Какая добрая душа позволила нашим войскам спать в ночь на 21 июня 1941?

[lev_mehlis]

А действительно, кто этот добряк, что позволил нашей армии крепко спать перед лицом нависшей угрозы? Кто решил дать армии отдохнуть? Как будто хотел, чтобы для очень многих этот отдых стал последним в жизни.

Сердобольным бабушкам всегда жалко «бедных солдатиков, замученных тяжелой службой и исхудавших на казенных харчах». Но генералы, в отличие от них, знают, что солдата надо жалеть только на поле боя (если, конечно, позволяет обстановка). А в мирное время жалость опасна для его здоровья и самой жизни. Лучше пролить семь ручьев пота на ученьях, чем одну струйку крови в бою. Лучше при опасности не спать, чем никогда не проснуться.

Так КТО же так пожалел войска наших западных округов?

Я приведу отрывок воспоминаний бывшего командующегоартиллерией 27-й армии Прибалтийского ВО генерал-полковника Н.М. Хлебникова. Мне кажется, его слова, перекликающиеся с высказываниями многих других участников тех событий, очень точно указывают, ГДЕ надо искать главные причины трагедии 41-го:

«Глубоко убежден, что если бы войска наших пограничных округов были заранее развернуты на линии пограничных укреплений и приведены в полную боевую готовность, если бы нам не пришлось вводить их в бой с марша, по частям, то и начало войны сложилось бы совершенно иначе.

Не исключено, что и в этом случае мы были бы вынуждены отходить. Но отступление отступлению рознь. Одно дело, когда ты отступаешь, сохраняя силы, другое - когда в первые же дни войны потерял значительную часть кадровых дивизий и вместо них должен использовать наспех сформированные соединения».

В этих, по-военному скучных, фразах, на мой взгляд, скрыт самый больной вопрос, мучающий не одно поколение советских и российских профессиональных военных: «ПОЧЕМУ войска западных округов не были приведены в боевую готовность накануне войны?» Если не 18, то 19, 20 или хотя бы утром 21 июня.

Все остальное: ошибки в планировании, неверно выбранную стратегию отражения агрессии, размещение складов и аэродромов и т. п., можно понять или хотя бы объяснить. Но сон армии в ночь на 22 июня понять и объяснить невозможно…

В отговорку, набившую оскомину, про Сталина, «боявшегося спровоцировать Гитлера», уже не верится. Ничего себя боялся, дав разрешение (а может, и указание) генералам на выдвижение к границе нескольких сотен тысяч (!) военнослужащих с техникой! Такое массовое движение войск скрыть невозможно, как ни старайся применять маскировку. Кто бы что ни говорил, но ТАК не боятся.

Выше я приводил отрывок из неопубликованного рукописного черновика Жукова, в котором он написал, что командующим западными округами было приказано вывести войска на свои рубежи и повысить боевую готовность.

Предвидя, что редакторы из ЦК КПСС зададут ему резонный вопрос, возникающий у любого, прочитавшего тот отрывок: «Как объяснить читателю, что войска этот приказ не выполнили?» - он придумал и ответ:

«…Но тут Советское Правительство в лице Сталина и Молотова вновь допустило ошибку, объявив 14 июня в печати и по радио Заявление ТАСС о том, что нам нет никаких оснований опасаться вооруженного нападения Германии, с которой у нас имеется Пакт о ненападении.

Такое безапелляционное заявление… успокоило войска приграничных округов, и все пошло по обычаям и порядкам мирного времени».

Ну, честное слово, как ТАКОЕ мог собственноручно написать маршал?! Попробуем осмыслить написанное им:

Получается, что мудрое командование РККА (надо понимать, это Жуков и Тимошенко, а кто же еще) вовремя отдало приказ на вывод войск к границе с приведением их в боевую готовность. Но тут недалекий Сталин в который уже раз ошибся, опубликовав пресловутое Заявление ТАСС. Войска, начавшие было выполнять их с Тимошенко правильный приказ, прочитав Заявление, успокоились и от дальнейших действий по подготовке к войне отказались.

