Бесстрашный сверчок
к М.
Когда он возвращался из Италии, его испугало однообразие ландшафтов, видимых с подоблачных высот, отталкивала и серость масс, мертвенность и дряблость сердец... И он нашёл свою Италию на... крыше своего дома. Сделал дубликат ключа - и поёт там и пишет...
Весь город в дыму, и небо тоже светлое от этого, как пасмурным зимним днём. А мы лежим и смотрим на две звезды. Это всё, что доступно зрению. У нас с собой попить и чипсы с крабовым ароматизатором. Под нами - крупинчатый толь, на него больно ставить локти, если хочется говорить, перевернувшись на живот, а посыпка пристаёт к коже. В соседней больнице горит свет в операционной и кварцуют комнату. От футболки пахнет стиральным порошком, смеюсь, мол, включай режим дополнительного полоскания. Этот запах из детства. Знакомейший басистый тембр по-новому звучит, если приложить ухо к груди и так слушать. Боковое зрение обнаруживает всё больше звёзд, а может, дым рассеивается, что вряд ли... В горле першит и горчит от задымления, что придаёт беседам оттенок непривычности и свежести на контрасте с удушливым воздухом... Говорим о третьих лицах, потому что не с кем обсудить некоторое. Он перенимает мой способ привлечь внимание "б-з-з!" и изобретает свой - "жу-жу!", от чего щекотно языку, когда произносишь. На будках - перекрестье антенн и тянучка проводов влачит электроток к телеящикам, а мы заняты более ценным и сердечным - общением и молчанием. Сверчок стрекочет у щёлки подвальной - я почти касаюсь его усов, а он всего лишь умолкает и не боится...
