Старый рассказ, ранее лежавший на другом ресурсе. "Синее пламя".
Снег опускался медленно, и белые точки кружащихся снежинок чертили письмена на сером небе. Каэль передвинул стул к окну, прищурил глаз, и попытался разглядеть за облачным покровом то место, где сейчас садилось солнце. Через минуту он понял, что это бесполезно - а значит, ближайшие несколько дней от неба можно не ждать поддержки, и все картины будут искажены неровным, пляшущим светом свеч и огня в камине. Впрочем... Если бы люди не научились создавать свет там, где его нет, кто бы позволил им - и в частности Каэлю - жить на равнинах Хэйгар в дни, когда приходит зима?
Прогноз погоды обещал верные минус тридцать через два дня и одну ночь. И минус шестьдесят - ещё через неделю. Но там, где больше нет риска - человек сам придумает себе риск, и именно поэтому Каэль оказался здесь. "Я знаю, ты сможешь. Расскажи это так, чтобы наши зрители ощутили всё, что ты переживёшь. Ты будешь первым, кто будет так близко к фронту Зимы... по крайней мере - из неспециалистов. И ты сможешь передать это тем, кто ценит наше творчество. Интересно?"
Да, интересно... Но первые дни оказались совсем не такими, как ожидалось. Вертолёты доставили и распаковали дом, неразговорчивые энергетики подключили его к генератору - и, по условиям договора, оставили Каэля в центре потрескавшейся плоскости. И только когда художник увидел, как жёлтый стебель цветка лэт на его глазах ускользнул в трещину земли - он понял: Зима - не сказка.
Одиночество и пустота. И отдых от вечного шума города. Небо искрилось вихрями облаков, скручивающихся в стратосфере. Художник смотрел и запоминал, и устройство на его шее ловило каждый удар его сердца, восторг и улыбку от знания "этого раньше не видел никто... и скоро увидят все". Он видел тени падающих птиц, что проваливались в ямы разреженного воздуха. Видел золотистое пламя в ночном небе. Слышал его треск... гладил прохладное стекло окна. А потом - возвращался к теплу и думал о завтрашнем дне. О том, как, словно раздвоившись, будет подниматься из-за горизонта овальное красное солнце. О том, как выпадет град - и как он будет скатываться по колпаку силового поля.
Но теперь, когда небо спустилось близко к земле - художник впервые почувствовал, что может и не вернуться.
Так прошло ещё два дня. Ночью холод касался пальцев его ног, но Каэль не защищался от его колючей ласки. Ведь это - тоже чувство - и элемент его лучшей картины. Утром он видел, как трещины земли покрываются ровным льдом, и как пелена снега скрывает грязно-серую основу. Впрочем, переливы света ночью отличались от рассеянного сияния дня лишь равномерностью, но не силой - так что художник решил считать утром тот час, когда отступают последние капли сна.
И ночью шестых суток - он не удивился, когда увидел гостя в своей комнате. Лишь проверил, что мнемодатчик на месте и включен, а его батарей достаточно до утра седьмого дня.
По инструкции контакта с существами Зимы следовало не проявлять агрессии. Тогда, почти наверняка, они исчезают столь же быстро, как и появляются. А всё остальное - на совести контактёра.
Но совесть Каэля была чиста, а душа полна восхищения и открытости новой земле, новому времени и новому миру. Знакомая первопроходцам эйфория Зимы, убившая в своё время немало людей - сейчас играла на руку художнику. Так что он остался неподвижен, просто впитывая освещённый яркими всполохами тёмный силуэт. Теперь легенды перестанут быть только легендами... кто осмелится не поверить репортёру "Лайн"?
Потом приподнялся. Раскрыл лежащий на тумбочке у кровати пакет с едой быстрого подогрева... и лёг вновь, наблюдая.
Силуэт же - человеческий по контурам, но покрытый ровным серебристым мехом - медленно приблизился к Каэлю. Опустился на корточки. И вник прямым взглядом, глаза в глаза.
Через секунду художник понял: его проинформировали о том, что эту ночь гость будет тут... и одновременно - попросили разрешения. Искры, сияющие в сердце, не позволили Каэлю скрыть радость прерванного одиночества.
А потому - он просто кивнул и закрыл глаза. Чуткий слух уловил шелест второго дыхания рядом, колючий аромат неизвестного... шелест фоновой мысли на неизвестном языке проник в мозг - и исчез, как только гость понял, что причиняет этим беспокойство.
Утром художник открыл глаза - и снова встретился с взглядом синих глаз. Теперь это была благодарность и вопрос о цене...
И Каэль оттолкнул коричневую компоненту от серой, одновременно выразив в словах "Нет, мне ничего не нужно, и это ничего не стоило".
