Зверь...
Зверь…
Зверь проснулся. Он хотел есть. Клыки вонзились в плоть. Девушка лежала и стонала, один глазик закрыт. Второй упрямо смотрит. Зверь её берет. Такое молодое и нежное и вкусное тело. Клыками. Рвет. И член внутри у неё бьется. Он изрыгает поток семени. Она внутри его ласкает вся собой. Он скалится. Она смеется. Плачет и визжит и бьется. И криком снова разрывает молчание древнейших плит.
Там три плиты лежали. Под ними шли ступени вниз. Она всегда же знала - там он спит.
Когда совсем еще маленькой приходила вниз, под своды храма, того что наверху. Уже разрушенного в недавнюю войну.
Она спускалась.
Это чувство.
Босые ноги, бегущие по плитам снова вниз.
Снова вглубь. Как сон её ласкали эти своды. Такие тихие таинственные ввысь они стремились. Ей тогда было от силы лет двенадцать. Теперь же выросла она. Опять приехала в свои шестнадцать в эти чудные места.
Четыре года протекли вдали от истинного дома.
Она училась жить. Но нужно ли ей было, то все. Или просто она хотела просто жить. Её тянули эти своды, она нутром своим уже тогда все понимала.
Что ей не жить.
Поэтому сбежала.
Ведь всякий в детстве хочет жить.
Но память снов её вернула. Тугое упругое тело стремилось к смерти так же сильно, как и к жизни. Она хотела все открыть. Ту тайну, что она одна лишь знала. Внутри ней она сверкала тьмой. Она ласкала её душу. Она вибрировала вся внутри. Она сводила судорогой утром бедра. Она хотела раствориться в той ночи.
Тогда во сне она впервые это ощутила. И вышла вон и комнаты своей. Её нашли в лесу, она одна бродила. Ласкали её ветры сосен, травы светлячки, весь мир внутри у ней кружился. Она там танцевала голая в ночи.
И мать её к груди напрасно прижимала. Она была во власти тьмы.
Там хоста начало чудное мгновения. Она тогда уже услышала тот дивный звон. Он отражался от каждого другого звука, отличаясь в нем, звенели капли. Звенела чья-то песнь. Она пыталась уловить в ночи тот путь. Ту вереницу медленных шагов, что ей пройти тогда уже было судьбою предначертано. Она хотела этого пути. Она могла сбежать и жить как все. Но тайна тьмой богини ночи её ласкала, словно истинная мать. Она тогда уже решилась. И на следующую ночь пришла туда. И не во сне, а в полудреме. Так хорошо идти с закрытыми глазами. Не видя путь уверенно ступать в ночи. Босыми днями. Каждый шаг - это крупица тьмы. Ты чувствуешь всем своим гладким нежным телом. Как ты идешь по шаткому пути. Тебя ласкает ветер, и прохлада ночи. Ты вся дрожишь, тебе так хорошо. Оргазма ты можешь достичь уже идя дорожкой той. Ты чувствуешь что все внутри напряжено. Ты словно балерина пред пустыми залами. Сама и для себя танцуешь танец темноты. И икры и бедра и живот, все так напряжено и так приятно ноет. Ты смотришь на луну и просто даже не идешь - плывешь. Тебе приятно так все это делать, тьма укроет. От взглядов той презренной и ненавистной толпы, что всюду рот свой открывает, чтобы критиковать все то, что неподвластно ей.
Она вся спит. И пусть же не проснется никогда!
Пусть же смерть их всех укроет покрывалом боли, они напрасно возвели свои слова туда, куда идти все не хотели. Они напрасно тьму так поносили и ругали. Ведь к свету они так и не пришли.
Друзей не отвоевали, врагов лишь завели.
Враги их сторожат в ночи. Они как стадо, из жалобно блеющих овец, все ждут своей несчастной доли. Когда же суждено им нож у шеи почувствовать впервые и в последний раз.
И так она тогда дошла.
Не знала, сколько времени в траве лежала, вся дрожала, что-то ползало по ней. Та нега, что текла внутри, и из-под кожи пробивалась - в землю утекала. Она сама себя в ночи ласкала. Так хорошо быть лишь самой собой. Она растаяла и утекла. Уже проснулась вся. Внутри все билось. Она дрожала. Холодно и горячо. И две стихии рвали её девственное тело. Она сама себя тогда же порвала руками.
