Воспоминания Андерса (часть 2)
Повадки Сталина
Сталин невысокого роста, коренастый, крепкий, широкоплечий, производит впечатление сильного мужчины. Бросается в глаза его большая голова, густые черные брови, черные, с проседью, усы, коротко остриженные волосы. Но больше всего врезаются в память глаза - черные, без блеска, ледяные. Даже когда он смеется, глаза его не смеются. Кроме того, весьма заметен (чего не видно на фотографиях) очень большой восточный нос. Движения очень сдержанные, как бы кошачьи. Говорит только по-русски, с довольно сильным кавказским акцентом, спокойно, обдуманно. Видно, что каждое его слово рассчитано. Властен, и это чувствуют все вокруг. В то время, когда я его видел, он одевался всегда в серый костюм: куртка полувоенного фасона с отложным воротником, застегнутая на все пуговицы (пуговицы костяные), брюки, заправленные в мягкие сапоги русского образца - голенища гармошкой. Этот костюм выделял его из окружения, все носили либо военную форму, либо типичные для России темно-синие гражданские костюмы. Он всегда был очень вежлив. Естественно, это выгодно отличало его от заикающегося Молотова с вечно злым лицом.
Как Польша и СССР Нюрнбергский трибунал организовывали
После фильма мы перешли в другое здание, там было подписано совместное заявление, названное впоследствии декларацией Сталин - Сикорский от 4 декабря 1941 года.
Правительство Советского Союза и Правительство Польской Республики, исполненные духом дружеского согласия и боевого сотрудничества, заявляют:
1. Немецко-гитлеровский империализм является злейшим врагом человечества - с ним невозможен никакой компромисс.
Оба Государства, совместно с Великобританией и другими Союзниками при поддержке Соединенных Штатов Америки, будут вести войну до полной победы и окончательного уничтожения немецких захватчиков.
2. Осуществляя Договор, заключенный 30 июля 1941 года, оба Правительства окажут друг другу во время войны полную военную помощь, а войска Польской Республики, расположенные на территории Советского Союза, будут вести войну с немецкими разбойниками рука об руку с советскими войсками.
В мирное время основой их взаимоотношений будут доброе соседское сотрудничество, дружба и обоюдное честное выполнение принятых на себя обязательств.
3. После победоносной войны и соответственного наказания гитлеровских преступников задачей Союзных Государств будет обеспечение прочного и справедливого мира. Это может быть достигнуто только новой организацией международных отношений, основанной на объединении демократических стран в прочный союз. При создании такой организации решающим моментом должно быть уважение к международному праву, поддержанному коллективной вооруженной силой всех Союзных Государств. Только при этом условии может быть восстановлена Европа, разрушенная германскими варварами, и может быть создана гарантия, что катастрофа, вызванная гитлеровцами, никогда не повторится.
Как Сталин заставлял советских женщин заниматься проституцией
Во время нашего пребывания в Москве не меньше десяти - пятнадцати раз в день, особенно вечером и ночью, разные женщины звонили по телефону, якобы ошибаясь номером, старались завязать разговор и предлагали прийти в номер. Это известный здешний метод. Я предупредил генерала Сикорского, что мы должны быть очень осторожны, разговаривая в комнате, поскольку я знал, что всюду вмонтированы подслушивающие устройства. Лучший способ помешать подслушиванию - постукивать ложечкой о стакан в то время, как разговор ведется вполголоса.
Вагон первого класса в СССР
10.12.1941 мы ехали на поезде, отданном в распоряжение генерала Сикорского; он занимал салон первого класса, оставшийся еще от царских времен.
Противовоздушная защита Москвы
Я был свидетелем нескольких немецких налетов на Москву - наблюдал их с балкона моей квартиры. Налеты происходили ночью. Мне, однако, казалось, что в воздушных атаках никогда не участвовало более двадцати бомбардировщиков. Зато я убедился в правоте Ганса Шинке. Количество зенитных орудий и минометов, защищавших Москву, было просто фантастическим.