Секунда быстрого диалога... и Каэль придавил рубильник-выключатель мнемодатчика. Закрыл глаза. И ощутил, как медленно, чуть касаясь когтями, шероховатые подушечки пальцев гостя проходят по его щеке.
И снова включил запись лишь через десять секунд. Вполне достаточно, чтобы гость исчез, и чтобы перед сдачей записи в редакцию через два дня - от вырезанного места осталась только улыбка художника.
Прогноз погоды обещал верные минус тридцать через два дня и одну ночь. И минус шестьдесят - ещё через неделю. Но там, где больше нет риска - человек сам придумает себе риск, и именно поэтому Каэль оказался здесь. "Я знаю, ты сможешь. Расскажи это так, чтобы наши зрители ощутили всё, что ты переживёшь. Ты будешь первым, кто будет так близко к фронту Зимы... по крайней мере - из неспециалистов. И ты сможешь передать это тем, кто ценит наше творчество. Интересно?"
Да, интересно... Но первые дни оказались совсем не такими, как ожидалось. Вертолёты доставили и распаковали дом, неразговорчивые энергетики подключили его к генератору - и, по условиям договора, оставили Каэля в центре потрескавшейся плоскости. И только когда художник увидел, как жёлтый стебель цветка лэт на его глазах ускользнул в трещину земли - он понял: Зима - не сказка.
Одиночество и пустота. И отдых от вечного шума города. Небо искрилось вихрями облаков, скручивающихся в стратосфере. Художник смотрел и запоминал, и устройство на его шее ловило каждый удар его сердца, восторг и улыбку от знания "этого раньше не видел никто... и скоро увидят все". Он видел тени падающих птиц, что проваливались в ямы разреженного воздуха. Видел золотистое пламя в ночном небе. Слышал его треск... гладил прохладное стекло окна. А потом - возвращался к теплу и думал о завтрашнем дне. О том, как, словно раздвоившись, будет подниматься из-за горизонта овальное красное солнце. О том, как выпадет град - и как он будет скатываться по колпаку силового поля.
Но теперь, когда небо спустилось близко к земле - художник впервые почувствовал, что может и не вернуться.
Так прошло ещё два дня. Ночью холод касался пальцев его ног, но Каэль не защищался от его колючей ласки. Ведь это - тоже чувство - и элемент его лучшей картины. Утром он видел, как трещины земли покрываются ровным льдом, и как пелена снега скрывает грязно-серую основу. Впрочем, переливы света ночью отличались от рассеянного сияния дня лишь равномерностью, но не силой - так что художник решил считать утром тот час, когда отступают последние капли сна.
И ночью шестых суток - он не удивился, когда увидел гостя в своей комнате. Лишь проверил, что мнемодатчик на месте и включен, а его батарей достаточно до утра седьмого дня.
По инструкции контакта с существами Зимы следовало не проявлять агрессии. Тогда, почти наверняка, они исчезают столь же быстро, как и появляются. А всё остальное - на совести контактёра.
Но совесть Каэля была чиста, а душа полна восхищения и открытости новой земле, новому времени и новому миру. Знакомая первопроходцам эйфория Зимы, убившая в своё время немало людей - сейчас играла на руку художнику. Так что он остался неподвижен, просто впитывая освещённый яркими всполохами тёмный силуэт. Теперь легенды перестанут быть только легендами... кто осмелится не поверить репортёру "Лайн"?
Потом приподнялся. Раскрыл лежащий на тумбочке у кровати пакет с едой быстрого подогрева... и лёг вновь, наблюдая.
Силуэт же - человеческий по контурам, но покрытый ровным серебристым мехом - медленно приблизился к Каэлю. Опустился на корточки. И вник прямым взглядом, глаза в глаза.
Через секунду художник понял: его проинформировали о том, что эту ночь гость будет тут... и одновременно - попросили разрешения. Искры, сияющие в сердце, не позволили Каэлю скрыть радость прерванного одиночества.
А потому - он просто кивнул и закрыл глаза. Чуткий слух уловил шелест второго дыхания рядом, колючий аромат неизвестного... шелест фоновой мысли на неизвестном языке проник в мозг - и исчез, как только гость понял, что причиняет этим беспокойство.
Утром художник открыл глаза - и снова встретился с взглядом синих глаз. Теперь это была благодарность и вопрос о цене...
И Каэль оттолкнул коричневую компоненту от серой, одновременно выразив в словах "Нет, мне ничего не нужно, и это ничего не стоило".
Секунда быстрого диалога... и Каэль придавил рубильник-выключатель мнемодатчика. Закрыл глаза. И ощутил, как медленно, чуть касаясь когтями, шероховатые подушечки пальцев гостя проходят по его щеке.
И снова включил запись лишь через десять секунд. Вполне достаточно, чтобы гость исчез, и чтобы перед сдачей записи в редакцию через два дня - от вырезанного места осталась только улыбка художника.