Вам всё равно, а мне приятно
Уже которую неделю не могу заставить себя вернуться к работе над новой книгой с рабочим названием "Поговори с художником". Природное занудство настойчиво напоминает, что надо бы распутывать этот клубок. Ну чтобы понять, в чём дело.
Муж побывал на прошлых выходных на интенсивном курсе французского. Нет, на французском он не заговорил, но стал прямо на голову мудрее. "Всё, чего тебе не хватает, друг мой сердешный", - говорит он с видом блондина в черном ботинке, - "так это бокала приличного винца на обед!" Мол, все французы так делают. Пьют в обеденный перерыв. И жизнь прекрасна. "Опомнись" - пугается загнанное железной аргументацией в угол занудство. Хотя голос у него, занудства, уже подозрительно французским акцентом и белым сухим отдаёт. Внутренний эмпат поработал - проникся предложением мужа. Чтобы отвести от себя подозрения оно, занудство, быстро приходит в себя и переходит в нападение: "Утром выпил, весь день свободен? Так ты никогда не закончишь эту книгу! Думай о клубке! Распутывай!"
Признаться, о бокале вина, да ещё с брюнетом в белом ботинке, думать куда приятнее. Бабушка моя, царство ей небесное, когда-то махнула на меня рукой. Сказала, что такого бездарного в вязании человека ещё ни разу в жизни не встречала. А повидала она много людей. Думается. Очень любила путешествовать, покойница. Так вот клубок. Какой толк мне его распутывать, если нитками этими носки моими рученьками не свяжутся. Не сложилось у меня с пряжей-то. Да и память у меня пока хорошая. Помню я, что когда распутываешь клубок, на дне его хлипкая связка из пары ниток - ничего толкового. Но занудство победило. Стала я напряжённо думать, где ж собака порылась, и в чём проблема. И поняла. Оцените, даже без бокала вина. Брюнет, правда, держался поблизости.
Книга у меня начинается очень серьёзно - с разбора полётов о том, кто такой художник. Как оправдание тому, почему у меня на последующих страницах помимо разговоров с живописцами встречаются беседы с книжными иллюстраторами, типографом, модельерами и керамистами. Мол, пАтамушто западные мы, неместные. А у нас даже всякие перфомансы - art называются. Искусство, как бы. И товарищи, творящие творчество, - artist (художники то бишь). Я вот тоже человек арта. Моя медицинская страховка не даст соврать и выколет глаз любому, кто скажет, что никакой я не artist. Им за себя же неловко потому что станет - будут сражаться, как львы, за мой статус. Ведь приняли они меня под своё могучее крыло именно художником. "Вы кто, собственно, барышня?" - спрашивают, когда я стала к ним ломиться, как Брежнев с раскладушкой в мавзолей (хо-хо, бородатые анекдоты пошли). А барышня, я то есть, как та обезьянка, которую попросили поделиться на умных и красивых - мечется, мечется - хоть разорвись, ничего толком сказать не может. "Ну я это, дизайнер, иллюстратор, художник, автор книг о творчестве", - говорю. "Так и запишем: дезигнер. Будете проходить по статье художник". Прохожу пока. Где габариты позволяют.
А дело вот как было. Если вы забыли, о чём речь - пряжу я тут мотаю и узелки вычёсываю. Перечитывала я написанные главы (любимая редактор Юля уже три месяца их от меня ждёт), а у самой, как у тех французов, история давняя про выпивку в голове крутится.
Была у моего братца как-то девушка. Ну или скажем так, гражданская жена скорее. Девица очень видная, громкая, яркая, хотя её часто с трансвеститом путали из-за косой сажени в плечах и двух без малого метров росту. Только по каблукам и причёске а-ля Мерлин Монро через некоторое время решали, что баба всё-таки - ни дать, ни взять. Человеком она, правда, была золотым - добрым, весёлым, компанейским, в доску своим в любых ситуациях. Легко с ней было и спокойно. Сплетен про неё таких в своё время насочиняли - Голливуд нервно курит в углу. Говорю же, очень видная была.
Случилась у нас как-то вечеринка деревенская в узком кругу избранных. Представьте только. Жаркое кавказское лето. Смеркалось. Яблоньки непослушно трясли кудрями. Под ними в вечерней прохладе приютился липкий от дневного арбуза стол с клеёнкой в подсолнухах. Одинокая садовая лампочка нежно рассеивала свой хрупкий свет скозь ветви. Мотыльки вокруг - бились брюшками, сердешные. Настоечка какая-то и закуска, что надо - салат из помидор с репчатым луком и петрушкой, крепко приправленный маслицем. Колбаска, огурчики, все дела.
Я, правда, что тогда, что сейчас по пивным делам особым специалистом не слыла. Поймите меня правильно, пить надо уметь. А у меня, смотри выше, врождённое занудство. С ним спокойно не выпьешь без того, чтобы предварительно разобрать всю родословную до царя Гороха с примерами упрёков и нелепых происшествий под воздействием алкогольного опьянения. Пока разберёшь, безмятежные сотрапезники давно всё выпьют и за новой побегут. А ты всё журчишь, как Виндовс на апдейте. А когда друзья вернутся с новенькой пол-литрой, занудство, останемся на аналогии с Виндовсом, сообщит, что копьютер выключать нельзя - идёт перезагрузка системы, и обновлено только 10%.
