Чили. Латинская Америка. Борьба.
Что выбрать: или в грудь свинцом, или в лицо плевок?
Что выбрать: маску подлецов или большой замок?
Если свет солнца не предаст и неба синева,
Я вам спою еще не раз,
Если найду слова.
[mp3, 3'81 Mb]
Какое несчастье, что нынче в моде надевать сверху майку с Че, а не вставлять внутрь майки партизана.
Сегодня, по центральному каналу чилийского телевидения провели открытый общенациональный конкурс на звание самого любимого певца Чили. В течение двух часов вся страна участвовала телефонными звонками, СМС-ками и мейлами. Из 10 кандидатов победил Виктор Хара. Чтобы понять особенность этого события, нужно учесть, что через 18 лет после возвращения демократии сегодня центральное чилийское телевидение возможно ВПЕРВЫЕ показывало Виктора Хару и транслировало его песни. Эта демократия всегда панически боялась памяти, дискуссий, идей и реального участия в ней тех, кому властью отводится обычно роль массовки. Чтобы не обострять конфликтов, чтобы не бередить ран, чтобы не будоражить общество, чтобы... забыть своих мертвых, оставить их в одиночестве наедине с историями прошлого, которые пугают своими призраками настоящее.
При диктатуре и при осторожной и благоразумной чилийской демократии - послушной дочери диктатуры - имя Виктора в СМИ все эти годы оставалось табу. И нам казалось, что в Чили его уже не помнят, или не знают, и что, перефразируя Высоцкого, из этой земли вытоптать сапогами душу все-таки удалось. Признаюсь, я думал о чилийцах хуже, чем они есть на самом деле.
Сегодня, через 33 года после своей жизни, и в 74 год своего рождения, Виктор в самой массовой чилийской программе избран своими соотечественниками самым любимым певцом страны. Такой вот подарок.
Это чем-то похоже на спорт,
Чем-то на казино,
Чем-то на караван-сарай,
Чем-то на отряды Махно,
Чем-то на Хиросиму,
Чем-то на привокзальный тир.
В этом есть что-то такое,
Чем взрывают мир.
Все это Rock-n-Roll.
Академики чешут плеши,
Погоны свистят в свисток,
Румяные домохозяйки
Зеленеют при слове Rock.
Товарищи в кабинетах
Заливают щеками стол,
Им опять за обедом встал костью в горле
Очередной Rock-n-Roll.
Все это Rock-n-Roll.
Ну а мы, ну мы - пидерасты,
Наркоманы, нацисты, шпана,
Как один социально опасны
И по каждому плачет тюрьма.
Мы пена в мутном потоке
Пресловутой красной волны.
Так об этом пишут газеты,
А газеты всегда правы.
Все это Rock-n-Roll.
[mp3, 641Kb]
В день военного переворота 11 сентября 1973 г. Патрисио Бунстер, к этому времени уже директор Школы танца Чилийского Университета, ушел в подполье. В стране шла охота на сторонников свергнутого правительства. Но когда через пять дней Патрисио узнал об убийстве Виктора, он вышел из подполья, чтобы помочь спастись Джоан и ее двум дочерям. Им удалось вырваться из пиночетовской Чили и началась долгая, нелегкая, но очень плодотворная история изгнания.
Патрисио получил убежище в ГДР и став преподавателем Дрезденской школы танца продолжил развитие своей концепции современого танца, создал десятки произведений, принял участие в ведущих международных фестивалях и одновременно с этой профессиональной деятельностью, посветил свою жизнь движению солидарности с Чили и распространению в мире музыкального наследства Виктора Хары.
В 1985 году, когда чилийская диктатура отменила запрет на возвращение Джоан и Патрисио, они вернулись в Чили и создали Центр современного танца «Спираль», ставших одним из главных очагов культурного сопротивления режиму.
За последние 20 лет он снялся, как актер в десятке лучших чилийских фильмов.
В последние годы, несмотря на международное признание и десятки престижных наград и приглашений из Европы и Северной Америки, Партисио Бунстер продолжал скромный, почти аскетический обаз жизни и отдавал все свое время формированию 120 учеников и учениц «Спирали» - будушему современного танца Чили.
Сегодняшней ночью, когда я пишу эти строки, ученики и выпускники «Спирали» прощаются с ним. В зале с его телом горят свечи, звучат песни Виктора Хары и ученики танцуют для свего учителя.
Наверное, маэстро Патрисио Бунстер, там где он сейчас, сегодня счастлив. А нам просто придется привыкнуть.
А на кресте не спекается кровь,
И гвозди так и не смогли заржаветь,
И как эпилог - все та же любовь,
А как пролог - все та же смерть.
Может быть, это только мой бред,
Может быть, жизнь не так хороша,
Может быть, я не выйду на свет,
Но я летал, когда пела душа.
И в груди хохотали костры
И несли к небесам по радуге слез,
Как смиренье - глаза Заратустры,
Как пощечина - Христос!
Красное на черном!
[mp3, 1'46Mb]
Основную реальную борьбу против диктатуры вели не оппозиционные политики, а миллионы рядовых чилийцев. США, в свое время приведшие Пиночета к власти, позволили убрать одиозного диктатора и допустили приход в страну этой дозируемой демократии, потому что задачи, стоявшие перед военными, оказались выполненными и перевыполненными. Диктатура фактически покончила с профсоюзным движением Чили. Все левые силы и движения, сохранившие последовательность, оказались обескровлены и разгромлены. Других - наподобие социалистов - удалось «обновить», точнее, приручить и превратить в послушных союзников. В результате почти двух десятилетий террора и пропаганды идей «народного капитализма», менталитет населения Чили очень сильно изменился, и целые поколения отвыкли от идеи бороться за свои права. За прошедшие десятилетия выросло поколение «детей диктатуры», научившееся воспринимать несправедливость как некую данность и бороться за личный успех и выживание в джунглях «дикого капитализма». Старые революционеры оказались на обочине истории - одни из них постарались забыть об «ошибках молодости», а другие, не заметив изменений в мире и обществе, продолжают теоретизировать на кухнях и в кафе о том, кто виноват и что делать, причем весь этот пораженческий спор за прошедшие десятилетия устаревал вместе с ними. И конечно же, неотъемлемой частью этого брюзжания были вздохи в адрес нынешней молодежи - как она безразлична к политике, как она эгоистична, как она потеряна...