Помощь Сикорского в замалчивании Катыни
В Тегеране генерал Сикорский выступил на пресс-конференции перед журналистами, поделился своими впечатлениями от пребывания в России и заявил, что поляков выпустили из тюрем и лагерей, причем не упомянул об огромном количестве пропавших без вести офицеров. Советская пропаганда использовала это интервью и раструбила о нем по всему миру, что, к сожалению, надолго ввело в заблуждение мировое общественное мнение.
Прослушивающая аппаратура
Советские власти все более затрудняли прибытие желающих в армию. Целые эшелоны высаживали в степи без еды, палаток, теплой одежды. Следует постоянно помнить о том, что в России невозможно было купить продукты, и если у кого не было карточек, то он просто умирал с голоду. Иногда можно было обменять на еду одежду или белье, но после двух лет плена почти никто не имел вещей, пригодных для обмена.
В это время особенно явным стало вмешательство советских властей в нашу внутреннюю жизнь. Многие, выйдя из лагеря, не возвращались и пропадали бесследно, как это вообще и происходит в советской России. Случалось, что НКВД хватал людей прямо в наших лагерях. Мы активно протестовали, но, несмотря на официальные обещания, что подобное больше не повторится, все это продолжалось до тех пор, пока армия пребывала в границах СССР.
Еще в Бузулуке мы совершенно случайно наткнулись на подслушивающие устройства в зданиях, где размещалось командование армии. Оказалось, что даже в моем кабинете было несколько таких аппаратов в стенах и в потолке. Провода вели наружу в маленький домик, охраняемый советскими солдатами. Вследствие моего протеста приехала комиссия из Москвы, которая после долгих исследований объяснила, что это старое подслушивающее оборудование, которое осталось с тех пор, как в Бузулуке были размещены различные гражданские организации. Это была явная ложь хотя бы потому, что аппаратура была совершенно новая. Мы удивлялись тому, что советские власти задерживали переезд штаба в Янги-Юль. Они утверждали, что помещения еще не готовы. Наученные горьким опытом, приехав, мы основательно обследовали здание, и наши инженеры нашли целую прослушивающую систему, установленную практически по всем комнатам. Провода шли на чердак и дальше, через поле, в здание советской почты. Мы перерезали провода, причем я запретил уведомлять об этом советскую сторону. Уже на другой день я заметил тревогу среди офицеров НКВД. Они хотели прислать рабочих для ремонта чердака, который, по их мнению, был еще не закончен. Мы ответили, что ремонт на чердаке закончили наши солдаты. Мы застигли нескольких советских агентов при попытке ночью пробраться на этот чердак.
Беседа со Сталиным в марте 1942
АНДЕРС: Сегодня армия состоит из 75 000 - 78 000 людей, я не могу позволить, чтобы «лишние» умерли с голоду. 2 000 000 пайков, обещанных генералом Сикорским, скорей всего придет через Иран.
СТАЛИН: В таком случае я дам продовольствие на 40 000.
АНДЕРС: А что делать с остальными?
СТАЛИН: А может, остальные пойдут работать в колхозы? Сейчас польская армия получаемым продовольствием кормит гражданское население. Я не вижу в этом ничего плохого. Я понимаю, что людям надо помочь.
АНДЕРС: Признаю, что это было. Польское гражданское население находится в таком состоянии, что мы вынуждены помогать им даже ценой уменьшения солдатского пайка. Инициативу проявили сами солдаты.
СТАЛИН: Нельзя допускать уменьшение солдатских пайков, тем более что вы получаете живую силу в состоянии физического истощения.
АНДЕРС: Я уже запретил это приказом.
СТАЛИН: Ну что ж, ничего не поделаешь, иначе нельзя. Вы получите 44 000 пайков.
АНДЕРС: В таком случае, если нет другой возможности, остальных следует перебазировать в Персию.
СТАЛИН: Согласен. У нас останется 44 000 ваших солдат, остальные будут эвакуированы.
АНДЕРС: По данным на 8 марта - около 66 000, ежедневно прибывает 1000-1500 человек, так что сейчас должно быть около 80 000. Число это постоянно увеличивается, и будет увеличиваться. Мы находимся на территории Узбекистана, в южной части Казахстана и северной части Киргизской республики. В данный момент имеется эпидемия сыпного тифа. Малярия, брюшной тиф и дизентерия обычно появляются позже.
