Г.К. Честертон, "Еретики", цитата об "эффективности"
Итак, Честертон, "Еретики":
Когда общество начинает слабеть и теряет инициативу, тут-то и начинаются разговоры об «эффективности». То есть именно когда тело превращается в развалину, человек впервые заговаривает о здоровье. Сильный организм интересуют не процессы, а цели. Нет лучшего доказательства физического здоровья человека, чем веселый разговор о путешествии на край света. И нет лучшего доказательства душевного здоровья нации, чем постоянные разговоры о походах на край света, о Страшном суде и о Новом Иерусалиме. Нет лучшего признака грубого материального здоровья, чем стремление достичь высоких и недости-жимых идеалов; точно так в раннем детстве мы мечтаем попасть на Луну.
Ни один из героев великих эпох не понял бы, что значит борьба за эффективность. Хильдебранд сказал бы, что он боролся не за эффективность, а за католическую церковь. Дантон сказал бы, что боролся за свободу, равенство и братство. Даже когда идеал этих людей заключался в том, чтобы сбросить ближнего с лестницы, они думали о действии, как здоровые люди, а не о процессе, как паралитики. Они не говорили: «Эффективность поднятия моей правой ноги обусловлена, как можно заметить, мышцами бедра и икры, которые находятся в превосходном состоянии...» У них были совсем другие чувства. Их вдохновляло прекрасное видение противника, лежащего пластом у подножия лестницы, и, представив эту экстатическую картину, они затем действовали мгновенно, как вспышка. На практике привычка обобщать и идеализировать никоим образом не означает жизненной слабости. Время больших теорий было и временем грандиозных результатов.
Имеется в виду нездоровая рефлексия, сбивающая с толку действующее начало.
Если взять наше время, тоже самое. Разговоры об "экономии" при Брежневе, "ускорении" при Горбачеве, наконец "модернизации" при Путине отдают именно этой нездоровой рефлексией. Поэтому ни к чему дельному они не могли и не могут привести.
Потому что упускается из виду что-то главное.
Когда общество начинает слабеть и теряет инициативу, тут-то и начинаются разговоры об «эффективности». То есть именно когда тело превращается в развалину, человек впервые заговаривает о здоровье. Сильный организм интересуют не процессы, а цели. Нет лучшего доказательства физического здоровья человека, чем веселый разговор о путешествии на край света. И нет лучшего доказательства душевного здоровья нации, чем постоянные разговоры о походах на край света, о Страшном суде и о Новом Иерусалиме. Нет лучшего признака грубого материального здоровья, чем стремление достичь высоких и недости-жимых идеалов; точно так в раннем детстве мы мечтаем попасть на Луну.
Ни один из героев великих эпох не понял бы, что значит борьба за эффективность. Хильдебранд сказал бы, что он боролся не за эффективность, а за католическую церковь. Дантон сказал бы, что боролся за свободу, равенство и братство. Даже когда идеал этих людей заключался в том, чтобы сбросить ближнего с лестницы, они думали о действии, как здоровые люди, а не о процессе, как паралитики. Они не говорили: «Эффективность поднятия моей правой ноги обусловлена, как можно заметить, мышцами бедра и икры, которые находятся в превосходном состоянии...» У них были совсем другие чувства. Их вдохновляло прекрасное видение противника, лежащего пластом у подножия лестницы, и, представив эту экстатическую картину, они затем действовали мгновенно, как вспышка. На практике привычка обобщать и идеализировать никоим образом не означает жизненной слабости. Время больших теорий было и временем грандиозных результатов.
Имеется в виду нездоровая рефлексия, сбивающая с толку действующее начало.
Если взять наше время, тоже самое. Разговоры об "экономии" при Брежневе, "ускорении" при Горбачеве, наконец "модернизации" при Путине отдают именно этой нездоровой рефлексией. Поэтому ни к чему дельному они не могли и не могут привести.
Потому что упускается из виду что-то главное.