Сразу возникает несколько вопросов к автору: «Товарищ маршал, а как вы с наркомом отреагировали на отказ выполнять ваш приказ? Сразу смирились? Или сначала пытались гневно требовать от командующих округами его выполнения? Но те лишь виновато пожимали плечами, мол, ничего поделать не можем, войска решили, что войны не будет, и нас не слушаются. И уже только после этой попытки вы смирились?»

Это даже глупостью не назовешь…

При всем уважении к боевому маршалу, считаю, что эта часть черновиков представляет полный бред. Наверняка так же посчитали и в ЦК КПСС, не пропустив их в печать. В результате в «Воспоминаниях», как мы знаем, появились строчки о «рекомендации» командующим округам проводить учения в сторону границы.

Товарищ-господин Яковлев включил эти черновики в Сборник документов о войне, как якобы еще одно доказательство преступной глупости Сталина. Ведь только самоуверенный безумец за восемь дней до войны мог напечатать Заявление ТАСС, опровергающее слухи о скорой войне. Вот армия и успокоилась, проспав все на свете.

Но перед тем, как их печатать, составителям сборника надо было задуматься, а почему даже в период борьбы со сталинизмом, такое «доказательство» не пропустили в печать? ЧТО могло остановить редакторов жуковских мемуаров?

А остановило их то, что здесь Жуков выставил в невыгодном свете не Сталина, а руководство РККА. Причем очень близко подойдя к раскрытию тайны, КТО отменил приказ о приведении западных округов в боевую готовность и позволил войскам спать в ночь на 22 июня.

Он внятно описал два состояния войск:

Первое состояние: «Командующим приграничных военных округов было приказано вывести войска округов… ближе к государственной границе… Все это обязывало командующих округами и армиями повысить боевую готовность».

Второе состояние: «…Все пошло по обычаям и порядкам мирного времени».

Очевидно, что должно было произойти какое-то событие, переведшее войска из первого состояния во второе. Считать Заявление ТАСС тем самым событием - несерьезно. Для командиров дивизий руководством к действию являются не газеты, пусть даже и центральные, а только приказы вышестоящего командования.

Хоть РККА и не могла похвалиться такой же дисциплиной, какая была в вермахте, но и партизанщины времен Гражданской войны в ней уже давно не было. Советские войска образца 1941 г. не могли перестроиться на мирный лад сами собой. Обязательно кто-то должен был дать соответствующий приказ. КТО этот «кто-то», Жуков не написал.

Если допустить, что сам Сталин дал указание Тимошенко отменить приведение войск в боевую готовность, то Жуков так бы и написал. Ведь тогда ему не надо было ничего придумывать и изворачиваться в мемуарах, ища виноватых. Вот он, главный виновник, который накануне войны понизил боевую готовность армии. Вот, из-за кого армия проспала все на свете. Но Жуков не обвинил Сталина в отмене боевой готовности войск, он просто-напросто опустил эту тему.

Если бы это был Сталин, то и Хрущев на ХХ съезде КПСС привел бы этот факт, как главную причину наших поражений. Но он не привел, придумывая десятки других - от репрессий Тухачевского - Уборевича до веры Сталина в благородство Гитлера.

Но если не Сталин, то кто? Как ни крути, но кроме Сталина это мог сделать только один человек - Тимошенко (при попустительстве Жукова или действуя с ним заодно). Тимошенко был непосредственным начальником всех командующих округами, его приказания являлись для них обязательными к исполнению.

Я понимаю, что такой вывод вешает на Тимошенко подозрение в очень серьезном поступке: в предательстве или, по крайней мере, в преступной оплошности. Но замалчивание или искажение Жуковым и другим Маршалами Победы в своих мемуарах событий, имевших место в последние предвоенные дни, только усиливают уверенность именно в этой версии.