АНДЕРС: Я должен как можно скорее вылететь в Лондон, прошу устроить мне самолет до Каира и, если можно, послать со мной кого-нибудь из ваших людей в качестве представителя, может быть, кого-нибудь из уполномоченных по вопросам формирования польской армии.
СТАЛИН (записывает): Зачем вам нужен русский? В Лондоне скажут, что мы приставили к вам опекуна из ЧК. Они там косо смотрят на такие вещи, и у вас может быть больше неприятностей, чем толку. (Минутное молчание, и вдруг совершенно неожиданно.) Много поляков служат в штабах у немцев переводчиками.
АНДЕРС: В любом обществе и в любом народе есть отбросы. У вас такие тоже есть. (СТАЛИН кивает.) Однако из подобных фактов нельзя делать обобщающих выводов. Мы знаем, как с ними следует поступать. ( СТАЛИН кивает.)
АНДЕРС: Кроме того, еще много наших людей находятся в тюрьмах и в исправительно-трудовых лагерях. Постоянно приходят люди, освобожденные совсем недавно. До сих пор нет офицеров, вывезенных из Козельска, Старобельска и Осташкова. Они должны быть у вас, никаких других возможностей я не вижу. Мы собрали о них дополнительную информацию (вручает два списка, Молотов принимает их). Куда они могли деться? Есть следы их пребывания на Колыме.
СТАЛИН: Я уже отдал приказ освободить их. Говорят даже, их видали на Земле Франца-Иосифа, а там ведь нет никого. Я не знаю, где они. Зачем мне задерживать их? Может быть, они были в лагерях на территории, которую заняли немцы, и они разбежались.
ОКУЛИЦКИЙ: Невозможно, мы бы знали об этом.
АНДЕРС: Сожжение в Познани огромных складов с теплой одеждой, собранной со всего Рейха, на пороге зимы серьезно послужило нашему делу.
СТАЛИН: Новый председатель Национального Совета Грабский написал против нас очень неприятную статью.
Англичане встревожены спасением гражданских
Я получил телеграмму из Лондона, подписанную начальником генерального штаба генералом Климецким:
«Британские власти встревожены известием о том, что к эвакуируемым частям армии присоединяются семьи, которые планом эвакуации не предусмотрены. Имея в виду продовольственные трудности в Иране, следует дальнейшую эвакуацию семей немедленно приостановить вплоть до возможного согласия британских властей, чтобы не задерживать или не ограничивать эвакуации армии»
После однодневной остановки в Лиссабоне, где я встретил старых знакомых, в том числе посла графа Юзефа Потоцкого с женой, многих людей из польской колонии, мы полетели в Ирландию, а оттуда в Лондон.
Я доказывал необходимость немедленного вывода людей из советской России, причем следовало употребить все возможности дипломатического нажима сейчас, пока Россия слаба, а Германия угрожает ей ежеминутно.
Генерал Сикорский предложил мне либо остаться в Лондоне, либо принять командование на Ближнем Востоке. Я объяснил, что это невозможно, что в условиях, которые в данный момент существуют в советской России, я должен закончить то, что начал. Я лично знал всех членов советского правительства, многих выдающихся военачальников и офицеров НКВД, а главное, я ориентировался в советской психологии.
Первый фронт
Я просил генерала Сикорского опровергать, где только можно, лживую советскую пропаганду о так называемом втором фронте. Первый фронт, по моему мнению, был в 1939 году в Польше. Этот же фронт переместился потом в 1940 году в Данию и Норвегию, а затем - в Голландию, Бельгию и Францию. На этом же фронте шла битва за Англию, к нему принадлежали Югославия и Греция. Для союзников и для нас именно советский фронт был вторым фронтом, возникшим исключительно вследствие недоразумений между бывшими союзниками - Германией и Россией. Советская пропаганда умышленно, предвидя далеко идущие политические замыслы, уверяла общественное мнение в том, что только германо-советская война создала первый фронт в советской России.