К счастью, самое молодое поколение чилийцев не перенимало опыта этих наставников. Оно не записывалось в их политические партии, не голосовало за их престарелые «авангарды», не молилось на их революционные библии. Дети демократии незаметно подрастали и видели этот мир без призраков прошлого и без груза исторических поражений. Они слушали другую музыку, играли в другие игры и копили свой собственный опыт и понимание.
Неожиданно для всех, именно нынешние 15-17-летние «пингвины» оказались первым за последние 30 лет поколением чилийцев без страха, и именно с них сегодня начинается новый отсчет в истории страны. Школьники дают стране урок. Начавшийся почти три недели назад «марш пингвинов» вовлекает в эту акцию все новых социальных актеров - к забастовке присоединяются крупнейшие университеты, учителя, родители, научные центры. По последним опросам, школьников поддерживает около 83% взрослого населения Чили.
Две тысячи тринадцатых лун
отдано нелепой игре,
Но свет ушедшей звезды
все еще свет.
Тебе так трудно поверить,
твой путь от этой стены к этой стене.
Ответь:
понял ты меня или нет?
К несчастью я слаб, как был слаб очевидец
событий на Лысой горе.
Я могу предвидеть,
но не могу предсказать,
Но если ты вдруг увидишь
мои глаза в своем окне,
Знай,
я пришел помешать тебе спать.
Мое поколение молчит по углам,
Мое поколение не смеет петь,
Мое поколение чувствует боль,
Но снова ставит себя под плеть.
Мое поколение смотрит вниз,
Мое поколение боится дня,
Мое поколение пестует ночь,
А по утрам ест себя.
Сине-зеленый день
встал, где прошла гроза.
Какой изумительный праздник,
но в нем явно не хватает нас.
Тебе так трудно решиться, ты привык
взвешивать - против, взвешивать - за.
Пойми,
я даю тебе шанс.
Быть живым - мое ремесло,
это дерзость, но это в крови.
Я умею читать в облаках имена
тех, кто способен летать.
И если ты когда-нибудь
почувствуешь пульс Великой любви,
Знай,
я пришел помочь тебе встать.
[mp3, 916Kb]
Бывшие заключенные помнят Принца, как психически неуравновешенного субъекта, который любил подниматься на верхнюю галерею и со смехом наблюдать за происходящим и с этой же улыбкой бил в пах или в лицо прикладом непонравившихся ему заключенных. От постоянных издевательских замечаний в адрес жертв, он моментально приходил в состояние неконтролируемого бешенства и получал явное удовольствие от страданий избиваемых.
Адвокат Борис Навиа, бывший преподаватель Технического университета и заключенный стадиона «Чили» вспоминает: «Принц неожиданно возникал среди заключенных и все должны были замолкать и вставать.Он чувствовал себя звездой. В одной из своих речей, принц заявил сверху, что у него нет нужды скрывать лицо от этих марксистских ублюдков и театрально снял темные очки и каску. Каска упала и покатилась по галереям, двое новобранцев бросились поднимать ее. В свете ослеплявших нас прожекторов мы смогли хорошо рассмотреть его светлые волосы и глаза, круглое лицо и тонкие черты холеного мальчика из хорошей семьи»
Борис Навиа рассказывает о последних часах певца:
««Этого сукиного сына давайте сюда!» - кричит офицер, указывая пальцем на Виктора Хару, который вместе нами - 600 преподавателями и студентами Технического университета - подгоняемый штыками и прикладами, входил с руками на затылке на стадион Чили днем, в среду 12 сентября 1973 года. Днем раньше Виктор должен был петь на акции, готовившейся в Университете, во время которой президент Альенде должен был объявить чилийскому народу о плебисците.
«Этого сукиного сына давайте сюда!» - раздраженно повторяет офицер. Низко опущенная каска, лицо в боевой раскраске, автомат на плече, граната на груди, пистолет на ремне, обтянутое униформой тело напряженно и высокомерно балансирует над черными сапогами.
«Этого козла! ...да, этого самого!». Военный выталкивает его из шеренги арестованных. «И не обращайтесь с ним, как с бабой!». Получив приказ, солдат замахивается автоматом и изо всех сил бьет Виктора в спину. Виктор падает лицом вниз, почти к ногам офицера.
«... твою мать! Я тебя знаю, ты - Виктор Хара, марксистский певец, певец разной...!». Его сапог обрушивается раз, второй, третий, десятый на лежащее перед ним тело. Он старается попасть в лицо Виктора, который пытается прикрыться руками; каждый раз, когда он поднимает лицо мы видим эту попытку улыбнуться, которая не оставит его до самой смерти.
«Я тебя научу, сукин сын, петь чилийские песни, а не всякое коммунистическое дерьмо!». Никогда не забыть эти удары сапог по беззащитному телу... Ослепший от бешенства офицер продолжает избивать и оскорблять его. Слышно как проклятый сапог ударяет в тело. Мы, под прицелами автоматом в ужасе смотрим на страдания нашего любимого барда и несмотря на команду двигаться дальше, останавливаемся перед этим кошмаром. Виктор лежит на земле. Он не стонет и не просит пощады. Только приподняв свое крестьянское лицо смотрит на мучителя-фашиста. Тот выходит из себя. Он вынимает из кобуры пистолет и мы с ужасом ждем, что он выстрелит в Виктора. Но он бъет его рукояткой в лицо и по голове, еще и еще. Орет и оскорбляет. Фашистская истерика. И вот кровь заливает Виктору волосы, лоб и глаза... Выражение его залитого кровью лица навсегда останется в нашей памяти...
Офицер устает и останавливается, смотрит вокруг и видит сотни глаз, смотрящих на него с удивлением и ненавистью. Он выходит из себя и орет: «В чем дело, ублюдки! Ведите дальше этих козлов! А этого, - обращается он к солдату, - перетащи его для меня в тот коридор, и если хоть чуть-чуть двинется - пристрелишь. Пристрелишь! Понял?»