Во сне лишилась.
Того чего и не должно быть отродясь, но почему-то каждый раз рождалось с телом вновь. Она слизала с пальцев кровь и поднялась с земли.
По бедрам текла кровь. В ночи мерцали звезды. Она стояла по ту сторону реки. И как она тут очутилась, ведь моста то не было. Не вплавь ведь добралась. Уж не по воде прошла же…
Странно. Она сухая вся. Лишь между ног так мокро.
Кровь…
Она и никогда её и не боялась вовсе. Соленая и кисленькая та. Но может быть и горько-сладкой. Она тогда уже все это знала.
Там были створки две. Руины. Старые. Забытые. Кустарник и трава. Там до войны был храм. Потом его разрушили.
Его снесли не демоны, а люди.
Но демон был там. Он там спал. И ждал мгновенья пробуждения. И он так нежно звал. Во сне её тогда. И предлагал…
Она сама решила все тогда и согласилась - приняла свое предначертанье.
И убежала.
Сразу.
Пока могла еще.
Пока все тело молодое не поддалось той волне похоти, что поднималась изнутри.
Она бежала к реке и бросилась в те ледяные воды. Каким-то чудом переплыла, не задохнулась от холода. И дальше мокрая бежала к дому.
Легла в постель и вся дрожала.
Она тогда же утром все сказала - что к брату в город уедет завтра же. Они не соглашались.
Она молчала и в траву глядела. И говорила - у неё тут боли, аллергия, насморк, она не может этим воздухом дышать, ей скучно тут, она устала, она с ума сойдет опять, пойдет и в речку бросится…
Она уехала учиться в город.
И вот теперь вернулась…
Она уже тогда…
Всю себя поняла…
Теперь она у плит в тени утра стояла.
Солнце жгло ей душу так сильно изнутри.
Она смотрела в темные провалы. Она ждала. Когда…
Он вновь её почувствует.
Она ведь понимала что, дав согласие, так быстро сразу предала тогда…
Он лишь молчал…
Она стояла и смотрела на цветы… те так спокойны. Они всегда так все спокойны. Ведь бьемся только мы…
Она услышала лишь тихий шепот. Паутинки звон. Он нарастал опять как в тот далекий вечер…
Разодрала себя тогда она. Теперь же та же участь ждала и остальное её тело.
Она ждала, она хотела…
Она с натугой камень тот тащила прочь
Она смотрела.
Она открыла дверь туда
Кусачками ту проволоку, что тут была еще со времени войны она сняла и раскусила.
Ту печать времени металла…
Она входила…
Она дрожала…
Она вся чувствовала…
Как душа её туда текла…
Она почти опять кончала…
Да…
Там так внутри прохладно
Эти своды…
Она их помнит столько лет…
Она все эти годы так сюда хотела
Тут столько паутины
Тут столько пыли
Тут столько влаги где-то под ногами
Тут столько времени прошло
Так одиноко тут
Она идет туда
Куда её ведет
Та рана
Что она сама себе
Так быстро нанесла в ту ночь
Мерцает…
Гаснут её мысли…
Она просто идет, опять закрыв глаза
Так хорошо
Вся в ожиданье смерти
Дрожит её душа
От наслажденья, а не страха
Ведь это суть…
Её пути…
Она пришла…
Она…
Она дрожала - снова ей хотелось жить. Она стонала кровь, текла она молчала и кусала губы вся дрожа.
Он сжалился над ней и волны неги потекли по телу, она еще сильней дрожа, так пламенно текла вся, страсть росла.
И весь живот как будто зверя власти трон почуял, он бешено весь бился, сокращался и стонал, там так…
Там горячо и влажно, кисло-сладко и еще, еще…
Так хорошо, она лежала, билось все внутри, ей страшно больно, но она молчала, зубами лишь впилась в его плечо. И кровь текла, её, его. Он весь холодный, она лежала. Так спокойно не было еще…
Ей никогда…
…
Уют, десу...