Епископ Гавлина
Для СССР необычайным событием было разрешение на приезд в польскую армию епископа Гавлины. Конечно, это произошло только из-за военно-политической ситуации СССР. Кремлю было важно показать США и Великобритании, что в Советском Союзе существует свобода религии. Однако изумление охватило не только тех советских граждан, которые видели епископа, служащего молебен в литургическом одеянии, но даже многих военных и энкаведешников. Правда, во время молебна чиновники НКВД и «сексоты», то есть рядовые тайные агенты, крутились всюду и отгоняли местное население, но люди приходили толпами и, видя наших солдат с непокрытыми головами, и сами потихоньку снимали шапки. Для наших солдат это было потрясение: еще недавно им запрещали молиться, а теперь приставленные к польской армии генералы и полковники НКВД слушают молебен с непокрытыми головами.
Гулаг для высших советских офицеров
Во время своего пребывания в Янги-Юле я получил от Сталина двух лошадей и постоянно ездил на них. Это была единственная возможность ускользнуть от опеки НКВД. Я часто проезжал мимо концлагерей, где видел тысячи людей в лохмотьях и в тех же условиях, в каких недавно были наши солдаты. Охрана НКВД, видя меня в фуражке и сапогах, была уверена, что это офицер НКВД высокого ранга объезжает территорию. Им и в голову не могло прийти, что кто-нибудь другой в советской России мог так свободно верхом разъезжать в этой округе. В одну из своих дальних поездок я наткнулся на лагерь, где все заключенные были в военной форме. Присмотревшись, я понял, что это советские офицеры. Как обычно, после ареста они уже не имели знаков различия, но следы нашивок остались на воротниках. Я видел генералов и полковников, и не было ни одного младше майора. Вернувшись с прогулки, я спросил полковника НКВД Волковыского, что это значит. Он ответил, что это гитлеровцы и трусы; а было их около полутора тысяч. На другой день, сам полковник уведомил меня, что был звонок из Москвы с просьбой не совершать прогулок в том районе.
Гимн Гулага
Я покидаю советскую Россию, а в ушах у меня звенит песня, известная всем, кто прошел через страшные российские лагеря. Этой песней грохочут все мегафоны, и будут греметь каждый день ранним утром для 20 миллионов невольников, когда их, голодных и измученных, гонят на работу - во славу и величие Советского Союза.
Широка страна моя родная,
много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
где так вольно дышит человек!
Подробности Катынского расстрела
Большинство польских офицеров, которые попали в плен к Красной Армии, вошедшей в Польшу в сентябре 1939 года, были вывезены в Россию и размещены в трех лагерях: в Козельске около 5000 человек, в том числе около 4500 офицеров; в Старобельске под Харьковым около 3920 человек, почти исключительно офицеры (около 100 человек - гражданские лица, подхорунжие и хорунжие); в Осташкове около 6570 человек, в том числе 380 офицеров, а кроме того, унтер-офицеры, солдаты-пограничники, священники, судебные чиновники. Из вышеупомянутых 15000 пленных нашлось (после подписания польско-советского договора от 30 июля) только 400 человек, вывезенных в Грязовец. От офицеров из Грязовца я узнал, что лагеря в Козельске, Старобельске и Осташкове были ликвидированы весной 1940 года, а пленных из этих лагерей вывозили группами в неизвестном направлении. С этого же времени прервалась их переписка с семьями. Только около 400 офицеров из этих трех лагерей передали в лагерь в Павлищевой Бору, а затем, в июне 1940 года, перевезли в Грязовец.
Я стал расследовать эту тайну на свой страх и риск. Разослал людей на поиски по всей России. Только весной 1943 года открылась миру страшная тайна, мир услышал слово, от которого до сих пор веет ужасом: Катынь.
Немедленно после выхода нашей армии Кремль приступил к созданию новой польской армии, но уже под русским и коммунистическим руководством.
Дальнейшее сотрудничество правительств Сикорского и Сталина было прервано после обнаружения катынских могил в апреле 1943 г. по инициативе советской стороны.