Гроза похожа на взгляд палача,
Ливень похож на нож.
И в каждой пробоине блеск меча,
И в каждой пощечине дождь.
Начну с начала и выброшу вон
Все то, что стало золой.
Я вижу ветер отбивает поклон
Крестам над моей головой.
Новая кровь!
Слышишь стон роженицы ночи?
Новая кровь!
В крике рожденного дня.
Новая кровь!
Дорога домой могла быть короче.
Новая кровь!
Вновь наполняет меня.
Дорогу выбрал каждый из нас,
Я тоже брал по себе.
Я сердце выблевывал в унитаз,
Я продавал душу траве.
Чертей, как братьев, лизал в засос,
Ведьмам вопил <Ко мне!>
Какое тут солнце? Какой Христос?!
Когда кончаешь на суке-луне!
Костер, как плата за бенефис,
И швейцары здесь не просят на чай.
Хочешь, просто стой, а нет сил - молись!
Чего желал, то получай!
Вино - как порох, любовь - как яд,
В глазах слепой от рождения свет.
Душа - это птица, ее едят,
Мою жуют уже почти сорок лет.
Кто-то минирует океан,
Кто-то вот-вот родит,
Кто-то прошел через Афганистан,
У него обнаружен СПИД.
Кто-то сел на электрический стул,
Кто-то за праздничный стол,
Кому-то стакан гарантировал жизнь,
Кого-то не спас укол.
Кто-то шепчет: <Люблю тебя>.
Кто-то строчит донос,
Кто-то идет под венец,
Кого-то ведут на допрос,
Кто-то в драке нарвался на нож,
Кто-то смеется во сне,
Кто-то попал под дождь,
Кто-то погиб на войне.
Новая кровь.
[mp3, 795Kb]
Кто же такой «Принц» Эдвин Димтер?
Родился семье выходца из Германии на юге Чили в городе Вальдивия. Является дальним родственником нынешнего посла Чили в США Андреса Бианчи Ларре и известного музыканта-фрольклориста Висенте Бианчи. Товарищи по военной академии называли его «бешеный Димтер», из-за его неуравновешенного характера. В 1970 году с составе группы из 100 младших офицеров чилийской армии прошел подготовку в Панаме в руководимой ЦРУ печально известной «Школе Америк» - главном учебном центре по подготовке путчистов и военных преступников. В 1973 году, за 3 месяца до пиночетовского переворота участвовал в провалившемся путче против Альенде, за что был осужден и находился в тюрьме. При приходе ко власти военных сделал неплохую военную карьеру, но в 1976 году по неизвестным причинами уволился из вооруженных сил и с тех пор находился гражданской службе. Приобрел гражданскую специальность «счетовод-аудитор». Связей с бывшими сослуживцами не поддерживает. После возвращения в Чили демократии, он обратился в официальные органы, как «жертва репрессий военного режима», обосновав свое увольнение из армии политическими преследованиями и с тех пор получает денежную компенсацию, как «пострадавший от диктатуры».
Офис, где он работает находится на 14 этаже Министерства Труда, в здании, находящемся в самом центре Сантьяго, в двух шагах от президентского дворца Ла-Монеда. Сотрудники описывают Димтера, как замкнутого и странноватого человека, на его письменном столе нет ни фотографий родственников, ни памятных украшений, кофе себе он всегда готовил сам и ни разу не участвовал в неформальных встречах с коллегами. Мало кто мог предположить, что все странности этого высокого элегантного человека с правильными чертами лица и изысканными манерами были его формой защиты от преследующих его призраков.
В четверг 25 мая около 300 человек, члены организации Фуна, правозащитники, друзья и почитатели Виктора Хары, его дочь Аманда и представители мира искусства посетили место работы Димтера, чтобы проинформировать его коллег о прошлом их сотрудника. Небольшой группе удалось добраться и до самого его офиса. Выскочивший им навстречу Димтер попытался укрыться от камер за плакатом с портретом Виктора и одновременно с этим ударить одного из участников акции. После короткой потасовки бывший Принц бежал из офиса по служебной лестнице.
Несмотря на крайнюю медлительность здешней юстиции, есть надежда, что справедливость восторжествует хотя бы в том, что покоя ему больше не будет.
Координаты палача Виктора Хары:
Полное имя: Эдвин Армандо Рохер Димтер Бианчи (Edwin Armando Roger Dimter Bianchi)
№ удостоверения личности: 7.096.266-7
Домашние адреса: Martin de Zamora 4237, Charles Hamilton 13863 y Apoquindo 7470
Рабочий адрес: Huerfanos 1273, p. 14
Телефоны: 7530400-7530401
E-mail: edimte@safp.cl
В тростнике густом рыбака
Еле-еле шляпа видна,
И заметна из под неё
Белых-белых волос копна.
Я хочу поближе подплыть,
Поздороваться с ним - да как?
Только чаек зря напугал -
Седовласый исчез рыбак.
Ветер жизнь в природу вдохнул
И во всё, что в природе есть,
И во всё, что дано любить -
А всего нам, увы, не счесть.
Я ушёл, а ветер с ладьёй
Продолжали спор вдалеке.
Отражение облаков
Растворилось в бурной реке.
[mp3, 1'95Mb]
Чилийские братья и сестры!
Было время, когда вся Латинская Америка находилась здесь, совсем рядышком.
Может быть, это время еще осталось.
Может быть, коллективная память, объединяющая нас, как латиноамериканцев, найдет в календаре имена и даты, чтобы сказать, сказать нам, что существует родина большая, чем та, что дает нам флаг.
Во сколько имен одет календарь боли на наших землях?
Если в нашей Америке, Эрнесто Че Гевара - это одно из имен, поднимающих октябрь, календарь нас, тех, кто внизу, освещен именами Турсиоса Лимы5 и Йона Сосы6 в Гватемале, Роке Дальтона7 в Сальвадоре, Карлоса Фонсеки8 в Никарагуа, Камило Торреса9 в Колумбии, Карлоса Ламарки10 и Карлоса Маригелы11 в Бразилии, Инти и Коко Передо12 в Боливии, Рауля Сендика13 в Уругвае, Роберто Сантучо14 в Аргентине, Сесара Яньеса15 в Мексике.