Зверь проснулся. Он хотел есть. Клыки вонзились в плоть. Девушка лежала и стонала, один глазик закрыт. Второй упрямо смотрит. Зверь её берет. Такое молодое и нежное и вкусное тело. Клыками. Рвет. И член внутри у неё бьется. Он изрыгает поток семени. Она внутри его ласкает вся собой. Он скалится. Она смеется. Плачет и визжит и бьется. И криком снова разрывает молчание древнейших плит.
Там три плиты лежали. Под ними шли ступени вниз. Она всегда же знала - там он спит.
Когда совсем еще маленькой приходила вниз, под своды храма, того что наверху. Уже разрушенного в недавнюю войну.
Она спускалась.
Это чувство.
Босые ноги, бегущие по плитам снова вниз.
Снова вглубь. Как сон её ласкали эти своды. Такие тихие таинственные ввысь они стремились. Ей тогда было от силы лет двенадцать. Теперь же выросла она. Опять приехала в свои шестнадцать в эти чудные места.
Четыре года протекли вдали от истинного дома.
Она училась жить. Но нужно ли ей было, то все. Или просто она хотела просто жить. Её тянули эти своды, она нутром своим уже тогда все понимала.
Что ей не жить.
Поэтому сбежала.
Ведь всякий в детстве хочет жить.
Но память снов её вернула. Тугое упругое тело стремилось к смерти так же сильно, как и к жизни. Она хотела все открыть. Ту тайну, что она одна лишь знала. Внутри ней она сверкала тьмой. Она ласкала её душу. Она вибрировала вся внутри. Она сводила судорогой утром бедра. Она хотела раствориться в той ночи.
Тогда во сне она впервые это ощутила. И вышла вон и комнаты своей. Её нашли в лесу, она одна бродила. Ласкали её ветры сосен, травы светлячки, весь мир внутри у ней кружился. Она там танцевала голая в ночи.
И мать её к груди напрасно прижимала. Она была во власти тьмы.
Там хоста начало чудное мгновения. Она тогда уже услышала тот дивный звон. Он отражался от каждого другого звука, отличаясь в нем, звенели капли. Звенела чья-то песнь. Она пыталась уловить в ночи тот путь. Ту вереницу медленных шагов, что ей пройти тогда уже было судьбою предначертано. Она хотела этого пути. Она могла сбежать и жить как все. Но тайна тьмой богини ночи её ласкала, словно истинная мать. Она тогда уже решилась. И на следующую ночь пришла туда. И не во сне, а в полудреме. Так хорошо идти с закрытыми глазами. Не видя путь уверенно ступать в ночи. Босыми днями. Каждый шаг - это крупица тьмы. Ты чувствуешь всем своим гладким нежным телом. Как ты идешь по шаткому пути. Тебя ласкает ветер, и прохлада ночи. Ты вся дрожишь, тебе так хорошо. Оргазма ты можешь достичь уже идя дорожкой той. Ты чувствуешь что все внутри напряжено. Ты словно балерина пред пустыми залами. Сама и для себя танцуешь танец темноты. И икры и бедра и живот, все так напряжено и так приятно ноет. Ты смотришь на луну и просто даже не идешь - плывешь. Тебе приятно так все это делать, тьма укроет. От взглядов той презренной и ненавистной толпы, что всюду рот свой открывает, чтобы критиковать все то, что неподвластно ей.
Она вся спит. И пусть же не проснется никогда!
Пусть же смерть их всех укроет покрывалом боли, они напрасно возвели свои слова туда, куда идти все не хотели. Они напрасно тьму так поносили и ругали. Ведь к свету они так и не пришли.
Друзей не отвоевали, врагов лишь завели.
Враги их сторожат в ночи. Они как стадо, из жалобно блеющих овец, все ждут своей несчастной доли. Когда же суждено им нож у шеи почувствовать впервые и в последний раз.
И так она тогда дошла.
Не знала, сколько времени в траве лежала, вся дрожала, что-то ползало по ней. Та нега, что текла внутри, и из-под кожи пробивалась - в землю утекала. Она сама себя в ночи ласкала. Так хорошо быть лишь самой собой. Она растаяла и утекла. Уже проснулась вся. Внутри все билось. Она дрожала. Холодно и горячо. И две стихии рвали её девственное тело. Она сама себя тогда же порвала руками.