Сталин невысокого роста, коренастый, крепкий, широкоплечий, производит впечатление сильного мужчины. Бросается в глаза его большая голова, густые черные брови, черные, с проседью, усы, коротко остриженные волосы. Но больше всего врезаются в память глаза - черные, без блеска, ледяные. Даже когда он смеется, глаза его не смеются. Кроме того, весьма заметен (чего не видно на фотографиях) очень большой восточный нос. Движения очень сдержанные, как бы кошачьи. Говорит только по-русски, с довольно сильным кавказским акцентом, спокойно, обдуманно. Видно, что каждое его слово рассчитано. Властен, и это чувствуют все вокруг. В то время, когда я его видел, он одевался всегда в серый костюм: куртка полувоенного фасона с отложным воротником, застегнутая на все пуговицы (пуговицы костяные), брюки, заправленные в мягкие сапоги русского образца - голенища гармошкой. Этот костюм выделял его из окружения, все носили либо военную форму, либо типичные для России темно-синие гражданские костюмы. Он всегда был очень вежлив. Естественно, это выгодно отличало его от заикающегося Молотова с вечно злым лицом.
Как Польша и СССР Нюрнбергский трибунал организовывали
После фильма мы перешли в другое здание, там было подписано совместное заявление, названное впоследствии декларацией Сталин - Сикорский от 4 декабря 1941 года.
Правительство Советского Союза и Правительство Польской Республики, исполненные духом дружеского согласия и боевого сотрудничества, заявляют:
1. Немецко-гитлеровский империализм является злейшим врагом человечества - с ним невозможен никакой компромисс.
Оба Государства, совместно с Великобританией и другими Союзниками при поддержке Соединенных Штатов Америки, будут вести войну до полной победы и окончательного уничтожения немецких захватчиков.
2. Осуществляя Договор, заключенный 30 июля 1941 года, оба Правительства окажут друг другу во время войны полную военную помощь, а войска Польской Республики, расположенные на территории Советского Союза, будут вести войну с немецкими разбойниками рука об руку с советскими войсками.
В мирное время основой их взаимоотношений будут доброе соседское сотрудничество, дружба и обоюдное честное выполнение принятых на себя обязательств.
3. После победоносной войны и соответственного наказания гитлеровских преступников задачей Союзных Государств будет обеспечение прочного и справедливого мира. Это может быть достигнуто только новой организацией международных отношений, основанной на объединении демократических стран в прочный союз. При создании такой организации решающим моментом должно быть уважение к международному праву, поддержанному коллективной вооруженной силой всех Союзных Государств. Только при этом условии может быть восстановлена Европа, разрушенная германскими варварами, и может быть создана гарантия, что катастрофа, вызванная гитлеровцами, никогда не повторится.
Как Сталин заставлял советских женщин заниматься проституцией
Во время нашего пребывания в Москве не меньше десяти - пятнадцати раз в день, особенно вечером и ночью, разные женщины звонили по телефону, якобы ошибаясь номером, старались завязать разговор и предлагали прийти в номер. Это известный здешний метод. Я предупредил генерала Сикорского, что мы должны быть очень осторожны, разговаривая в комнате, поскольку я знал, что всюду вмонтированы подслушивающие устройства. Лучший способ помешать подслушиванию - постукивать ложечкой о стакан в то время, как разговор ведется вполголоса.
Вагон первого класса в СССР
10.12.1941 мы ехали на поезде, отданном в распоряжение генерала Сикорского; он занимал салон первого класса, оставшийся еще от царских времен.
Противовоздушная защита Москвы
Я был свидетелем нескольких немецких налетов на Москву - наблюдал их с балкона моей квартиры. Налеты происходили ночью. Мне, однако, казалось, что в воздушных атаках никогда не участвовало более двадцати бомбардировщиков. Зато я убедился в правоте Ганса Шинке. Количество зенитных орудий и минометов, защищавших Москву, было просто фантастическим.