Прием замалчивания причин чего-либо применяется тогда, когда правда представляет в невыгодном свете самого автора или идет вразрез общепринятому мнению. Известно, что начиная с ХХ съезда КПСС положено было считать Сталина виновным во всем негативном, что имело место в СССР. А все положительные достижения Советского Союза сталинских времен либо записывались на счет народа, либо о них не говорилось. Также ничего не говорилось об ошибках или даже преступлениях, в которых не было вины Сталина или она была опосредствованная. Похоже, что и молчание маршалов о событиях кануна войны тоже «из этой оперы».

Еще хуже, что иногда они прибегали к фантазированию. Как, например, в ситуации с немецким перебежчиком фельдфебелемЛисковом. Жуков представил информацию, полученную от Лискова, тем самым доводом, который наконец-то заставил Сталина поверить в неотвратимость войны и подписать директиву № 1. Жуков так описывает это в своих «Воспоминаниях»:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского ОВО генерал-лейтенант Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик - немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят на исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня».

Но ведь таких перебежчиков были десятки! Поляки, венгры, румыны, немцы, движимые благородными побуждениями или не желавшие погибать в боевых действиях, переходили границу, чтобы рассказать о надвигающейся войне. И не только военные, но и мирные жители. Помимо перебежчиков было задержано несколько диверсионных групп, из показаний которых следовало, что скоро будет война.

Почему вдруг поверили именно Лискову? А для кого работало наше ГРУ, которое уже в сводках от 18 июня указывало о завершении сосредоточения немецких войск перед нашей границей? Командование РККА их не читало? Или считало филькиной грамотой? Один немецкий ефрейтор оказался эффективней целого Разведуправления РККА? Извините, но это - чушь!

То, что перебежчик - реально существовавшая личность, который действительно перешел границу 21 июня, нет никаких сомнений. Вот какой документ приведен в известном нам яковлевском «Сборнике»:

Документ № 604

«ИЗ ТЕЛЕФОНОГРАММЫ УНКГБ ПО ЛЬВОВСКОЙ ОБЛАСТИ В НКГБ УССР

22 июня 1941 г.

22 июня 1941 г. в 3 часа 10 минут УНКГБ по Львовской области передало по телефону в НКГБ УССР следующее сообщение:

«Перешедший границу в районе Сокаля немецкий ефрейтор показал следующее: фамилия его Лисков Альфред Германович, 30 лет, рабочий, столяр мебельной фабрики в г. Кольберг (Бавария)… Ефрейтор служил в 221-м саперном полку 15-й дивизии. Полк расположенв селе Целенжа, что в 5 км севернее Сокаля.

…Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц отдал приказ и заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах.

Как сторонник Советской власти, узнав об этом, решил бежать к нам и сообщить».

Кроме этой телефонограммы имеются воспоминания других участников тех событий, которые подтверждают факт перехода границы фельдфебелем.

Из воспоминаний начальника 90-го погранотряда майора М.С. Бычковского, впоследствии генерал-майора:

«21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в г. Владимир в штаб отряда.

В 0.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск. Через переводчика примерно в 1 час ночи солдат Лисков показал, что 22 июня на рассвете немцы должны перейти границу. Об этом я немедленно доложил ответственному дежурному штаба войск бригадному комиссару Масловскому.

Одновременно сообщил по телефону, лично командующему 5-й армией генерал-майору Потапову, который к моему сообщению отнесся подозрительно, не приняв его во внимание».

А вот что записано в «Характеристиках боевых действий Владимир-Волынского пограничного отряда [90-й пограничный отряд] в первые дни войны»:

«О предполагаемом переходе немецкой армии в наступление в 4.00 22 июня 1941 г. командованию отряда стало известно в 0.30 22 июня при следующих обстоятельствах.

В 21.00 21 июня 1941 г. на участке 4-й комендатуры был задержан немецкий солдат 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии [правильно75-й пехотной дивизии], перешедший на нашу сторону. Альфред Лисков, который был доставлен в штаб отряда, на допросе заявил, что в 4.00 22 июня немецкая армия перейдет в наступление и что ему это известно со слов его командира роты обер-лейтенанта Шульца».

Предлагаю обратить внимание на временные моменты в ситуации с Лисковым, потому что мы познакомились с чудом. А как ещеможно назвать то, что описано в «Воспоминаниях»?