Во сне лишилась.
Того чего и не должно быть отродясь, но почему-то каждый раз рождалось с телом вновь. Она слизала с пальцев кровь и поднялась с земли.
По бедрам текла кровь. В ночи мерцали звезды. Она стояла по ту сторону реки. И как она тут очутилась, ведь моста то не было. Не вплавь ведь добралась. Уж не по воде прошла же…
Странно. Она сухая вся. Лишь между ног так мокро.
Кровь…
Она и никогда её и не боялась вовсе. Соленая и кисленькая та. Но может быть и горько-сладкой. Она тогда уже все это знала.
Там были створки две. Руины. Старые. Забытые. Кустарник и трава. Там до войны был храм. Потом его разрушили.
Его снесли не демоны, а люди.
Но демон был там. Он там спал. И ждал мгновенья пробуждения. И он так нежно звал. Во сне её тогда. И предлагал…
Она сама решила все тогда и согласилась - приняла свое предначертанье.
И убежала.
Сразу.
Пока могла еще.
Пока все тело молодое не поддалось той волне похоти, что поднималась изнутри.
Она бежала к реке и бросилась в те ледяные воды. Каким-то чудом переплыла, не задохнулась от холода. И дальше мокрая бежала к дому.
Легла в постель и вся дрожала.
Она тогда же утром все сказала - что к брату в город уедет завтра же. Они не соглашались.
Она молчала и в траву глядела. И говорила - у неё тут боли, аллергия, насморк, она не может этим воздухом дышать, ей скучно тут, она устала, она с ума сойдет опять, пойдет и в речку бросится…
Она уехала учиться в город.
И вот теперь вернулась…
Она уже тогда…
Всю себя поняла…
Теперь она у плит в тени утра стояла.
Солнце жгло ей душу так сильно изнутри.
Она смотрела в темные провалы. Она ждала. Когда…
Он вновь её почувствует.
Она ведь понимала что, дав согласие, так быстро сразу предала тогда…
Он лишь молчал…
Она стояла и смотрела на цветы… те так спокойны. Они всегда так все спокойны. Ведь бьемся только мы…
Она услышала лишь тихий шепот. Паутинки звон. Он нарастал опять как в тот далекий вечер…
Разодрала себя тогда она. Теперь же та же участь ждала и остальное её тело.
Она ждала, она хотела…
Она с натугой камень тот тащила прочь
Она смотрела.
Она открыла дверь туда
Кусачками ту проволоку, что тут была еще со времени войны она сняла и раскусила.
Ту печать времени металла…
Она входила…
Она дрожала…
Она вся чувствовала…
Как душа её туда текла…
Она почти опять кончала…
Да…
Там так внутри прохладно
Эти своды…
Она их помнит столько лет…
Она все эти годы так сюда хотела
Тут столько паутины
Тут столько пыли
Тут столько влаги где-то под ногами
Тут столько времени прошло
Так одиноко тут
Она идет туда
Куда её ведет
Та рана
Что она сама себе
Так быстро нанесла в ту ночь
Мерцает…
Гаснут её мысли…
Она просто идет, опять закрыв глаза
Так хорошо
Вся в ожиданье смерти
Дрожит её душа
От наслажденья, а не страха
Ведь это суть…
Её пути…
Она пришла…
Она…
Она дрожала - снова ей хотелось жить. Она стонала кровь, текла она молчала и кусала губы вся дрожа.
Он сжалился над ней и волны неги потекли по телу, она еще сильней дрожа, так пламенно текла вся, страсть росла.
И весь живот как будто зверя власти трон почуял, он бешено весь бился, сокращался и стонал, там так…
Там горячо и влажно, кисло-сладко и еще, еще…
Так хорошо, она лежала, билось все внутри, ей страшно больно, но она молчала, зубами лишь впилась в его плечо. И кровь текла, её, его. Он весь холодный, она лежала. Так спокойно не было еще…
Ей никогда…
…
Уют, десу...