Помощь Сикорского в замалчивании Катыни
В Тегеране генерал Сикорский выступил на пресс-конференции перед журналистами, поделился своими впечатлениями от пребывания в России и заявил, что поляков выпустили из тюрем и лагерей, причем не упомянул об огромном количестве пропавших без вести офицеров. Советская пропаганда использовала это интервью и раструбила о нем по всему миру, что, к сожалению, надолго ввело в заблуждение мировое общественное мнение.
Прослушивающая аппаратура
Советские власти все более затрудняли прибытие желающих в армию. Целые эшелоны высаживали в степи без еды, палаток, теплой одежды. Следует постоянно помнить о том, что в России невозможно было купить продукты, и если у кого не было карточек, то он просто умирал с голоду. Иногда можно было обменять на еду одежду или белье, но после двух лет плена почти никто не имел вещей, пригодных для обмена.
В это время особенно явным стало вмешательство советских властей в нашу внутреннюю жизнь. Многие, выйдя из лагеря, не возвращались и пропадали бесследно, как это вообще и происходит в советской России. Случалось, что НКВД хватал людей прямо в наших лагерях. Мы активно протестовали, но, несмотря на официальные обещания, что подобное больше не повторится, все это продолжалось до тех пор, пока армия пребывала в границах СССР.
Еще в Бузулуке мы совершенно случайно наткнулись на подслушивающие устройства в зданиях, где размещалось командование армии. Оказалось, что даже в моем кабинете было несколько таких аппаратов в стенах и в потолке. Провода вели наружу в маленький домик, охраняемый советскими солдатами. Вследствие моего протеста приехала комиссия из Москвы, которая после долгих исследований объяснила, что это старое подслушивающее оборудование, которое осталось с тех пор, как в Бузулуке были размещены различные гражданские организации. Это была явная ложь хотя бы потому, что аппаратура была совершенно новая. Мы удивлялись тому, что советские власти задерживали переезд штаба в Янги-Юль. Они утверждали, что помещения еще не готовы. Наученные горьким опытом, приехав, мы основательно обследовали здание, и наши инженеры нашли целую прослушивающую систему, установленную практически по всем комнатам. Провода шли на чердак и дальше, через поле, в здание советской почты. Мы перерезали провода, причем я запретил уведомлять об этом советскую сторону. Уже на другой день я заметил тревогу среди офицеров НКВД. Они хотели прислать рабочих для ремонта чердака, который, по их мнению, был еще не закончен. Мы ответили, что ремонт на чердаке закончили наши солдаты. Мы застигли нескольких советских агентов при попытке ночью пробраться на этот чердак.
Беседа со Сталиным в марте 1942
АНДЕРС: Сегодня армия состоит из 75 000 - 78 000 людей, я не могу позволить, чтобы «лишние» умерли с голоду. 2 000 000 пайков, обещанных генералом Сикорским, скорей всего придет через Иран.
СТАЛИН: В таком случае я дам продовольствие на 40 000.
АНДЕРС: А что делать с остальными?
СТАЛИН: А может, остальные пойдут работать в колхозы? Сейчас польская армия получаемым продовольствием кормит гражданское население. Я не вижу в этом ничего плохого. Я понимаю, что людям надо помочь.
АНДЕРС: Признаю, что это было. Польское гражданское население находится в таком состоянии, что мы вынуждены помогать им даже ценой уменьшения солдатского пайка. Инициативу проявили сами солдаты.
СТАЛИН: Нельзя допускать уменьшение солдатских пайков, тем более что вы получаете живую силу в состоянии физического истощения.
АНДЕРС: Я уже запретил это приказом.
СТАЛИН: Ну что ж, ничего не поделаешь, иначе нельзя. Вы получите 44 000 пайков.
АНДЕРС: В таком случае, если нет другой возможности, остальных следует перебазировать в Персию.
СТАЛИН: Согласен. У нас останется 44 000 ваших солдат, остальные будут эвакуированы.
АНДЕРС: По данным на 8 марта - около 66 000, ежедневно прибывает 1000-1500 человек, так что сейчас должно быть около 80 000. Число это постоянно увеличивается, и будет увеличиваться. Мы находимся на территории Узбекистана, в южной части Казахстана и северной части Киргизской республики. В данный момент имеется эпидемия сыпного тифа. Малярия, брюшной тиф и дизентерия обычно появляются позже.