И вот сижу я такая, как дурак трезвая. Ищу чистое место на липкой клеёнке, чтобы хоть руки куда-то пристроить, если уж голову некуда деть. Таскаю помидоры из салата, бережно отгребая лук в сторону. Народу вокруг меня при этом зримо хорошеет и хорошеет. И вдруг наступает тот самый неловкий момент, когда все поднимают рюмахи, а тосты-то и закончились! И тишина. Кто-то отчаянный уже молча опрокидывает рюмаху под всеобщее неодобрение. Но тишина всё висит. Такая, про которую говорят, что хоть ножом режь. Или это не про неё говорят? Первой нашлась братова гражданская жена:"Ребята, а выпейте за меня! Вам пофиг, а мне приятно!"
Так к чему я это по дурацким историям пошла? К тому, что я поняла, что мне в моей книге всё-таки нужно "выпить", и именно что за меня. Потому что большинству всё равно, а мне будет приятно. Ведь писать именно так и нужно - чтобы самому было приятно. Оно тогда чувствуется. Считывается, в буквальном смысле слова!
А если серьёзно, то книга получилась слишком серьёзной. Как будто не моей. А я люблю посмеяться - хлебом не корми. И ведь над большинством проблем художников пора уже от души посмеяться. Я верю в Вольтеровское: "Что сделалось смешным, не может быть опасным". Пора сгладить пару опасных, или, скажем, малоприятных углов. Пора брат, пора. И рабочее название "Поговори с художником" никак оправдывать не надо всякими там artist, и что нет в русском языке одного ёмкого слова вроде art для всех видов творчества. Потому что ведь и так всё, как по нотам сходится (или как в Экселе?)! Герои моей книги все как один поговорили со мной - я половину Европы исколесила вместе с фотографом, чтобы записать наши разговоры и зафиксировать на плёнку. И читатель действительно будет говорить с художником - со мной. Не верите, что я художник? Спросите у моей страховки ;-)
И ещё. Я знаю, что многие из вас ждут эту книгу. Спасибо вам за доверие и поддержку! Но давайте, чтобы вам не пришлось мне писать об этом, вы просто расскажете о своих ожиданиях. Что именно надеетесь узнать из новой книги? А может есть какие-то конкретные вопросы и пожелания, которые я ещё не учла? Напишите, пожалуйста, мне будет приятно.
Муж побывал на прошлых выходных на интенсивном курсе французского. Нет, на французском он не заговорил, но стал прямо на голову мудрее. "Всё, чего тебе не хватает, друг мой сердешный", - говорит он с видом блондина в черном ботинке, - "так это бокала приличного винца на обед!" Мол, все французы так делают. Пьют в обеденный перерыв. И жизнь прекрасна. "Опомнись" - пугается загнанное железной аргументацией в угол занудство. Хотя голос у него, занудства, уже подозрительно французским акцентом и белым сухим отдаёт. Внутренний эмпат поработал - проникся предложением мужа. Чтобы отвести от себя подозрения оно, занудство, быстро приходит в себя и переходит в нападение: "Утром выпил, весь день свободен? Так ты никогда не закончишь эту книгу! Думай о клубке! Распутывай!"
Признаться, о бокале вина, да ещё с брюнетом в белом ботинке, думать куда приятнее. Бабушка моя, царство ей небесное, когда-то махнула на меня рукой. Сказала, что такого бездарного в вязании человека ещё ни разу в жизни не встречала. А повидала она много людей. Думается. Очень любила путешествовать, покойница. Так вот клубок. Какой толк мне его распутывать, если нитками этими носки моими рученьками не свяжутся. Не сложилось у меня с пряжей-то. Да и память у меня пока хорошая. Помню я, что когда распутываешь клубок, на дне его хлипкая связка из пары ниток - ничего толкового. Но занудство победило. Стала я напряжённо думать, где ж собака порылась, и в чём проблема. И поняла. Оцените, даже без бокала вина. Брюнет, правда, держался поблизости.
Книга у меня начинается очень серьёзно - с разбора полётов о том, кто такой художник. Как оправдание тому, почему у меня на последующих страницах помимо разговоров с живописцами встречаются беседы с книжными иллюстраторами, типографом, модельерами и керамистами. Мол, пАтамушто западные мы, неместные. А у нас даже всякие перфомансы - art называются. Искусство, как бы. И товарищи, творящие творчество, - artist (художники то бишь). Я вот тоже человек арта. Моя медицинская страховка не даст соврать и выколет глаз любому, кто скажет, что никакой я не artist. Им за себя же неловко потому что станет - будут сражаться, как львы, за мой статус. Ведь приняли они меня под своё могучее крыло именно художником. "Вы кто, собственно, барышня?" - спрашивают, когда я стала к ним ломиться, как Брежнев с раскладушкой в мавзолей (хо-хо, бородатые анекдоты пошли). А барышня, я то есть, как та обезьянка, которую попросили поделиться на умных и красивых - мечется, мечется - хоть разорвись, ничего толком сказать не может. "Ну я это, дизайнер, иллюстратор, художник, автор книг о творчестве", - говорю. "Так и запишем: дезигнер. Будете проходить по статье художник". Прохожу пока. Где габариты позволяют.
