Вчерашняя рыбалка
Последний раз я был на рыбалке с покойным ныне дедом. Он был профессиональным рыбарём. Брал, конечно, совсем не везде, потому что кварцевая лампа на рыбалке, конечно же, не работала, такси от водоема не ходило - поэтому как же могла женская часть семейства позволить такой жест вандализма над их опекой над дитяткой!
Был на даче пруд, который периодически спускали, тогда обнажалось дно в духе трэш-индастриал, правда, тамошней ондатре было, видимо, все равно, либо она была так неприкаянна и одинока по жизни, что идти было некуда и не к кому больше. На берегу пруда, по сторонам от скользских глиняных тропинок и сыпучих ступенек росли сатанинские грибы и липкие, все во мху, маслята. За старой ивой дедушка прятал "сидушку" в полиэтилене: так он называл то, на чем он сидел на рыбалке. А сапоги свои от химкостюма называл бахилами, и другого значения этого слова я не знал до студенческих лет.
Окрестности и содержимое водоема меня занимали тогда даже больше количественной характеристики улова - и я, закинув бамбуковую удочку, предавался общению с водомерками, водяными красными клещиками, ушастыми прудовиками и прочей флоро-фауной. А ловилась в пруду сорошка с зеленой спинкой, если на тесто с подсолнечным жмыхом, и агрессивный окунь, коли на навозного червя. Улов мы складывали в старые алюминиевые чайники: удобно, знаете ли! После этот улов ложился снулым на кипящее масло, предварительно вдоволь повалявшись в панировочных сухарях, или висел на гвоздиках (для каждой рыбки - свой!) и кристаллизовал на себе блестки соли. Уха варилась зимой из окуней и ершей: тогда дед ругал меня за то, что я выедал всю икру из кастрюли (с санкции женской части семейства, кстати!), а саму рыбу оставлял. Рыбы зимой долго плавали в раковине живыми, и я устраивал им всяческие соревнования.
В общем, рыбалка была неотъемлемой частью воспитания-без-женского-контроля. По дороге дедушка подтрунивал надо мной, и мы часто из-за этого ругались. Ругались так, что мне в пору было бы попросить прощения. Но с мужеством я так до его смерти и не собрался и не сделал этого. О чем единственно жалею... Так вот, по дороге дед сыпал сальными шуточками и разными скабрёзностями, всего уж и не упомню, конечно, говорил про женщин, про бабушку тоже много говорил, но не судил её точно, это вот помню, хотя я бы на его месте был менее сдержан, конечно же... После рыбалки дед обедал и спал. Бабушка всегда пилила его за сам факт ухода на рыбалку и, естественно, пилила совсем ножовкой по металлу, если с ним навязывался я. Дед занимался больше садом, а за ним нужен был постоянный уход. Бабушка считала, что он не успевает смотреть за садом, в то время как она всё успевает в огороде. Но деду было видней с высоты сорокалетних яблонь, а что не было видно по саду, то птицы ему напевали или щебетали из синичников и дуплянок с этих же яблонь. Бабушка ведь не могла видеть всей картины с уровня удобренной и унавоженной земли, да еще и не в очень удобной для постижения полноты бытия позе - кверху гузкой, как она говорила... К пониманию полноты и ритма жизни деда бабушка пришла лишь после его смерти. Тогда она призналась, что всю жизнь не понимала, что он уходит на рыбалку или за грибами в марийские леса. Сама бабушка стала грибником (или грибницей?), когда я в 9 классе впервые сводил ее в соседний лесок и мы принесли три корзины отборных опят. Скоро я уехал из семьи за образованием, а бабушка продолжила исследовать лесистые ландшафты лесной Чувашии и Марий Эл одна...
С тех самых пор на рыбалку я не ходил. Последний раз клейкая уклейка пожимала мне руку... в 13 лет.
С тех пор прошло еще 13 лет. И вот вчера я собрался. Нет, собрался давно, даже нашел у кого-то снасти. Дело было за наживкой. Муки не было почему-то в доме, жмыха, конечно, тоже. Оставались черви. Навозных куч по запаху я рядышком не определил, пришлось возиться в палисаднике у окон, где кто-то благоугодливо навел субботник. Червей из-за раннего апреля я тоже не повстречал. Насовали с другом хлеба по карманам, оделись абы как и пошли.
Главное-то, пару дней назад был я на этой речке по имени Тарасовец, приглядел автомобильный мосток, на котором будет здорово болтать с другом резиновыми сапогами и дарить друг другу смех и что-нибудь еще из такого. Приходим, а там стоит мальчик с дредами: видимо, хотел перейти на тот берег, чтобы пройти к Волхову (дюже красиво там!). У меня всё оборвалось: речка вышла из берегов и плескалась у дороги, а по центру мутных струй виднелась только самая верхушка мосточка... Повернули назад: есть же еще местечко рядом. Был там вчера, на льдине стоял уверенно - там точно сможем порыбачить. Но природа показала дулю: мне же невдомек, что, если на притоке вода поднялась метра на три, то и тут то же самое... Мы пожали плечами и пошли домой. Сходили за свежим потрошёным сомом, купили баклашку местного темного пива "Боярское" (какое еще пить в Великом Новгороде?!) и поужинали.