АНДЕРС: Я должен как можно скорее вылететь в Лондон, прошу устроить мне самолет до Каира и, если можно, послать со мной кого-нибудь из ваших людей в качестве представителя, может быть, кого-нибудь из уполномоченных по вопросам формирования польской армии.
СТАЛИН (записывает): Зачем вам нужен русский? В Лондоне скажут, что мы приставили к вам опекуна из ЧК. Они там косо смотрят на такие вещи, и у вас может быть больше неприятностей, чем толку. (Минутное молчание, и вдруг совершенно неожиданно.) Много поляков служат в штабах у немцев переводчиками.
АНДЕРС: В любом обществе и в любом народе есть отбросы. У вас такие тоже есть. (СТАЛИН кивает.) Однако из подобных фактов нельзя делать обобщающих выводов. Мы знаем, как с ними следует поступать. ( СТАЛИН кивает.)
АНДЕРС: Кроме того, еще много наших людей находятся в тюрьмах и в исправительно-трудовых лагерях. Постоянно приходят люди, освобожденные совсем недавно. До сих пор нет офицеров, вывезенных из Козельска, Старобельска и Осташкова. Они должны быть у вас, никаких других возможностей я не вижу. Мы собрали о них дополнительную информацию (вручает два списка, Молотов принимает их). Куда они могли деться? Есть следы их пребывания на Колыме.
СТАЛИН: Я уже отдал приказ освободить их. Говорят даже, их видали на Земле Франца-Иосифа, а там ведь нет никого. Я не знаю, где они. Зачем мне задерживать их? Может быть, они были в лагерях на территории, которую заняли немцы, и они разбежались.
ОКУЛИЦКИЙ: Невозможно, мы бы знали об этом.
АНДЕРС: Сожжение в Познани огромных складов с теплой одеждой, собранной со всего Рейха, на пороге зимы серьезно послужило нашему делу.
СТАЛИН: Новый председатель Национального Совета Грабский написал против нас очень неприятную статью.
Англичане встревожены спасением гражданских
Я получил телеграмму из Лондона, подписанную начальником генерального штаба генералом Климецким:
«Британские власти встревожены известием о том, что к эвакуируемым частям армии присоединяются семьи, которые планом эвакуации не предусмотрены. Имея в виду продовольственные трудности в Иране, следует дальнейшую эвакуацию семей немедленно приостановить вплоть до возможного согласия британских властей, чтобы не задерживать или не ограничивать эвакуации армии»
После однодневной остановки в Лиссабоне, где я встретил старых знакомых, в том числе посла графа Юзефа Потоцкого с женой, многих людей из польской колонии, мы полетели в Ирландию, а оттуда в Лондон.
Я доказывал необходимость немедленного вывода людей из советской России, причем следовало употребить все возможности дипломатического нажима сейчас, пока Россия слаба, а Германия угрожает ей ежеминутно.
Генерал Сикорский предложил мне либо остаться в Лондоне, либо принять командование на Ближнем Востоке. Я объяснил, что это невозможно, что в условиях, которые в данный момент существуют в советской России, я должен закончить то, что начал. Я лично знал всех членов советского правительства, многих выдающихся военачальников и офицеров НКВД, а главное, я ориентировался в советской психологии.
Первый фронт
Я просил генерала Сикорского опровергать, где только можно, лживую советскую пропаганду о так называемом втором фронте. Первый фронт, по моему мнению, был в 1939 году в Польше. Этот же фронт переместился потом в 1940 году в Данию и Норвегию, а затем - в Голландию, Бельгию и Францию. На этом же фронте шла битва за Англию, к нему принадлежали Югославия и Греция. Для союзников и для нас именно советский фронт был вторым фронтом, возникшим исключительно вследствие недоразумений между бывшими союзниками - Германией и Россией. Советская пропаганда умышленно, предвидя далеко идущие политические замыслы, уверяла общественное мнение в том, что только германо-советская война создала первый фронт в советской России.
