Письмо ребенка из фашистской неволи
Письмо 15-летней девочки, которая попала в рабство к немцам во время Великой Отечественной войны. Девочка решила покончить жизнь самоубийством и перед этим написала письмо своему отцу.
Март, 12, Лиогно, 1943 год.
Дорогой, добрый папенька!
Пишу я тебе письмо из немецкой неволи.
Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя
просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.
Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались
о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала: "Вы не
запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас,
подлых захватчиков, отсюда вон". И офицер выстрелил маме в
рот...
Папенька,
мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты, встретил меня, то
не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились,
косички мне остригли наголо, руки высохли, по-хожи на грабли. Когда я
кашляю, изо рта идет кровь - у меня отбили легкие.
А помнишь, папа, два года тому назад, когда
мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне,
папа, тогда сказал: "Расти, доченька, на радость большой!" Играл патефон,
подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню...
А теперь, папа, как взгляну на себя в
зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама
худая, как скелет,- и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне
исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны.
Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и
убивают.
Да, папа, и я рабыня немецкого барона,
работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень
много, а кушаю два раза в день в корыте с "Розой" и "Кларой" - так зовут
хозяйских свиней. Так приказал барон. "Русс была и будет свинья",- сказал
он.
Я очень боюсь "Клары". Это большая и жадная
свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала
картошку.
Живу я в дровяном сарае: в колшату мне
входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а
хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и
спине.
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил
ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла
сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в
подвал.
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что
господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с
Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды
всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке,
чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет
меня от жестокого битья.
Не хочу больше мучиться
рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне
жить!..
Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня.
Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.
Твоя дочь
Катя Сусанина...
Мое сердце верит: письмо дойдет.
Вскоре после освобождения белорусского города Лиозно в 1944 году при разборе кирпичной
кладки разрушенной печи в одном из домов был найден маленький желтый
конверт, прошитый нитками. В нем оказалось письмо белорусской девочки Кати
Сусаниной, отданной в рабство гитлеровскому помещику. Доведенная до
отчаяния, в день своего 15-летия она решила покончить жизнь самоубийством.
Перед смертью написала последнее письмо отцу.
На конверте стоял адрес:
"Действующая армия. Полевая почта №...
Сусанину Петру". На другой стороне карандашом написаны слова: "Дорогие
дяденька или тетенька, кто найдет это спрятанное от немцев письмо, умоляю
вас, опустите сразу в почтовый ящик. Мой труп уже будет висеть на веревке".
Номер полевой почты, написанный на конверте, устарел, и письмо не могло
попасть адресату, но оно дошло до сердца советских людей.
Опубликовано в "Комсомольской правде" 27 мая 1944 года.
Март, 12, Лиогно, 1943 год.
Дорогой, добрый папенька!
Пишу я тебе письмо из немецкой неволи.
Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя
просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.
Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались
о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала: "Вы не
запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас,
подлых захватчиков, отсюда вон". И офицер выстрелил маме в
рот...
Папенька,
мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты, встретил меня, то
не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились,
косички мне остригли наголо, руки высохли, по-хожи на грабли. Когда я
кашляю, изо рта идет кровь - у меня отбили легкие.
А помнишь, папа, два года тому назад, когда
мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне,
папа, тогда сказал: "Расти, доченька, на радость большой!" Играл патефон,
подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню...
А теперь, папа, как взгляну на себя в
зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама
худая, как скелет,- и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне
исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны.
Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и
убивают.
Да, папа, и я рабыня немецкого барона,
работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень
много, а кушаю два раза в день в корыте с "Розой" и "Кларой" - так зовут
хозяйских свиней. Так приказал барон. "Русс была и будет свинья",- сказал
он.
Я очень боюсь "Клары". Это большая и жадная
свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала
картошку.
Живу я в дровяном сарае: в колшату мне
входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а
хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и
спине.
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил
ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла
сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в
подвал.
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что
господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с
Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды
всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке,
чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет
меня от жестокого битья.
Не хочу больше мучиться
рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне
жить!..
Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня.
Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.
Твоя дочь
Катя Сусанина...
Мое сердце верит: письмо дойдет.
Вскоре после освобождения белорусского города Лиозно в 1944 году при разборе кирпичной
кладки разрушенной печи в одном из домов был найден маленький желтый
конверт, прошитый нитками. В нем оказалось письмо белорусской девочки Кати
Сусаниной, отданной в рабство гитлеровскому помещику. Доведенная до
отчаяния, в день своего 15-летия она решила покончить жизнь самоубийством.
Перед смертью написала последнее письмо отцу.
На конверте стоял адрес:
"Действующая армия. Полевая почта №...
Сусанину Петру". На другой стороне карандашом написаны слова: "Дорогие
дяденька или тетенька, кто найдет это спрятанное от немцев письмо, умоляю
вас, опустите сразу в почтовый ящик. Мой труп уже будет висеть на веревке".
Номер полевой почты, написанный на конверте, устарел, и письмо не могло
попасть адресату, но оно дошло до сердца советских людей.
Опубликовано в "Комсомольской правде" 27 мая 1944 года.