Судите сами: Жуков с Тимошенко 21 июня в 20.50, прибыв в кабинет Сталина с черновиком директивы № 1, доложили ему о перебежчике, о котором сами смогли узнать четырьмя часами позже (ведь Лисков дал свои показания около 0.30 22 июня).

Такое возможно только в том случае, если у них была машина времени. Тогда все объяснимо: узнав 22 июня около часу ночи о Лискове и войне, которая начнется через 3 часа, они на этой машине рванули в прошлое, вернувшись в 21 июня около 20.00. Срочно набросали черновик директивы и уже на обычном автомобиле поехали к Сталину.

Жаль, что они не догадались вернуться в январь 1941 г., тогда бы и все планы правильно составили, и войска расставили бы как надо. Но так как машину времени не изобрели до настоящего времени, то товарищ маршал написал неправду (к сожалению, в очередной раз).

На эту странность в воспоминаниях маршала можно было бы и не обращать внимания - их и без того хватает в его книге. Но этот момент является принципиальным, потому что Жуков скрыл, ЧТО на самом деле заставило их с Тимошенко приехать к Сталину. Еще раз подчеркну: сведения, сообщенные Лисковом, не могли быть побудительным поводом, так как ефрейтор начал давать показания, когда директива № 1 уже была передана в округа (см. «Воспоминания»: «Передача в округа была закончена в 00.30 22 июня 1941 г.»).

Предлагаю обратить внимание, как Жуков описывает их с Тимошенко появление в кабинете Сталина вечером 21 июня:

«И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

- А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? - спросил он.

- Нет, - ответил С.К. Тимошенко. - Считаем, что перебежчик говорит правду. Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро…»

У прочитавшего эти строки должно сложиться впечатление, будто известие об этом перебежчике, сообщенное ему Жуковым по телефону, так встревожило Сталина, что он срочно созвал членов Политбюро, чтобы сообщить им пренеприятнейшее известие - оказывается, на СССР готовится напасть Германия.

А теперь попытаемся объяснить и эти факты, и странную забывчивость наших военачальников.

Не вызывает сомнений, что на заседании Политбюро, проходившем в кабинете Сталина, обсуждались вопросы обороны - об этом говорит состав приглашенных лиц и черновик постановления.

Присутствие резидента советской военно-морской разведки, военного атташе в Германии, капитана 1-го ранга Воронцова придает особое значение этому событию. Воронцов только что прибыл из Берлина, откуда был вызван после своего донесения о намерении Гитлера напасть на СССР 22 июня. И хотя не царское дело генсеку общаться с капитанами 1-го ранга, но важность вопроса могла заставить пренебречь иерархическими условностями.

Было бы странно, если бы на этом совещании не поднимался вопрос о готовности наших Вооруженных Сил к отражению нападения, которое, возможно, произойдет уже через 8-9 часов. Сталин, зная о мощи наших сил в западных округах, хотел услышать от военных, насколько мы готовы к войне. Неизвестно, ЧТО он услышал в ответ, но военачальники и лица, ответственные за боевую и мобилизационную готовность государства, в 20.15 покинули совещание. Как будто отправились выполнять какие-то указания.

В жизни бывает всякое, теоретически могло случиться, что за каких-то 35 минут, прошедших после выхода Тимошенко из кабинета Сталина до повторного его посещения, произошло много событий: Жукову позвонили о перебежчике Лискове, он доложил об этом Тимошенко и Сталину, который вызвал их себе. Они с Тимошенко экстренно набросали черновик директивы и примчались в Кремль.

Могло такое произойти? Могло. Но не в этом случае, так как Лисков сдался нашим пограничникам в 21.00 (в то время, когда Тимошенко с Жуковым уже 10 минут находились в кабинете Сталина). Не буду повторяться, что о нападении он рассказал в штабе погранотряда вообще в 00.30 следующих суток.