Епископ Гавлина
Для СССР необычайным событием было разрешение на приезд в польскую армию епископа Гавлины. Конечно, это произошло только из-за военно-политической ситуации СССР. Кремлю было важно показать США и Великобритании, что в Советском Союзе существует свобода религии. Однако изумление охватило не только тех советских граждан, которые видели епископа, служащего молебен в литургическом одеянии, но даже многих военных и энкаведешников. Правда, во время молебна чиновники НКВД и «сексоты», то есть рядовые тайные агенты, крутились всюду и отгоняли местное население, но люди приходили толпами и, видя наших солдат с непокрытыми головами, и сами потихоньку снимали шапки. Для наших солдат это было потрясение: еще недавно им запрещали молиться, а теперь приставленные к польской армии генералы и полковники НКВД слушают молебен с непокрытыми головами.
Гулаг для высших советских офицеров
Во время своего пребывания в Янги-Юле я получил от Сталина двух лошадей и постоянно ездил на них. Это была единственная возможность ускользнуть от опеки НКВД. Я часто проезжал мимо концлагерей, где видел тысячи людей в лохмотьях и в тех же условиях, в каких недавно были наши солдаты. Охрана НКВД, видя меня в фуражке и сапогах, была уверена, что это офицер НКВД высокого ранга объезжает территорию. Им и в голову не могло прийти, что кто-нибудь другой в советской России мог так свободно верхом разъезжать в этой округе. В одну из своих дальних поездок я наткнулся на лагерь, где все заключенные были в военной форме. Присмотревшись, я понял, что это советские офицеры. Как обычно, после ареста они уже не имели знаков различия, но следы нашивок остались на воротниках. Я видел генералов и полковников, и не было ни одного младше майора. Вернувшись с прогулки, я спросил полковника НКВД Волковыского, что это значит. Он ответил, что это гитлеровцы и трусы; а было их около полутора тысяч. На другой день, сам полковник уведомил меня, что был звонок из Москвы с просьбой не совершать прогулок в том районе.
Гимн Гулага
Я покидаю советскую Россию, а в ушах у меня звенит песня, известная всем, кто прошел через страшные российские лагеря. Этой песней грохочут все мегафоны, и будут греметь каждый день ранним утром для 20 миллионов невольников, когда их, голодных и измученных, гонят на работу - во славу и величие Советского Союза.
Широка страна моя родная,
много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
где так вольно дышит человек!
Подробности Катынского расстрела
Большинство польских офицеров, которые попали в плен к Красной Армии, вошедшей в Польшу в сентябре 1939 года, были вывезены в Россию и размещены в трех лагерях: в Козельске около 5000 человек, в том числе около 4500 офицеров; в Старобельске под Харьковым около 3920 человек, почти исключительно офицеры (около 100 человек - гражданские лица, подхорунжие и хорунжие); в Осташкове около 6570 человек, в том числе 380 офицеров, а кроме того, унтер-офицеры, солдаты-пограничники, священники, судебные чиновники. Из вышеупомянутых 15000 пленных нашлось (после подписания польско-советского договора от 30 июля) только 400 человек, вывезенных в Грязовец. От офицеров из Грязовца я узнал, что лагеря в Козельске, Старобельске и Осташкове были ликвидированы весной 1940 года, а пленных из этих лагерей вывозили группами в неизвестном направлении. С этого же времени прервалась их переписка с семьями. Только около 400 офицеров из этих трех лагерей передали в лагерь в Павлищевой Бору, а затем, в июне 1940 года, перевезли в Грязовец.
Я стал расследовать эту тайну на свой страх и риск. Разослал людей на поиски по всей России. Только весной 1943 года открылась миру страшная тайна, мир услышал слово, от которого до сих пор веет ужасом: Катынь.
Немедленно после выхода нашей армии Кремль приступил к созданию новой польской армии, но уже под русским и коммунистическим руководством.
Дальнейшее сотрудничество правительств Сикорского и Сталина было прервано после обнаружения катынских могил в апреле 1943 г. по инициативе советской стороны.