И я называю лишь некоторые имена тех, кто в нашей Латинской Америке, в разные моменты и каждый по-своему, решил приделать курок к надежде, тех, кто к порции нежности, которой требует от нас Латинская Америка, чтобы любить ее, добавил какую-то порцию свинца... и крови... своей крови.
Потому что все они, все те, кто болит в нашем календаре, не уходят от нас просто так. Напротив, они уходят, оставляя нам нечто, наподобие долга, нечто, что мы должны вернуть, чтобы смочь назвать их имена без стыда и без печали.
Кто-то говорит, что мужчины и женщины вступившие и вступающие на путь вооруженной борьбы, являлись или являются поклонниками смерти, имели и имеют призвание к самопожертвованию, стремление к мессианству, что они стремились лишь занять свое место в песнях протеста, в стихах, в народных куплетах, на молодежных футболках, на полках сувениров революционного туризма.
Кто-то думает и говорит, что любое дело терпит поражение, когда гибнут те, кто ради него борется, то есть те, кто им живет.
Кто-то говорит, что суровый латиноамериканский октябрь разбил вдребезги надежду в Чили, в Уругвае, в Аргентине, в Боливии, в Мексике, во всей Латинской Америке.
Может быть, это так. Но может быть и нет.
Может быть, те, кто как Мигель, взяли в руки оружие, чтобы сказать «Нет», на самом деле говорили «Да» дню завтрашнему, казавшемуся тогда таким далеким.
Может быть, те, кто как Мигель, добавили к своему слову пламя, сделали это не для того, чтобы поджечь смертью, а чтобы осветить жизнь.
Может быть, те, кто как Мигель, мыслили и стреляли, делали это не для того, чтобы занять место в музее революционной ностальгии, а для того чтобы народы, все и каждый, заняли в мире свое истинное место.
Может быть, в календаре, которым станет завтрашний день, не будет ничьего имени, или еще лучше, найдется место для каждого из имен.
Потому что, может быть, именно ради этого, эти отсутствия, которые болят у нас каждый латиноамериканский месяц, поставили свои крестики в календаре, такие же как и этот, болящий 5 октября.
Может быть, потому что эти отсутствия, вместо чувства пустоты, оставляют нам желание бороться за надежду, то есть как говорят сапатисты, за то, «чтобы изменить мир».
Может быть.
Может быть, надежда, как и наша Америка, питается из памяти.
И может быть, память это ни что иное, как клей, для того чтобы собрать в единое целое надежду, которая разбилась в календаре, который нам навязывают.
Может быть, эта память, которая сегодня нас объединяет и возвращает Латинскую Америку сюда, рядышком, это не наследство этой завещанной нам боли, а переданный нам долг.
Может быть.
Возможно мы здесь как раз для того, чтобы узнать об этом, и даже те, кто не здесь - тоже.
Потому что может быть, сегодня окажется не таким, как вчера.
Один чилийский революционер, из тех кто кое-кого заставлял дрожать, когда брался за гитару, Виктор Хара, может быть, думая об этом времени, которое ложится сегодня на наши плечи, сказал и продолжает говорить нам, что «Как трудно найти ясность в тени, когда освещающее нас солнце обесцвечивает правду». И сказал, и продолжает говорить нам: «Найти бы в пути дорогу, чтобы продолжить путь»16.
И именно здесь, на чилийской земле, когда-то, очень давно, Мануэль Родригес17 сказал и продолжает говорить нам, как бы указывая этот путь: «У нас еще есть родина, граждане».
И еще один, тоже чилиец, здесь, совсем рядом, под пулями, искавшими его сердце, нашел мужество и мудрость чтобы сказать, и продолжать говорить нам: «Недалек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пройдет свободный человек, чтбы строить лучшее общество» 18.
Может быть, сегодня окажется не таким, как вчера.
Может быть, мы уже выучили эти уроки, и скоро на месте, где раньше кровью заливались страницы латиноамериканской истории, восторжествует слово, которое будет наконец отчетливо прочитано теми, кто смотрит снизу, «демократия», «свобода» и «справедливость» - эти полновесные слова с ударением в области сердца, которое бьется в нашей общей груди.
Всем этим я хочу сказать, что мы победим, что нас не остановить, что будущее станет нашим, что стена цепей будет разбита, что свобода - это ближний горизонт, но мы, сапатисты, думаем, что это произойдет не в результате тайной магии или сочиненной кем-то декларации, а потому что мы продолжим работать и бороться ради этого.
Кровь городов
В сердце дождя,
Песни звезд у земли на устах,
Радость и грусть,
Смех и печаль, -
Все в наших руках.
Визг тормозов,
Музыка крыш -
Выбор смерти на свой риск и страх.
Битва за жизнь
Или жизнь ради битв, -
Все в наших руках.
Что проросло,
То привилось,
Звезды слов или крест на словах.
Жизнь без любви,
Или жизнь за любовь,
Все в наших руках.
[mp3, 904Kb]
PS.
Стив Кангас: Чикагские мальчики и чилийское экономическое чудо
Александр ТАРАСОВ: ВЕРИТЕ, ЧТО МОЖНО ПОДРУЖИТЬСЯ С КРОКОДИЛОМ? (Памяти либералов-журналистов, убитых либералами-военными - в прошлом, настоящем и будущем)
А.В.Харламенко: Какое нам дело до Латинской Америки. Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4 (отсутствует) полностью (???) в ZIP-формате,
Д-р Серхио Кирос Миранда: От «свободной торговли» к аннексии (Мексиканский опыт 1994-2001 гг.)
Уберт Бальестерос, Херардо Гонсалес: Разгорается пожар «демократии» геноцида (В Колумбии существует режим истребления социальной и политической оппозиции; у него долгая история насилия, тесно связанного с концентрацией земельной собственности. Насилие началось не одновременно с возникновением наркобизнеса, а намного раньше...)
дас рлейхсгеноссе Воланд: Колыбель Демократии (Парагвай не Франция, он смог и успел раньше...)