"Весна, лето, осень, зима и снова... весна". Спасибо семье!
Был на даче пруд, который периодически спускали, тогда обнажалось дно в духе трэш-индастриал, правда, тамошней ондатре было, видимо, все равно, либо она была так неприкаянна и одинока по жизни, что идти было некуда и не к кому больше. На берегу пруда, по сторонам от скользских глиняных тропинок и сыпучих ступенек росли сатанинские грибы и липкие, все во мху, маслята. За старой ивой дедушка прятал "сидушку" в полиэтилене: так он называл то, на чем он сидел на рыбалке. А сапоги свои от химкостюма называл бахилами, и другого значения этого слова я не знал до студенческих лет.
Окрестности и содержимое водоема меня занимали тогда даже больше количественной характеристики улова - и я, закинув бамбуковую удочку, предавался общению с водомерками, водяными красными клещиками, ушастыми прудовиками и прочей флоро-фауной. А ловилась в пруду сорошка с зеленой спинкой, если на тесто с подсолнечным жмыхом, и агрессивный окунь, коли на навозного червя. Улов мы складывали в старые алюминиевые чайники: удобно, знаете ли! После этот улов ложился снулым на кипящее масло, предварительно вдоволь повалявшись в панировочных сухарях, или висел на гвоздиках (для каждой рыбки - свой!) и кристаллизовал на себе блестки соли. Уха варилась зимой из окуней и ершей: тогда дед ругал меня за то, что я выедал всю икру из кастрюли (с санкции женской части семейства, кстати!), а саму рыбу оставлял. Рыбы зимой долго плавали в раковине живыми, и я устраивал им всяческие соревнования.
В общем, рыбалка была неотъемлемой частью воспитания-без-женского-контроля. По дороге дедушка подтрунивал надо мной, и мы часто из-за этого ругались. Ругались так, что мне в пору было бы попросить прощения. Но с мужеством я так до его смерти и не собрался и не сделал этого. О чем единственно жалею... Так вот, по дороге дед сыпал сальными шуточками и разными скабрёзностями, всего уж и не упомню, конечно, говорил про женщин, про бабушку тоже много говорил, но не судил её точно, это вот помню, хотя я бы на его месте был менее сдержан, конечно же... После рыбалки дед обедал и спал. Бабушка всегда пилила его за сам факт ухода на рыбалку и, естественно, пилила совсем ножовкой по металлу, если с ним навязывался я. Дед занимался больше садом, а за ним нужен был постоянный уход. Бабушка считала, что он не успевает смотреть за садом, в то время как она всё успевает в огороде. Но деду было видней с высоты сорокалетних яблонь, а что не было видно по саду, то птицы ему напевали или щебетали из синичников и дуплянок с этих же яблонь. Бабушка ведь не могла видеть всей картины с уровня удобренной и унавоженной земли, да еще и не в очень удобной для постижения полноты бытия позе - кверху гузкой, как она говорила... К пониманию полноты и ритма жизни деда бабушка пришла лишь после его смерти. Тогда она призналась, что всю жизнь не понимала, что он уходит на рыбалку или за грибами в марийские леса. Сама бабушка стала грибником (или грибницей?), когда я в 9 классе впервые сводил ее в соседний лесок и мы принесли три корзины отборных опят. Скоро я уехал из семьи за образованием, а бабушка продолжила исследовать лесистые ландшафты лесной Чувашии и Марий Эл одна...
С тех самых пор на рыбалку я не ходил. Последний раз клейкая уклейка пожимала мне руку... в 13 лет.
С тех пор прошло еще 13 лет. И вот вчера я собрался. Нет, собрался давно, даже нашел у кого-то снасти. Дело было за наживкой. Муки не было почему-то в доме, жмыха, конечно, тоже. Оставались черви. Навозных куч по запаху я рядышком не определил, пришлось возиться в палисаднике у окон, где кто-то благоугодливо навел субботник. Червей из-за раннего апреля я тоже не повстречал. Насовали с другом хлеба по карманам, оделись абы как и пошли.
Главное-то, пару дней назад был я на этой речке по имени Тарасовец, приглядел автомобильный мосток, на котором будет здорово болтать с другом резиновыми сапогами и дарить друг другу смех и что-нибудь еще из такого. Приходим, а там стоит мальчик с дредами: видимо, хотел перейти на тот берег, чтобы пройти к Волхову (дюже красиво там!). У меня всё оборвалось: речка вышла из берегов и плескалась у дороги, а по центру мутных струй виднелась только самая верхушка мосточка... Повернули назад: есть же еще местечко рядом. Был там вчера, на льдине стоял уверенно - там точно сможем порыбачить. Но природа показала дулю: мне же невдомек, что, если на притоке вода поднялась метра на три, то и тут то же самое... Мы пожали плечами и пошли домой. Сходили за свежим потрошёным сомом, купили баклашку местного темного пива "Боярское" (какое еще пить в Великом Новгороде?!) и поужинали.
"Весна, лето, осень, зима и снова... весна". Спасибо семье!