АНАТОМИИ. страсть
Весь фильм мы привычно блуждаем в метафизических лабиринтах Бергмана, а потом наступает время последнего кадра. Кадра, который посылает тебя в нокдаун.
Расстерянный, одинокий Макс фон Сюдов на одинокой, холодной земле. Он больше не может врать себе. Все сложнее идти по пути, который никуда не ведет, и делать вид, что все в порядке.
Он ходит взад-вперед, воет от бессилия, падает на колени. Медленный зум. Человек превращается в атом. Мы словно смотрим на него сквозь микроскоп.
Закадровый голос произносит последнюю фразу фильма: "В этот раз его звали Андреас Винкельман".
Да, в этот раз его звали Андреас Винкельман.
Бергман безжалостен. Но это - безжалостность ренгена, который не врет, и именно поэтому дает больному надежду.
Но это имя можно заменить на любое из наших имен.
Расстерянный, одинокий Макс фон Сюдов на одинокой, холодной земле. Он больше не может врать себе. Все сложнее идти по пути, который никуда не ведет, и делать вид, что все в порядке.
Он ходит взад-вперед, воет от бессилия, падает на колени. Медленный зум. Человек превращается в атом. Мы словно смотрим на него сквозь микроскоп.
Закадровый голос произносит последнюю фразу фильма: "В этот раз его звали Андреас Винкельман".
Да, в этот раз его звали Андреас Винкельман.
Бергман безжалостен. Но это - безжалостность ренгена, который не врет, и именно поэтому дает больному надежду.
Но это имя можно заменить на любое из наших имен.