Что выбрать: маску подлецов или большой замок?
Если свет солнца не предаст и неба синева,
Я вам спою еще не раз,
Если найду слова.
[mp3, 3'81 Mb]
Какое несчастье, что нынче в моде надевать сверху майку с Че, а не вставлять внутрь майки партизана.
Сегодня, по центральному каналу чилийского телевидения провели открытый общенациональный конкурс на звание самого любимого певца Чили. В течение двух часов вся страна участвовала телефонными звонками, СМС-ками и мейлами. Из 10 кандидатов победил Виктор Хара. Чтобы понять особенность этого события, нужно учесть, что через 18 лет после возвращения демократии сегодня центральное чилийское телевидение возможно ВПЕРВЫЕ показывало Виктора Хару и транслировало его песни. Эта демократия всегда панически боялась памяти, дискуссий, идей и реального участия в ней тех, кому властью отводится обычно роль массовки. Чтобы не обострять конфликтов, чтобы не бередить ран, чтобы не будоражить общество, чтобы... забыть своих мертвых, оставить их в одиночестве наедине с историями прошлого, которые пугают своими призраками настоящее.
При диктатуре и при осторожной и благоразумной чилийской демократии - послушной дочери диктатуры - имя Виктора в СМИ все эти годы оставалось табу. И нам казалось, что в Чили его уже не помнят, или не знают, и что, перефразируя Высоцкого, из этой земли вытоптать сапогами душу все-таки удалось. Признаюсь, я думал о чилийцах хуже, чем они есть на самом деле.
Сегодня, через 33 года после своей жизни, и в 74 год своего рождения, Виктор в самой массовой чилийской программе избран своими соотечественниками самым любимым певцом страны. Такой вот подарок.
Это чем-то похоже на спорт,
Чем-то на казино,
Чем-то на караван-сарай,
Чем-то на отряды Махно,
Чем-то на Хиросиму,
Чем-то на привокзальный тир.
В этом есть что-то такое,
Чем взрывают мир.
Все это Rock-n-Roll.
Академики чешут плеши,
Погоны свистят в свисток,
Румяные домохозяйки
Зеленеют при слове Rock.
Товарищи в кабинетах
Заливают щеками стол,
Им опять за обедом встал костью в горле
Очередной Rock-n-Roll.
Все это Rock-n-Roll.
Ну а мы, ну мы - пидерасты,
Наркоманы, нацисты, шпана,
Как один социально опасны
И по каждому плачет тюрьма.
Мы пена в мутном потоке
Пресловутой красной волны.
Так об этом пишут газеты,
А газеты всегда правы.
Все это Rock-n-Roll.
[mp3, 641Kb]
В день военного переворота 11 сентября 1973 г. Патрисио Бунстер, к этому времени уже директор Школы танца Чилийского Университета, ушел в подполье. В стране шла охота на сторонников свергнутого правительства. Но когда через пять дней Патрисио узнал об убийстве Виктора, он вышел из подполья, чтобы помочь спастись Джоан и ее двум дочерям. Им удалось вырваться из пиночетовской Чили и началась долгая, нелегкая, но очень плодотворная история изгнания.
Патрисио получил убежище в ГДР и став преподавателем Дрезденской школы танца продолжил развитие своей концепции современого танца, создал десятки произведений, принял участие в ведущих международных фестивалях и одновременно с этой профессиональной деятельностью, посветил свою жизнь движению солидарности с Чили и распространению в мире музыкального наследства Виктора Хары.
В 1985 году, когда чилийская диктатура отменила запрет на возвращение Джоан и Патрисио, они вернулись в Чили и создали Центр современного танца «Спираль», ставших одним из главных очагов культурного сопротивления режиму.
За последние 20 лет он снялся, как актер в десятке лучших чилийских фильмов.
В последние годы, несмотря на международное признание и десятки престижных наград и приглашений из Европы и Северной Америки, Партисио Бунстер продолжал скромный, почти аскетический обаз жизни и отдавал все свое время формированию 120 учеников и учениц «Спирали» - будушему современного танца Чили.
Сегодняшней ночью, когда я пишу эти строки, ученики и выпускники «Спирали» прощаются с ним. В зале с его телом горят свечи, звучат песни Виктора Хары и ученики танцуют для свего учителя.
Наверное, маэстро Патрисио Бунстер, там где он сейчас, сегодня счастлив. А нам просто придется привыкнуть.
А на кресте не спекается кровь,
И гвозди так и не смогли заржаветь,
И как эпилог - все та же любовь,
А как пролог - все та же смерть.
Может быть, это только мой бред,
Может быть, жизнь не так хороша,
Может быть, я не выйду на свет,
Но я летал, когда пела душа.
И в груди хохотали костры
И несли к небесам по радуге слез,
Как смиренье - глаза Заратустры,
Как пощечина - Христос!
Красное на черном!
[mp3, 1'46Mb]
Основную реальную борьбу против диктатуры вели не оппозиционные политики, а миллионы рядовых чилийцев. США, в свое время приведшие Пиночета к власти, позволили убрать одиозного диктатора и допустили приход в страну этой дозируемой демократии, потому что задачи, стоявшие перед военными, оказались выполненными и перевыполненными. Диктатура фактически покончила с профсоюзным движением Чили. Все левые силы и движения, сохранившие последовательность, оказались обескровлены и разгромлены. Других - наподобие социалистов - удалось «обновить», точнее, приручить и превратить в послушных союзников. В результате почти двух десятилетий террора и пропаганды идей «народного капитализма», менталитет населения Чили очень сильно изменился, и целые поколения отвыкли от идеи бороться за свои права. За прошедшие десятилетия выросло поколение «детей диктатуры», научившееся воспринимать несправедливость как некую данность и бороться за личный успех и выживание в джунглях «дикого капитализма». Старые революционеры оказались на обочине истории - одни из них постарались забыть об «ошибках молодости», а другие, не заметив изменений в мире и обществе, продолжают теоретизировать на кухнях и в кафе о том, кто виноват и что делать, причем весь этот пораженческий спор за прошедшие десятилетия устаревал вместе с ними. И конечно же, неотъемлемой частью этого брюзжания были вздохи в адрес нынешней молодежи - как она безразлична к политике, как она эгоистична, как она потеряна...