А дело вот как было. Если вы забыли, о чём речь - пряжу я тут мотаю и узелки вычёсываю. Перечитывала я написанные главы (любимая редактор Юля уже три месяца их от меня ждёт), а у самой, как у тех французов, история давняя про выпивку в голове крутится.
Была у моего братца как-то девушка. Ну или скажем так, гражданская жена скорее. Девица очень видная, громкая, яркая, хотя её часто с трансвеститом путали из-за косой сажени в плечах и двух без малого метров росту. Только по каблукам и причёске а-ля Мерлин Монро через некоторое время решали, что баба всё-таки - ни дать, ни взять. Человеком она, правда, была золотым - добрым, весёлым, компанейским, в доску своим в любых ситуациях. Легко с ней было и спокойно. Сплетен про неё таких в своё время насочиняли - Голливуд нервно курит в углу. Говорю же, очень видная была.
Случилась у нас как-то вечеринка деревенская в узком кругу избранных. Представьте только. Жаркое кавказское лето. Смеркалось. Яблоньки непослушно трясли кудрями. Под ними в вечерней прохладе приютился липкий от дневного арбуза стол с клеёнкой в подсолнухах. Одинокая садовая лампочка нежно рассеивала свой хрупкий свет скозь ветви. Мотыльки вокруг - бились брюшками, сердешные. Настоечка какая-то и закуска, что надо - салат из помидор с репчатым луком и петрушкой, крепко приправленный маслицем. Колбаска, огурчики, все дела.
Я, правда, что тогда, что сейчас по пивным делам особым специалистом не слыла. Поймите меня правильно, пить надо уметь. А у меня, смотри выше, врождённое занудство. С ним спокойно не выпьешь без того, чтобы предварительно разобрать всю родословную до царя Гороха с примерами упрёков и нелепых происшествий под воздействием алкогольного опьянения. Пока разберёшь, безмятежные сотрапезники давно всё выпьют и за новой побегут. А ты всё журчишь, как Виндовс на апдейте. А когда друзья вернутся с новенькой пол-литрой, занудство, останемся на аналогии с Виндовсом, сообщит, что копьютер выключать нельзя - идёт перезагрузка системы, и обновлено только 10%.
И вот сижу я такая, как дурак трезвая. Ищу чистое место на липкой клеёнке, чтобы хоть руки куда-то пристроить, если уж голову некуда деть. Таскаю помидоры из салата, бережно отгребая лук в сторону. Народу вокруг меня при этом зримо хорошеет и хорошеет. И вдруг наступает тот самый неловкий момент, когда все поднимают рюмахи, а тосты-то и закончились! И тишина. Кто-то отчаянный уже молча опрокидывает рюмаху под всеобщее неодобрение. Но тишина всё висит. Такая, про которую говорят, что хоть ножом режь. Или это не про неё говорят? Первой нашлась братова гражданская жена:"Ребята, а выпейте за меня! Вам пофиг, а мне приятно!"
Так к чему я это по дурацким историям пошла? К тому, что я поняла, что мне в моей книге всё-таки нужно "выпить", и именно что за меня. Потому что большинству всё равно, а мне будет приятно. Ведь писать именно так и нужно - чтобы самому было приятно. Оно тогда чувствуется. Считывается, в буквальном смысле слова!
А если серьёзно, то книга получилась слишком серьёзной. Как будто не моей. А я люблю посмеяться - хлебом не корми. И ведь над большинством проблем художников пора уже от души посмеяться. Я верю в Вольтеровское: "Что сделалось смешным, не может быть опасным". Пора сгладить пару опасных, или, скажем, малоприятных углов. Пора брат, пора. И рабочее название "Поговори с художником" никак оправдывать не надо всякими там artist, и что нет в русском языке одного ёмкого слова вроде art для всех видов творчества. Потому что ведь и так всё, как по нотам сходится (или как в Экселе?)! Герои моей книги все как один поговорили со мной - я половину Европы исколесила вместе с фотографом, чтобы записать наши разговоры и зафиксировать на плёнку. И читатель действительно будет говорить с художником - со мной. Не верите, что я художник? Спросите у моей страховки ;-)
И ещё. Я знаю, что многие из вас ждут эту книгу. Спасибо вам за доверие и поддержку! Но давайте, чтобы вам не пришлось мне писать об этом, вы просто расскажете о своих ожиданиях. Что именно надеетесь узнать из новой книги? А может есть какие-то конкретные вопросы и пожелания, которые я ещё не учла? Напишите, пожалуйста, мне будет приятно.