Ускользающая Тайпа
Люди, которым ночами снятся сны, знают, какая это несравненная радость - когда на сердце легко и сладко, словно ты вкусил душистого меда. Они знают, что истинная прелесть снов - в беспредельной свободе. ... Сами собой возникают бескрайние просторы, прекрасные виды с небывалой высоты, рождаются яркие или нежнейшие краски, дороги, дома, города ... А в беседах звучат интереснейшие, остроумнейшие слова. Правда, они как-то бледнеют, блекнут, когда вспоминаешь их днем, наяву - естественно, это же события другого плана, - но когда сновидец ложится спать, то ток снова замыкается, и он снова вспоминает всю прелесть удивительных слов. И во сне его не покидает чувство безграничной свободы, оно пронизывает, как воздух и как свет, неся неземную благодать. Он - избранный, ему самому не надо ничего делать, но для его просвещения и радости все в мире объединились; и волхвы приносят свои дары.
Карен Бликсен "Прощай, Африка!"
Приходилось ли вам потерять какое-то место? Место, где вы когда-то бывали, куда потом стремились и хотели вернуться, но которое все никак не удавалось найти?
Приходилось ли вам потерять какое-то место? Место, которое когда-то было вашим, а потом перестало существовать и осталось лишь в вашей памяти?
Приходилось ли вам потерять какое-то место? Место, где вы никогда не бывали, а о котором лишь читали в книгах, но с которым по какой-то вам неведомой причине вы ощущаете глубокую неразрывную связь?
Об этом я думала после нескольких дней, проведенных в тропической жаре Гонконга, с его великанами-небоскребами, светящимися по ночам разноцветными огнями, разнонаправленными потоками спешащих куда-то людей, трамваями, паромами, длинными многоуровневыми переходами метро и галереями надземных улиц, соединяющих торговые центры и конференц-залы, уличной торговлей в любое время суток, в которой запахи и звуки смешиваются, образуя неповторимую какофонию и привлекая к себе людей. Вот женщина везет на тачке поросенка в соседний ресторан, мимо проносятся красно-белые такси, стучат по рельсам двухэтажные трамваи, перемигиваются сфетофоры, в открытой на улицу парикмахерской стригут человека, а рядом в окошке продают нанизанные на бамбуковую палочку мясные и рыбные шарики. Лишь на несколько часов ночью в Ван-Чае затихает движение и умолкают звуки, и тогда можно выглянуть в окно с девятого этажа гостиницы и увидеть снизу и сверху необычную картину - замерший перед рывком нового дня город, с цветущими в горшках растениями на островках-террасах и многоуровневыми крышами.
Гонконг - это не только небоскребы, это и природные парки с хорошо оборудованными тропами, и живописные горы, и пляжи. Буквально за двадцать минут на пароме, отходящем от центрального причала, можно добраться до внешних островов. Но и здесь, где намного просторнее, чем в каменных джунглях города, везде ощущается присутствие человека и заметны следы его жизнедеятельности в виде заброшенных объектов или строительного мусора, действующей инфраструктуры. Пересекая остров Ламма от центра на север, в свете заходящего солнца мы любовались из-за холмов абрисами угольной электростанции, напоминающей торчащими трубами севший на мель Титаник.
Потом мы переехали в Макао, который обдал нас новой волной жары и выхлопных газов, и попали в лабиринт из отелей-казино, иезуитских церквей, местами разрушенных, но еще стоящих португальских крепостей, внутренних озер с подпирающей небо башней Макао, островков португальской архитектуры, буддистских храмов, уходящих вдаль мостов, протянувшихся через Внешнюю гавань в Тайпу. Все это наслоение эпох и культур на небольшом отрезке пространства словно попало в окружение Китая, со всех сторон затеявшего гигантскую стройку, срывающего горы и возводящего новые небоскребы, насыпающего острова и протягивающего новые мосты.
У меня в голове была картина - что-то увиденное мной в Тайпе, а, может быть, в рыбацкой деревне Колоана в мою предыдущую поездку - калейдоскоп из лиц, улиц, домов, разговоров, уличных лавок и ресторанов. Долгая дорога домой, пешком через душистый тропический вечер под пение цикад.
Это место маячило перед моим мысленным взором те два дня, которые мы были в Макао. И, казалось, чтобы добраться до него, нужно преодолеть ряд препятствий в виде культурных памятников и интересных мест, длинных, изнурительных переходов по жаре, времени, когда мы теряли себя в церквях и находили только спустя какое-то время. Место, которое, я знала с самого начала, было эфемерным и недостижимым в оставшееся нам перед отъездом время. Которое манило и не отпускало. Я знаю, оно существует как минимум в двух точках - в моей памяти и в месте своих действительных географических координат.
И вот мы в Дании, сидим на зеленом холме над заливом в эпоху расцвета весны, и время словно протекает сквозь пальцы, и я на мгновение мысленно переношусь в Кембридж Дэниела Мартина, где я никогда не бывала, но что-то там в этой книге напоминает мне об этом дне, об этом времени, о чем-то важном, что нужно помнить. Может быть, это надежда, а, может быть, ощущение жизни и пребывания, здесь и сейчас.