень часто заканчивались убийствами. Следствием установлено около 20 случаев убийств арестованных во время допросов, как в отделах Наркомата внутренних дел ТуркССР, так и на периферии. Например: в 3-м отделе НКВД ТуркССР преступниками Баландой, Нураевым, Акимовым и другими во время избиений были убиты арестованные Нагибин и Гросс; в 5-м отделе НКВД ТуркССР Гаевским и Глотовым были убиты на допросе военнослужащие Рудковский и Кара-Гельдыев; работниками 4-го отдела Штифманом и Ерастенковым был убит на допросе арестованный Асадов-Али; в Керкинском окротделе были убиты начальником окротдела Лопуховым и оперуполномоченным Овчаровым арестованные по явно провокационным делам председатель] колхоза Анна Сеид Суван и старик Алишаев Сион. У первого Лопухов и Овчаров вымогали показания «о принадлежности к контрреволюционной организации Туркмен-Азатлыги», а у второго при помощи железного ломика Овчаров вымогал показания о том, что якобы в городе Керки, где проживает 15-20 человек евреев, существует еврейская националистическая, контрреволюционная организация; в Марыйской опергруппе был убит на допросе арестованный по явно провокационным материалам гр-н Ленард и т.д.
Для того, чтобы скрыть убийства арестованных в аппарате НКВД ТуркССР врачом санчасти Никитченко, который также принимал участие в истязаниях арестованных, составлялись фиктивные ^медицинские акты о смерти, а на периферии сотрудники сами без участия врачей составляли подложные акты, заверяя их печатями, выкраденными из лечебных учреждений. Иногда, как это имело место с Анна Сеид Суваном, Чары Нур Мамедом, Абдурахман Сапар Клычем и другими, на убитого фабриковалось фиктивное дело, докладывалось на тройке, а затем на основании решения тройки о расстреле составлялся фиктивный акт о приведении приговора в исполнение.
Одним из самых возмутительных способов вымогательств показаний у арестованных, несомненно, являлся так называемый допрос «на яме».
Сущность этого допроса, как я указывал выше, состояла в том, что арестованного, который несмотря на применение «конвейера» и избиений упорно не сознавался - следователи в числе осужденных к расстрелу вывозили за город к месту приведения в исполнение приговоров и расстреливая в его присутствии осужденных, уфожая расстрелу ему самому, требовали, чтобы он сознался.
Следствием установлено, что такой способ допроса арестованных очень часто применял нач. Красноводской опергруппы Диментман, нач. 3-го отдела НКВД ТуркССР Баланда, нач. отделения 3-го отдела Акимов, Виндушев и другие. Например, такому «допросу» подвергались в 3-м отделе НКВД ТуркССР арестованные Бульба, Данчиев, Суховский и другие; в Красноводской опергруппе арестованные Конусов, Джстыкбаев, Елмесов и т.д.
Необходимо отметить, что некоторые из этих арестованных в настояшее время освобождены из-под стражи (Джетыкбаев, Конусов).
Такой допрос обычно заканчивался оговором десятков и даже сотен в большинстве ни в чем неповинных людей.
Кроме этого почти во всех опергруппах НКВД и в центральном аппарате НКВД ТуркССР широко практиковалась так называемая «камерная обработка» арестованных.
Этот прием состоял в том, что один или несколько арестованных запугиванием или избиениями обрабатывали в камере других арестованных в желаемом для следователя духе.
Следствием установлено, что в Красноводской опергруппе НКВД, которую возглавлял б. инспектор при наркоме внутренних дел ТуркССР Диментман, обработку арестованных по заданию Димснтмана и его помощника Сарычева проводили арестованные Конусов, Джетыкбаев и другие.
Имея конспекты, составленные Диментманом и Сарычсвым, они по ним обучали неграмотных арестованных казахов давать показания по провокационному делу о так называемой казахской националистической организации «Алаш-Орда» в г. Красноводске, сфабрикованному Диментманом и Сарыче- вым.
В Марыйской опергруппе Диментманом для камерной и конвейерной обработки был использован один из арестованных сотрудников афганскою консульства, который кроме этого выполнял обязанности старосты конвейера.
Обычно, когда на конвейер поступал арестованный, он принимал его, показывал ему свои иссиня-черные от кровоподтеков спину и ягодицы и предлагал дать требуемые следователем показания, во избежание побоев и других издевательств.
В дорожно-транспортном отделе НКВД Ашхабадской ж.д. существовала так называемая «камера мокрых», в которой содержались тяжело избитые арестованные.
Для того, чтобы воздействовать на упорствующего арестованного, его в целях устрашения заключали в камеру «мокрых».
«Камерная обработка» арестованных, конечно, влекла за собой то, что арестованные оговаривали не только себя, но и десятки других лиц, которые упоминались в конспекте следователя.
Таким образом, извращенные методы допроса, погоня за созданием громких дутых дел, своеобразное состязание между опергруппами на большее количество арестованных, привели к тому, что Нодев, Монаков и вражеские, карьеристские элементы из числа сотрудников НКВД смогли создать сотни и тысячи провокационных дел, по которым тройкой НКВД очень часто осуждались невиновные люди.
<....>
Источник: ГА РФ. Ф. Р-8131. Оп. 37. Д. 145. Л. 49-84. Подлинник.