Эрнесто Кармона...
Первая ассоциация, когда я его увидела, была однозначной - так должен был выглядеть кастанедовский дон Хуан. Добрый, стебливый, иногда жесткий, очень присутствующий. Человек, который больше учит мое умное тело, чем мой ограниченный ум.
На второй индиве в Москве он позвал учиться к ним в школу в Аргентине.
От Эрнесто у меня ощущение, что это человек, который многое пережил и прочувствовал. Он может очень ярко и сильно говорить про контакт, наверное, потому, что он так же ярко и сильно пережил одиночество. Он очень тонко и точно чувствует тело человека и то, что это тело хочет и может выразить в танце, потому что все это проработал в своем теле за 40 лет танца.
Он почти не рассказывает про себя. Он против публичных фотографий и видео. Он говорит, что фотографии крадут душу. Я это понимаю так, что сфотографированное выражение лица или движение вне момента непонятны и этим вредны, а для самого танцора становятся чем-то вроде приклеившейся маски.
Работа для него на первом месте. Вне зависимости от обстоятельств. Он преподает, занимается и танцует на полную даже, когда у него температура, а ночью приезжал доктор. Он работает, пытаясь вытащить из тебя лучшее, на что ты способна. Он требует от тебя быть честной с самой собой, со своим телом. Он требует твоего настоящего присутствия. Без ужимок и попыток не взять задаваемые им вопросы.
Один из первых его советов - "Никогда не бойся! Никогда не бойся ни одного мужчины! Иначе ты вынуждаешь его бояться тебя. Что бы ты сказала мужчине, который смущается и опускает глаза, приглашая тебя на танец? Ты хотела бы танцевать с ним? Тогда и сама не делай этого". "Это танго - когда нога взлетает, она взлетает! Когда ты меня обнимаешь, ты обнимаешь всей собой!". Это было почти мучительно. Но когда есть такой контакт и свобода, тело получает возможность чувствовать, проявляться, выражать себя, учиться в танце.
И тогда возможен следующий шаг...
В первый раз, когда мы танцевали с Эрнесто, это было очень неожиданно - вместо привычного одного, часто довольно зажатого и оттого жесткого импульса на шаг или определенную фигуру я почувствовала поток - нежные импульсы корпусу, голове, бедру, колену, стопе и поверх всего этого яркую эмоцию и музыку, звучащую через его тело. Позднее на занятиях я обнаружила, что, как и Норма, он способен по телу прочитать очень многое. Мое состояние и настроение, проблемы и напряжения, что-то, о чем я думаю... И какие были проблемы у партнеров, с которыми я танцевала на милонге накануне. Но главное - он чувствует, кем ты сейчас себя чувствуешь, когда танцуешь. Он рассказал, что, когда он танцует, он всегда танцует с женщиной (не с ученицей, приятельницей или подростком), в каждом танце, какого бы уровня ни была партнерша, насколько бы она ни была зажатой или отсутствующей, он ищет и находит женщину. "Твоя женщина должна танцевать!" - требовал Эрнесто. “Только тогда движения становятся танцем”.
В какой-то момент мне казалось невозможным, чтобы мое тело могло столько чувствовать и передавать. Когда он требовал, чтобы мышца чуть ниже ключицы выразила мое желание или ревность, чтобы мои стопы мстили полу или демонстрировали свою радость от встречи с ним. Но, когда это получается...
Он вдохновляет на волшебное танго.
Сейчас мне кажется, что за эти полтора месяца в Москве, а потом три недели в Аргентине я прошла какую-то первую ступень в том, что может быть моим танго. И это все только первые шаги.
Сейчас, вернувшись в Москву, я езжу по милонгам, часто одна и, как он и советовал, танцую с незнакомыми партнерами. Здесь другая телесная культура, другие люди, другие уровни свободы в танце. Мне грустно, но с приездом в Москву многое забывается. Поэтому мне так хочется, чтобы они приехали, чтобы все, до кого я могу дотянуться и посоветовать прийти, имели возможность заниматься с ним и с Нормой.