Почему Жуков, описывая случай с Лисковом, ни словом не обмолвился о том, что Тимошенко только что вернулся от Сталина? Ведь в тот день каждое событие имело огромное значение, тем более такое нерядовое, как вызов наркомов на заседание Политбюро. И наверняка Тимошенко рассказал ему, как своему заместителю, о чем они совещались. Но Жуков в очередной раз посчитал нужным промолчать.

Кстати, адмирал Кузнецов в своих мемуарах тоже не написал, что был на совещании у Сталина поздним вечером 21 июня. И это очень странно. Не вызывает никаких сомнений, что на этом совещании рассматривались вопросы войны, слишком накалена была обстановка. Слишком много было получено информации, говорящей о возможности начала войны с часу на час. Но у обоих военачальников этот эпизод стерся в памяти: один забыл, что его начальник больше трех часов совещался у Сталина, а другой - что сам там присутствовал.

То, что у двух разных человек исчезло воспоминание о несомненно важном, нерядовом совещании, говорит о том, что им посоветовали это забыть… Доказательством этому служит чудодейственное восстановлении их памяти при описании событий, происшедших сразу после совещания.

Кузнецов написал, что находился в своем кабинете, получая доклады от заместителей и общаясь по телефону с командующими флотами. Его от этого занятия «около 11-ти ночи» (у Кузнецова написано именно так, а не «около 23-х», как принято у военных) оторвал звонок Тимошенко, пригласившего к себя для ознакомления с подписанной директивой № 1.

Похоже, что во время первой части совещания оба наркома получили от Сталина указания принять все меры для отражения нападения, очевидность которого уже не вызывала никакого сомнения. Поэтому Кузнецов инструктировал командующих флотами, а Тимошенко, возвратившись от Сталина, обсудил с Жуковым, что нужно успеть сделать, чтобы повысить готовность войск, которая, как мы выше предположили, почему-то была понижена 21 июня. Наверное, тогда и родилась впопыхах идея о передаче в войска мало что дающей директивы № 1, больше похожей на прикрытие то ли своей преступной халатности, то ли предательства.

Хотя у Жукова некоторые проблемы с памятью все же остались. Во-первых, он явно напутал с Лисковом (в чем мы убедились выше), а во-вторых, он вспомнил не все, что происходило при посещении их с Тимошенко кабинета Сталина.

Он не вспомнил, что вместе с ними в кабинет Сталина зашел еще один человек - маршал Буденный. Жуков мог бы не заметить или забыть входившую официантку, принесшую стакан чая, но маршалы, да еще такие колоритные, не могут забыться. Похоже, снова темнит товарищ Жуков, он не мог не знать, зачем вызвали Буденного, тем более, они вошли в кабинет и вышли все вместе, а значит, принимали участие в общей беседе.

Не исключено, что Жукова и Буденного вызвали, чтобы объявить им о назначении на серьезные должности: одного - командующим направлением, в которое включаются два фронта (Юго-Западный и Южный), а второго - командующим всеми армиями второй линии. Для этого же вызвали и Мехлиса, назначенного новым начальником Политуправления РККА. Ну а Тимошенко присутствовал, как их непосредственный начальник.

Вполне возможно, что во время обсуждения этих назначений Жуков с Тимошенко и предложили послать в войска знаменитую директиву № 1. Между прочим, они провели в кабинете у Сталина 1 час 30 минут, а это говорит о том, что они обсуждали не только текст директивы. Судя по всему, на этом совещании были сделаны серьезные выводы, потому что вместе с военными с совещания убыл Маленков и отлучался на 20 минут Берия.

Почему постановление Политбюро не было принято на том заседании, неизвестно. По каким-то причинам эти вопросы отложили. Северный и Южный фронты были организованы позже, 24 июня, и все кадровые назначения тоже состоялись, за исключением Мерецкова и Жукова. Последнего сначала отправили на помощь Юго-Западному фронту, а потом вообще на время отстранили от руководства крупными объединениями. Можно только догадываться, за что…

Мерецкова 23 июня арестовали, продержав в следственном изоляторе до сентября 1941 г., выпустив, как считается, после письма, написанного им Сталину.