К счастью, самое молодое поколение чилийцев не перенимало опыта этих наставников. Оно не записывалось в их политические партии, не голосовало за их престарелые «авангарды», не молилось на их революционные библии. Дети демократии незаметно подрастали и видели этот мир без призраков прошлого и без груза исторических поражений. Они слушали другую музыку, играли в другие игры и копили свой собственный опыт и понимание.
Неожиданно для всех, именно нынешние 15-17-летние «пингвины» оказались первым за последние 30 лет поколением чилийцев без страха, и именно с них сегодня начинается новый отсчет в истории страны. Школьники дают стране урок. Начавшийся почти три недели назад «марш пингвинов» вовлекает в эту акцию все новых социальных актеров - к забастовке присоединяются крупнейшие университеты, учителя, родители, научные центры. По последним опросам, школьников поддерживает около 83% взрослого населения Чили.
Две тысячи тринадцатых лун
отдано нелепой игре,
Но свет ушедшей звезды
все еще свет.
Тебе так трудно поверить,
твой путь от этой стены к этой стене.
Ответь:
понял ты меня или нет?
К несчастью я слаб, как был слаб очевидец
событий на Лысой горе.
Я могу предвидеть,
но не могу предсказать,
Но если ты вдруг увидишь
мои глаза в своем окне,
Знай,
я пришел помешать тебе спать.
Мое поколение молчит по углам,
Мое поколение не смеет петь,
Мое поколение чувствует боль,
Но снова ставит себя под плеть.
Мое поколение смотрит вниз,
Мое поколение боится дня,
Мое поколение пестует ночь,
А по утрам ест себя.
Сине-зеленый день
встал, где прошла гроза.
Какой изумительный праздник,
но в нем явно не хватает нас.
Тебе так трудно решиться, ты привык
взвешивать - против, взвешивать - за.
Пойми,
я даю тебе шанс.
Быть живым - мое ремесло,
это дерзость, но это в крови.
Я умею читать в облаках имена
тех, кто способен летать.
И если ты когда-нибудь
почувствуешь пульс Великой любви,
Знай,
я пришел помочь тебе встать.
[mp3, 916Kb]
Бывшие заключенные помнят Принца, как психически неуравновешенного субъекта, который любил подниматься на верхнюю галерею и со смехом наблюдать за происходящим и с этой же улыбкой бил в пах или в лицо прикладом непонравившихся ему заключенных. От постоянных издевательских замечаний в адрес жертв, он моментально приходил в состояние неконтролируемого бешенства и получал явное удовольствие от страданий избиваемых.
Адвокат Борис Навиа, бывший преподаватель Технического университета и заключенный стадиона «Чили» вспоминает: «Принц неожиданно возникал среди заключенных и все должны были замолкать и вставать.Он чувствовал себя звездой. В одной из своих речей, принц заявил сверху, что у него нет нужды скрывать лицо от этих марксистских ублюдков и театрально снял темные очки и каску. Каска упала и покатилась по галереям, двое новобранцев бросились поднимать ее. В свете ослеплявших нас прожекторов мы смогли хорошо рассмотреть его светлые волосы и глаза, круглое лицо и тонкие черты холеного мальчика из хорошей семьи»
Борис Навиа рассказывает о последних часах певца:
««Этого сукиного сына давайте сюда!» - кричит офицер, указывая пальцем на Виктора Хару, который вместе нами - 600 преподавателями и студентами Технического университета - подгоняемый штыками и прикладами, входил с руками на затылке на стадион Чили днем, в среду 12 сентября 1973 года. Днем раньше Виктор должен был петь на акции, готовившейся в Университете, во время которой президент Альенде должен был объявить чилийскому народу о плебисците.
«Этого сукиного сына давайте сюда!» - раздраженно повторяет офицер. Низко опущенная каска, лицо в боевой раскраске, автомат на плече, граната на груди, пистолет на ремне, обтянутое униформой тело напряженно и высокомерно балансирует над черными сапогами.
«Этого козла! ...да, этого самого!». Военный выталкивает его из шеренги арестованных. «И не обращайтесь с ним, как с бабой!». Получив приказ, солдат замахивается автоматом и изо всех сил бьет Виктора в спину. Виктор падает лицом вниз, почти к ногам офицера.
«... твою мать! Я тебя знаю, ты - Виктор Хара, марксистский певец, певец разной...!». Его сапог обрушивается раз, второй, третий, десятый на лежащее перед ним тело. Он старается попасть в лицо Виктора, который пытается прикрыться руками; каждый раз, когда он поднимает лицо мы видим эту попытку улыбнуться, которая не оставит его до самой смерти.
«Я тебя научу, сукин сын, петь чилийские песни, а не всякое коммунистическое дерьмо!». Никогда не забыть эти удары сапог по беззащитному телу... Ослепший от бешенства офицер продолжает избивать и оскорблять его. Слышно как проклятый сапог ударяет в тело. Мы, под прицелами автоматом в ужасе смотрим на страдания нашего любимого барда и несмотря на команду двигаться дальше, останавливаемся перед этим кошмаром. Виктор лежит на земле. Он не стонет и не просит пощады. Только приподняв свое крестьянское лицо смотрит на мучителя-фашиста. Тот выходит из себя. Он вынимает из кобуры пистолет и мы с ужасом ждем, что он выстрелит в Виктора. Но он бъет его рукояткой в лицо и по голове, еще и еще. Орет и оскорбляет. Фашистская истерика. И вот кровь заливает Виктору волосы, лоб и глаза... Выражение его залитого кровью лица навсегда останется в нашей памяти...
Офицер устает и останавливается, смотрит вокруг и видит сотни глаз, смотрящих на него с удивлением и ненавистью. Он выходит из себя и орет: «В чем дело, ублюдки! Ведите дальше этих козлов! А этого, - обращается он к солдату, - перетащи его для меня в тот коридор, и если хоть чуть-чуть двинется - пристрелишь. Пристрелишь! Понял?»
