Свидетель мещанства
Свидетелю не спалось: имя жениха он узнал две недели назад и вот теперь уже не помнил его. Не помнил и номера дома с квартирой. Стоял в трамвайной пробке и думал, как бы все разузнать.
Он уже дважды был свидетелем. Примета говорит, что можно только трижды, а то быть вечно... Он уже после первой свадьбы зарекся не быть свидетелем вновь. Дипломатичность играла злую шутку всякий раз. Свадебный генерал, блин!
Троекратный свидетель мерз в трамвае с закрытыми глазами. Воображение водило в пене шампанского языческие хороводы с розами, затхлыми лилиями, золотой посудной каймой, голубями, сердечками, кольцами, паспортами, работницами ЗАГСа. Свидетеля мутило от собственной трезвости и недосыпа.
Он неприлично опаздывал: все дипломатические четверти часа минули. Звонила невеста осведомиться: мол, волнуется жених... Теперь свидетель знал пароли и явки. Осталось имя.
Первым бросившимся в объятия было колоколом тюлевой наружности, зачем-то висящим под потолком. Свидетель вежливо ответил объятиями и представился. "Кринолин", - отвечал колокол. Его окружали матово-непрозрачные воздушные шарики в пучках по дюжине.
Следом семенили тетушки с сестрички с буклями в юбках обойной фактуры. Поставили перед выбором: искусственная бутоньерка или лента свидетеля. Свидетель тоскливо посмотрел на петлицу, специально прорезанную в лацкане пиджака под живой цветок предыдущей свадьбы, и решил, что не выберет ничего. Позже он, конечно, для вида приколол искусственный букетик, но невзначай потерял булавку, а бутафорию сунул в карман. Ленты и вовсе напоминали транспаранты комсомола. "Пусть такие выпускники школ носят спьяну", - у него уже настал возраст беспартийности.
C занавесок комнаты глазели клятвы жениха и невесты. Заклятый синтаксис и рифмы застольного нерусского языка!
На подносе свинцового стекла возлежали кричаще-зеленые бокалы жениха и невесты, а на них неуверенной рукой и желтой краской было выведено: "Свет да любовь!". Тетушки сказали, что это раритет, единственный в своем роде экземпляр.
Запахло корвалолом: "затягивали" невесту.
Свидетель пошел умыться. После бессонной ночи глаза совсем не белели. Зачем-то вспомнилось "Когда всех нас, голубоглазых парней земли..."
Крестных и всяческих кумушек прибывало. Свидетель поймал себя на мысли, что уже научился искренне улыбаться и переставать это делать, когда уходил.
От голубей отказались из-за прогноза погоды на минус 20...
Пол в зале шампанского в ЗАГСе был липким от брызг этого поддельного, искусственно газированного напитка совсем не из Шампани - с НЗШВ. Работницы ЗАГСа делились на молодых прелестниц и громогласных возрастных. Именно последние стояли за эрзац-престолом вместо священника.
Играл струнный оркестр...
Свидетель не любил свадьбы с детства.
Он уже дважды был свидетелем. Примета говорит, что можно только трижды, а то быть вечно... Он уже после первой свадьбы зарекся не быть свидетелем вновь. Дипломатичность играла злую шутку всякий раз. Свадебный генерал, блин!
Троекратный свидетель мерз в трамвае с закрытыми глазами. Воображение водило в пене шампанского языческие хороводы с розами, затхлыми лилиями, золотой посудной каймой, голубями, сердечками, кольцами, паспортами, работницами ЗАГСа. Свидетеля мутило от собственной трезвости и недосыпа.
Он неприлично опаздывал: все дипломатические четверти часа минули. Звонила невеста осведомиться: мол, волнуется жених... Теперь свидетель знал пароли и явки. Осталось имя.
Первым бросившимся в объятия было колоколом тюлевой наружности, зачем-то висящим под потолком. Свидетель вежливо ответил объятиями и представился. "Кринолин", - отвечал колокол. Его окружали матово-непрозрачные воздушные шарики в пучках по дюжине.
Следом семенили тетушки с сестрички с буклями в юбках обойной фактуры. Поставили перед выбором: искусственная бутоньерка или лента свидетеля. Свидетель тоскливо посмотрел на петлицу, специально прорезанную в лацкане пиджака под живой цветок предыдущей свадьбы, и решил, что не выберет ничего. Позже он, конечно, для вида приколол искусственный букетик, но невзначай потерял булавку, а бутафорию сунул в карман. Ленты и вовсе напоминали транспаранты комсомола. "Пусть такие выпускники школ носят спьяну", - у него уже настал возраст беспартийности.
C занавесок комнаты глазели клятвы жениха и невесты. Заклятый синтаксис и рифмы застольного нерусского языка!
На подносе свинцового стекла возлежали кричаще-зеленые бокалы жениха и невесты, а на них неуверенной рукой и желтой краской было выведено: "Свет да любовь!". Тетушки сказали, что это раритет, единственный в своем роде экземпляр.
Запахло корвалолом: "затягивали" невесту.
Свидетель пошел умыться. После бессонной ночи глаза совсем не белели. Зачем-то вспомнилось "Когда всех нас, голубоглазых парней земли..."
Крестных и всяческих кумушек прибывало. Свидетель поймал себя на мысли, что уже научился искренне улыбаться и переставать это делать, когда уходил.
От голубей отказались из-за прогноза погоды на минус 20...
Пол в зале шампанского в ЗАГСе был липким от брызг этого поддельного, искусственно газированного напитка совсем не из Шампани - с НЗШВ. Работницы ЗАГСа делились на молодых прелестниц и громогласных возрастных. Именно последние стояли за эрзац-престолом вместо священника.
Играл струнный оркестр...
Свидетель не любил свадьбы с детства.