Г.К. Честертон. Посвящается M.E.W.
Есть у Честертона в сборнике "Стихи (1915)" трехчастное стихотворение, под названием "Три посвящения".
Первые два стиха он посвятил двум своим ближайшим друзьям - Эдмонду Клерихью Бентли и Хиллеру Беллоку. Ближе друзей у него, пожалуй и не было.
Эти стихи есть в классических переводах Г. Кружкова (вступление к "Человеку, который был Четвергом") и В. Муравьева (вступление к "Наполеону Ноттингхильскому").
https://predanie.ru/book/70676-chelovek-kotoryy-byl-chetvergom/#/toc1
https://predanie.ru/book/70675-napoleon-nottinghillskiy/
Третье стихотворение он посвятил некоей незнакомке, обозначенной M.E.W, к которой он обращается "дорогая Леди". Кому оно посвящено - не совсем ясно, даже англоязычный интернет мне ничего не сказал по этому поводу. Кто-то очень близкий, как самые близкие друзья. Но не жена - ибо жена фигурирует в этом стихотворение как лицо, отличное от M.E.W ("Моей я леди руку подаю").
Я предполагаю, что стихотворение посвящено Богородице. M.E.W - это Mary England's of Walsingham, Мария Английская из Уолсингема, Богородица Уолсингемская - самая почитаемая Богоматерь у английских католиков. Впрочем, полной уверенности у меня нет. "Дорогая Леди" (Dear Lady) может быть адресовано как Богоматери (?), так и обычной женщине. Против предположения выступает то, что M.E.W выглядит как-то слишком по-земному, как мне кажется. Mary England's of Walsingham - это вольное допущение, но это единственная расшифровка, которая пришла мне в голову.
Посвящается M.E.W. [Mary England's of Walsingham?]
Мои слова мое есть ремесло; увы - они и трутся, и толкаются впритык.
Уж сотни рифм их перетерли, истрепали - а они всё не проходят.
Их наложи на радостные струны, пусть станут звуки благороднее моих -
Слова, которые не лгут, не хвалятся, не льстят и не злословят.
Моей я леди руку подаю, другую руку - другу моему,
Ему вы тоже руку тянете; и вот, перед финалом бытия
Молитву сможем вчетвером творить, подобную псалму,
Чтоб жизнь достойною была и не было средь нас забытия.
Полюбим мы быть зрелыми, хоть хочется быть молодым,
Приносит жизнь венчание, крестины, отпевание;
Бесцветное бледнеет, но зеленое становится вдруг золотым,
Жизнь - подлость для мещан, но смелым она дарит упование.
И в снежной тишине последней сей зимы с характером суровым
Как бисер слезы прежние и как цветы все бури застывают.
О, Леди дорогая, мы встретимся все четверо и вместе встанем снова
Живущими в богатстве лет своих, в очередной раз землю прославляя.
(Перевод М. Костылева)
Tо M. E. W.
Words, for alas my trade is words, a barren burst of rhyme,
Rubbed by a hundred rhymesters, battered a thousand times,
Take them, you, that smile on strings, those nobler sounds than mine,
The words that never lie, or brag, or flatter, or malign.
I give a hand to my lady, another to my friend,
To whom you too have given a hand; and so before the end
We four may pray, for all the years, whatever suns beset,
The sole two prayers worth praying-to live and not forget.
The pale leaf falls in pallor, but the green leaf turns to gold;
We that have found it good to be young shall find it good to be old;
Life that bringeth the marriage bell, the cradle and the grave,
Life that is mean to the mean of heart, and only brave to the brave.
In the calm of the last white winter, when all the past is ours,
Old tears are frozen as jewels, old storms frosted as flowers.
Dear Lady, may we meet again, stand up again, we four,
Beneath the burden of the years, and praise the earth once more.