Гроза похожа на взгляд палача,
Ливень похож на нож.
И в каждой пробоине блеск меча,
И в каждой пощечине дождь.
Начну с начала и выброшу вон
Все то, что стало золой.
Я вижу ветер отбивает поклон
Крестам над моей головой.
Новая кровь!
Слышишь стон роженицы ночи?
Новая кровь!
В крике рожденного дня.
Новая кровь!
Дорога домой могла быть короче.
Новая кровь!
Вновь наполняет меня.
Дорогу выбрал каждый из нас,
Я тоже брал по себе.
Я сердце выблевывал в унитаз,
Я продавал душу траве.
Чертей, как братьев, лизал в засос,
Ведьмам вопил <Ко мне!>
Какое тут солнце? Какой Христос?!
Когда кончаешь на суке-луне!
Костер, как плата за бенефис,
И швейцары здесь не просят на чай.
Хочешь, просто стой, а нет сил - молись!
Чего желал, то получай!
Вино - как порох, любовь - как яд,
В глазах слепой от рождения свет.
Душа - это птица, ее едят,
Мою жуют уже почти сорок лет.
Кто-то минирует океан,
Кто-то вот-вот родит,
Кто-то прошел через Афганистан,
У него обнаружен СПИД.
Кто-то сел на электрический стул,
Кто-то за праздничный стол,
Кому-то стакан гарантировал жизнь,
Кого-то не спас укол.
Кто-то шепчет: <Люблю тебя>.
Кто-то строчит донос,
Кто-то идет под венец,
Кого-то ведут на допрос,
Кто-то в драке нарвался на нож,
Кто-то смеется во сне,
Кто-то попал под дождь,
Кто-то погиб на войне.
Новая кровь.
[mp3, 795Kb]
Кто же такой «Принц» Эдвин Димтер?
Родился семье выходца из Германии на юге Чили в городе Вальдивия. Является дальним родственником нынешнего посла Чили в США Андреса Бианчи Ларре и известного музыканта-фрольклориста Висенте Бианчи. Товарищи по военной академии называли его «бешеный Димтер», из-за его неуравновешенного характера. В 1970 году с составе группы из 100 младших офицеров чилийской армии прошел подготовку в Панаме в руководимой ЦРУ печально известной «Школе Америк» - главном учебном центре по подготовке путчистов и военных преступников. В 1973 году, за 3 месяца до пиночетовского переворота участвовал в провалившемся путче против Альенде, за что был осужден и находился в тюрьме. При приходе ко власти военных сделал неплохую военную карьеру, но в 1976 году по неизвестным причинами уволился из вооруженных сил и с тех пор находился гражданской службе. Приобрел гражданскую специальность «счетовод-аудитор». Связей с бывшими сослуживцами не поддерживает. После возвращения в Чили демократии, он обратился в официальные органы, как «жертва репрессий военного режима», обосновав свое увольнение из армии политическими преследованиями и с тех пор получает денежную компенсацию, как «пострадавший от диктатуры».
Офис, где он работает находится на 14 этаже Министерства Труда, в здании, находящемся в самом центре Сантьяго, в двух шагах от президентского дворца Ла-Монеда. Сотрудники описывают Димтера, как замкнутого и странноватого человека, на его письменном столе нет ни фотографий родственников, ни памятных украшений, кофе себе он всегда готовил сам и ни разу не участвовал в неформальных встречах с коллегами. Мало кто мог предположить, что все странности этого высокого элегантного человека с правильными чертами лица и изысканными манерами были его формой защиты от преследующих его призраков.
В четверг 25 мая около 300 человек, члены организации Фуна, правозащитники, друзья и почитатели Виктора Хары, его дочь Аманда и представители мира искусства посетили место работы Димтера, чтобы проинформировать его коллег о прошлом их сотрудника. Небольшой группе удалось добраться и до самого его офиса. Выскочивший им навстречу Димтер попытался укрыться от камер за плакатом с портретом Виктора и одновременно с этим ударить одного из участников акции. После короткой потасовки бывший Принц бежал из офиса по служебной лестнице.
Несмотря на крайнюю медлительность здешней юстиции, есть надежда, что справедливость восторжествует хотя бы в том, что покоя ему больше не будет.
Координаты палача Виктора Хары:
Полное имя: Эдвин Армандо Рохер Димтер Бианчи (Edwin Armando Roger Dimter Bianchi)
№ удостоверения личности: 7.096.266-7
Домашние адреса: Martin de Zamora 4237, Charles Hamilton 13863 y Apoquindo 7470
Рабочий адрес: Huerfanos 1273, p. 14
Телефоны: 7530400-7530401
E-mail: edimte@safp.cl
В тростнике густом рыбака
Еле-еле шляпа видна,
И заметна из под неё
Белых-белых волос копна.
Я хочу поближе подплыть,
Поздороваться с ним - да как?
Только чаек зря напугал -
Седовласый исчез рыбак.
Ветер жизнь в природу вдохнул
И во всё, что в природе есть,
И во всё, что дано любить -
А всего нам, увы, не счесть.
Я ушёл, а ветер с ладьёй
Продолжали спор вдалеке.
Отражение облаков
Растворилось в бурной реке.
[mp3, 1'95Mb]
Чилийские братья и сестры!
Было время, когда вся Латинская Америка находилась здесь, совсем рядышком.
Может быть, это время еще осталось.
Может быть, коллективная память, объединяющая нас, как латиноамериканцев, найдет в календаре имена и даты, чтобы сказать, сказать нам, что существует родина большая, чем та, что дает нам флаг.
Во сколько имен одет календарь боли на наших землях?
Если в нашей Америке, Эрнесто Че Гевара - это одно из имен, поднимающих октябрь, календарь нас, тех, кто внизу, освещен именами Турсиоса Лимы5 и Йона Сосы6 в Гватемале, Роке Дальтона7 в Сальвадоре, Карлоса Фонсеки8 в Никарагуа, Камило Торреса9 в Колумбии, Карлоса Ламарки10 и Карлоса Маригелы11 в Бразилии, Инти и Коко Передо12 в Боливии, Рауля Сендика13 в Уругвае, Роберто Сантучо14 в Аргентине, Сесара Яньеса15 в Мексике.