Так почему же Жуков и Кузнецов ни словом не обмолвились о совещании Политбюро вечером 21 июня? Почему Жуков не вспомнил, что в тот день Тимошенко посещал кабинет Сталина два раза?

Мне кажется, ответ довольно прост - редакторы из ЦК КПСС помогали вспомнить «правильную правду» не только Жукову, но и другим военачальникам, писавшим по их заданиям свои мемуары. «Неправильную правду», наоборот, они посоветовали забыть…

А правильным являлось только то, что могло представить Сталина виновником всех бед. Это он, не веривший своей же разведке, проморгал начало войны. Это он в 1937 г. казнил самых великих военачальников всех времен и народов, что привело к поражению наших войск в первые месяцев войны. Ошибки в размещении наших главных сил тоже вызваны его дилетантским вмешательством в грамотные действия наших генералов.

Тех, кто присутствовал на том заседании, были единицы, к моменту выхода воспоминаний маршалов и адмиралов их осталось еще меньше. Но эти, еще жившие, знали ТАК много, что никогда и ни за что не рассказали бы правду. Онии жили так долго, только потому, что умели молчать…

Вот и приходилось мемуаристам, скрепя сердце и краснея от стыда, писать то, чего не было и быть не могло. И наоборот, молчать о том, что раскрывало бы реальную картину.

Их действия можно объяснить, помня, в какие времена они писали мемуары, но трудно принять присвоение чужих заслуг и выпячивание собственных достижений. А самое отвратительное, когда, снимая с себя ответственность, собственные ошибки приписывают другим. К сожалению, мемуары всех Маршалов Победы грешат, мягко говоря, неточностями, но «Воспоминания» Жукова в этом отношении вне конкуренции.

Наверняка многие вопросы у историков исчезли, если бы удалось увидеть директиву начальника Генштаба от 18 июня. Рассуждая вместе, мы пришли к выводу, что она, скорее всего, была. Но если она существовала, то почему не была выполнена до конца? КТО ее отменил и когда? Почему ее оригинала нет у историков? Что там может быть секретного сейчас?

Можно предположить, что «либералы» правы и в ней говорилось о подготовке к превентивному удару по немецкой армии 6 июля 1941 г. Это объяснило бы ее отсутствие, так как нежелательно предъявлять всему миру доказательство агрессивных устремлений СССР.

Но если мы собирались наступать, то почему наши войска были расположены эшелонированной обороной, а не «ударными кулаками»? Почему не была возвращена артиллерия с полигонов (а как без нее наступать)? За оставшиеся до «наступления» 17 дней невозможно было подготовиться к нанесению удара. Одних боеприпасов надо было выдать несколько сотен вагонов. А кроме снарядов и патронов еще нужно выдать продовольствие, топливо, медикаменты и многое другое. Перестроить войска, призвать людей для доукомплектования соединений по штатам военного времени - на все это тоже нужно время, и немалое.

Нет, не похоже, чтобы мы готовились к нападению. Скорее всего, напрашивается другой вывод:

1. Директива (или телеграмма, как ее еще называют) НГШ от 18 июня на самом деле существовала. Именно о ней писал Жуков в ненапечатанных черновиках и в напечатанных «Воспоминаниях», когда упоминал о «рекомендации» наркома командующим округами проводить учения в сторону границы.

2. В ней говорилось о приведении войск западных округов в полную боевую готовность и занятии позиций согласно Планов прикрытия к 24.00 21 июня (что и выполнил ВРИО командующего Одесским округом генерал Захаров).

3. По какой-то причине она не была выполнена в трех западных округах. Причем именно в тех, где удары были нанесены 22 июня (как известно, по войскам Ленинградского и бо́льшей части войск Одесского округов удары были нанесены 24 и 26 июня соответственно).

4. Округа, начав ее исполнять (что очень хорошо видно по сохранившимся документам штабов Прибалтийского ВО и 8-й армии этого округа), вдруг 21 июня прекратили выполнение мероприятий по приведению войск в боевую готовность.