И я называю лишь некоторые имена тех, кто в нашей Латинской Америке, в разные моменты и каждый по-своему, решил приделать курок к надежде, тех, кто к порции нежности, которой требует от нас Латинская Америка, чтобы любить ее, добавил какую-то порцию свинца... и крови... своей крови.
Потому что все они, все те, кто болит в нашем календаре, не уходят от нас просто так. Напротив, они уходят, оставляя нам нечто, наподобие долга, нечто, что мы должны вернуть, чтобы смочь назвать их имена без стыда и без печали.
Кто-то говорит, что мужчины и женщины вступившие и вступающие на путь вооруженной борьбы, являлись или являются поклонниками смерти, имели и имеют призвание к самопожертвованию, стремление к мессианству, что они стремились лишь занять свое место в песнях протеста, в стихах, в народных куплетах, на молодежных футболках, на полках сувениров революционного туризма.
Кто-то думает и говорит, что любое дело терпит поражение, когда гибнут те, кто ради него борется, то есть те, кто им живет.
Кто-то говорит, что суровый латиноамериканский октябрь разбил вдребезги надежду в Чили, в Уругвае, в Аргентине, в Боливии, в Мексике, во всей Латинской Америке.
Может быть, это так. Но может быть и нет.
Может быть, те, кто как Мигель, взяли в руки оружие, чтобы сказать «Нет», на самом деле говорили «Да» дню завтрашнему, казавшемуся тогда таким далеким.
Может быть, те, кто как Мигель, добавили к своему слову пламя, сделали это не для того, чтобы поджечь смертью, а чтобы осветить жизнь.
Может быть, те, кто как Мигель, мыслили и стреляли, делали это не для того, чтобы занять место в музее революционной ностальгии, а для того чтобы народы, все и каждый, заняли в мире свое истинное место.
Может быть, в календаре, которым станет завтрашний день, не будет ничьего имени, или еще лучше, найдется место для каждого из имен.
Потому что, может быть, именно ради этого, эти отсутствия, которые болят у нас каждый латиноамериканский месяц, поставили свои крестики в календаре, такие же как и этот, болящий 5 октября.
Может быть, потому что эти отсутствия, вместо чувства пустоты, оставляют нам желание бороться за надежду, то есть как говорят сапатисты, за то, «чтобы изменить мир».
Может быть.
Может быть, надежда, как и наша Америка, питается из памяти.
И может быть, память это ни что иное, как клей, для того чтобы собрать в единое целое надежду, которая разбилась в календаре, который нам навязывают.
Может быть, эта память, которая сегодня нас объединяет и возвращает Латинскую Америку сюда, рядышком, это не наследство этой завещанной нам боли, а переданный нам долг.
Может быть.
Возможно мы здесь как раз для того, чтобы узнать об этом, и даже те, кто не здесь - тоже.
Потому что может быть, сегодня окажется не таким, как вчера.
Один чилийский революционер, из тех кто кое-кого заставлял дрожать, когда брался за гитару, Виктор Хара, может быть, думая об этом времени, которое ложится сегодня на наши плечи, сказал и продолжает говорить нам, что «Как трудно найти ясность в тени, когда освещающее нас солнце обесцвечивает правду». И сказал, и продолжает говорить нам: «Найти бы в пути дорогу, чтобы продолжить путь»16.
И именно здесь, на чилийской земле, когда-то, очень давно, Мануэль Родригес17 сказал и продолжает говорить нам, как бы указывая этот путь: «У нас еще есть родина, граждане».
И еще один, тоже чилиец, здесь, совсем рядом, под пулями, искавшими его сердце, нашел мужество и мудрость чтобы сказать, и продолжать говорить нам: «Недалек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пройдет свободный человек, чтбы строить лучшее общество» 18.
Может быть, сегодня окажется не таким, как вчера.
Может быть, мы уже выучили эти уроки, и скоро на месте, где раньше кровью заливались страницы латиноамериканской истории, восторжествует слово, которое будет наконец отчетливо прочитано теми, кто смотрит снизу, «демократия», «свобода» и «справедливость» - эти полновесные слова с ударением в области сердца, которое бьется в нашей общей груди.
Всем этим я хочу сказать, что мы победим, что нас не остановить, что будущее станет нашим, что стена цепей будет разбита, что свобода - это ближний горизонт, но мы, сапатисты, думаем, что это произойдет не в результате тайной магии или сочиненной кем-то декларации, а потому что мы продолжим работать и бороться ради этого.
Кровь городов
В сердце дождя,
Песни звезд у земли на устах,
Радость и грусть,
Смех и печаль, -
Все в наших руках.
Визг тормозов,
Музыка крыш -
Выбор смерти на свой риск и страх.
Битва за жизнь
Или жизнь ради битв, -
Все в наших руках.
Что проросло,
То привилось,
Звезды слов или крест на словах.
Жизнь без любви,
Или жизнь за любовь,
Все в наших руках.
[mp3, 904Kb]
PS.
Стив Кангас: Чикагские мальчики и чилийское экономическое чудо
Александр ТАРАСОВ: ВЕРИТЕ, ЧТО МОЖНО ПОДРУЖИТЬСЯ С КРОКОДИЛОМ? (Памяти либералов-журналистов, убитых либералами-военными - в прошлом, настоящем и будущем)
А.В.Харламенко: Какое нам дело до Латинской Америки. Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4 (отсутствует) полностью (???) в ZIP-формате,
Д-р Серхио Кирос Миранда: От «свободной торговли» к аннексии (Мексиканский опыт 1994-2001 гг.)
Уберт Бальестерос, Херардо Гонсалес: Разгорается пожар «демократии» геноцида (В Колумбии существует режим истребления социальной и политической оппозиции; у него долгая история насилия, тесно связанного с концентрацией земельной собственности. Насилие началось не одновременно с возникновением наркобизнеса, а намного раньше...)
дас рлейхсгеноссе Воланд: Колыбель Демократии (Парагвай не Франция, он смог и успел раньше...)