5. Сталин эту директиву отменить не мог. Иначе это был бы такой крупный козырь против него в руках Хрущева, который он обязательно бы выложил еще на ХХ съезде КПСС. Тогда и Жукову не надо было бы выкручиваться в своих мемуарах, пытаясь объяснить, почему войска не были приведены в боевую готовность.

А если Никита Сергеевич и Жуков постеснялись бы, то наши «либералы» размахивали бы им, как неопровержимым доказательством того, что именно Сталин погубил армию, снизив ее боевую готовность накануне вторжения.

6. Кроме Сталина, отменить ее могли еще только два человека - Тимошенко и Жуков. Но так как Сталин им такого указания не давал (почему, см. выше), то самовольно ее отменять они тоже не стали бы - на самоубийц они не походили.

7. Но, не имея возможности отменить, они могли спустить ее на тормозах. Например, предостерегая командующих округами расправой Сталина за излишне активные действия, которые могут спровоцировать Гитлера. Или «по-товарищески» советуя «не паниковать», но «на всякий случай к утру собрать штаб». Или сообщив конфиденциальную информацию, полученную якобы от САМОГО, что войны точно не будет, а Гитлер своими маневрами у наших границ запутывает Черчилля.

8. Саму директиву уничтожили при хрущевских чистках архивов, так как она подтверждала деятельность Сталина по подготовке к отражению нападения Германии. И, по всей видимости, изобличала чью-то преступную халатность или, скорее всего, предательство…

Продолжим рассматривать, что происходило в округах 21 июня.

Почему-то все командующие округами, знакомясь со сводками своих разведотделов, «кричащими» о готовящемся нападении, никаких мер к обороне не приняли. Могли много чего сделать, что повысило бы готовность войск к отражению нападения и при этом никак не могло спровоцировать немцев. Но не сделали ничего…

Если бы в этом Жуков обвинил себя, он не был бы Жуковым. Поэтому в своих «Воспоминаниях» он снова обвинил не себя:

«…ошибки, допущенные руководством, не снимают ответственности с военного командования всех степеней за оплошности и просчеты.

Каждый военачальник, допустивший неправильные действия, не имеет морального права уходить от ответственности и ссылаться на вышестоящих. Войска и их командиры в любой обстановке в соответствии с уставом должны быть готовы выполнить боевую задачу. Однако накануне войны, даже в ночь на 22 июня, в некоторых случаях, командиры соединений и объединений, входивших в эшелон прикрытия границы, до самого последнего момента ждали указаний свыше и не держали части в надлежащей боевой готовности, хотя по ту сторону границы был уже слышан шум моторов и лязг гусениц».

Хочется спросить у товарища маршала, а разве он не знал, что перед границами собраны тысячи танков, самолетов и миллионы солдат? Разве не его обязанностью было проконтролировать, как командующие округами реагируют на возросшую угрозу? Разве не с ними он неоднократно говорил по ВЧ? Почему тогда не спросил, что ими предпринято в этой обстановке? Почему не подсказал, как начальник Генштаба, какие мероприятия нужно обязательно выполнить? О чем же еще говорить по ВЧ с командующими округами и их начальниками штабов, как не об этом?

И еще хочется спросить, а почему эти абсолютно правильные слова он не относит к себе? Почему свою ответственность он все время старается переложить то на предшественников, то на подчиненных, то на Сталина?

Ну и приходится еще раз уличить его во лжи - не «в некоторых случаях», а везде, во всех трех западных округах командиры всех соединений и объединений не только не объявляли боевую тревогу, но даже не ждали указаний свыше, потому что спали по домам…

Кстати, в своих «Воспоминаниях» Жуков расписал обязанности заместителей наркома, в том числе и свои.

«Перед войной обязанности внутри Наркомата обороны была распределены следующим образом:

…Заместитель наркома, начальник Генерального штаба генерал армии Г.К. Жуков - управление связи, управление снабжения горючим, Главное управление ПВО, Академия Генштаба и Академия им. Фрунзе…»

Находясь в должности меньше 6 месяцев, невозможно было существенно улучшить состояние и организацию родов войск, за которые он отвечал. Но для того, чтобы повысить их готовность накануне войны, надо было только дать соответствующий приказ. Именно Жуков должен был, по согласованию с наркомом, привести войска ПВО в боевую готовность, ведь конкретно он отвечал за их деятельность. Но он никаких указаний не дал…

Именно Жуков должен был продумать организацию снабжения войск топливом и ГСМ в угрожаемый период и в начальный период войны. Но судя по тому, что самолеты и танки остались без горючего уже в первые дни войны, он эту задачу не смог решить.

Войска связи, за которые отвечал Жуков, тоже показали себя не лучшим образом. Немцы на практике продемонстрировали азбучную истину, вбиваемую в голову всем командирам: «Потеря связи - есть потеря управления. А потеря управления неизбежно ведет к поражению».

Но если снабжением горючим и обеспечением связью занимаются специальные войска, для грамотного управления которыми и знания требуются специальные, то организация ПВО для общевойскового военачальника - дело более знакомое. Неприведение войск ПВО в боевую готовность - очень серьезная ошибка. Ведь именно авиация немцев нанесла самый большой урон за первые часы и дни войны. От кого Жуков ждал указаний, чтобы поднять силы ПВО по тревоге? От Сталина? Или, может, от кого повыше?..

Я откидываю версию, что все командующие округами были идиотами или наивными дилетантами. Я также не думаю, что все они были участниками заговора, ставившего целью свергнуть Сталина в результате поражения в войне с Германией. (Хотя действия Павлова и Кирпоноса вызывают много вопросов.)

Одинаковость действий командующих тремя основными округами в такой тревожной обстановке можно объяснить только тем, что они выполняли одно общее для всех указание.

Если бы командующие имели свободу самим принимать решения по складывающейся обстановке, то кто-то из них хоть какие-то меры принял. Но никто ничего не сделал. А это значит, что их действиями управляли. Управлять ими имел право только один человек - их непосредственный начальник, нарком обороны маршал Тимошенко.

Вот, например, что говорил Павлов на заседании трибунала 22 июля 1941 г.: «…Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу». Правда, потом он все ее же назвал - Тимошенко (помните его показания об их телефонном разговоре: «Вы будете поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром…»).

Говорил Павлов правду или выкручивался, спасая свою жизнь, мы этого достоверно никогда не узнаем. Но, как бы то ни было, командующие всеми тремя западными округами хранили спокойствие, несмотря на очевидную опасность. Успокоить их мог только Тимошенко. Хотим мы этого или нет, но напрашивается именно такой вывод.

Основополагающий принцип функционирования армии - единоначалие. Только благодаря ему армейский коллектив может существовать как эффективная и оперативно реагирующая на изменяющуюся ситуацию организация. Но в единоначалии есть и подводные камни - принявший ошибочное решение командир может погубить всех своих подчиненных. И чем выше ранг командира, тем цена ошибки больше и страшнее.

Единоначальником для всей армии был не кто иной, как маршал Тимошенко. Он являлся непосредственным начальником всех командующих округами. Значит, только ОН мог давать им приказания, а они обязаны были их выполнять.

Можно, конечно, предположить, что Сталин лично приказал ему успокоить командующих округами. Мол, пусть отпустят уставших летчиков домой, разоружат самолеты, сдадут боеприпасы, не забирают артиллерию с полигонов и солдат со строительства оборонительных сооружений. Вы в это верите? Я - не очень.

Можно предположить, что Тимошенко был невменяем и не осознавал нависшей опасности. Но до и после 21 июня признаков психического заболевания у него не было замечено.

Можно предположить, что ему просто не хватило опыта, чтобы понимать, ЧЕМ грозит сложившаяся ситуация. Но в свои 46 лет, 28 из которых он носил военную форму, пройдя при этом несколько войн, ему должно было хватить и командирского, и жизненного опыта для оценки серьезности положения.

Что можно еще нафантазировать, чтобы отвести от него подозрение в предательстве? Я ничего другого придумать не смог…