Белая мгла.
(Часть первая)
«Время в метро пролетело быстро»
Денис Белохвостов, «Булавки и бабочки»
-Александр!
Человек приоткрыл глаза, казалось еще немного и он увидит её такой как прежде. В палатке было тепло, нагретый печкой воздух дрожал, смешиваясь с ледяными порывами иногда пробивавшимися снаружи. Ему придется переждать буран, еще пару дней, а потом можно будет опять идти. Главное чтобы опять не снился этот сон. Ведь если он повторится снова…
Через сутки ветер начал стихать. И если взобраться на дерево можно увидеть в бинокль петляющее в снегах шоссе. Тонкой серой ниткой между слепящих белых скал, с зеленоватыми просветами. Вот туда идти как раз не желательно.
Он собрал палатку и упаковал в рюкзак. С сожалением покосился на печку. Её придется оставить, ведь теперь ему путь через горы к большой воде. Но пока он туда доберется. Лишний груз не нужен. Согреться не проблема если защититься от ветра. Пока есть патроны к вертикалке - будет еда, а снега в этом году было больше чем в предыдущем. С каждым следующим сезоном его теперь уже, наверное, пожизненной охоты его становилось все больше. И если ближе к городу он был почти черный от пепла, то здесь, в горах таким же девственно белым, как и раньше. Казалось - ничего не изменилось. Ветер по-прежнему чистый и свежий. Только зима вот никак не кончится, и зверье мигрирует на юг. Может и ему податься туда? Он думал об этом, но пока не дойдет туда где стояла его охотничья зимовья. Та, что была давно забыта им, пока работал в Москве. Чертова Москва, что с ней теперь стало. Брат говорил ему - там отличные ПВО. Да, как же, Саша не верил, что защита сработает лучше атаки. Вот просто весь его жизненный опыт говорил об обратном. Бедная Москва, он так и не смог привыкнуть к этому городу.
-Слишком далеко, чтобы об этом думать.
Кусочки дыхания, вылетавшие изо рта, сейчас были видны. На самом деле они ему нравились, это значит - он еще жив, а не потерялся на том свете в тщетных поисках найти других себе подобных.
Во время буранов не видно было даже их.
Найдя место повыше, он опять поднес бинокль к глазам. Снег слепил, но он терпел, даже потеря зрения теперь и слепота и одинокая смерть - все было ничто. Ведь все и так уже близко к концу. Или началу? Он вглядывался в белые перепады, изучая буквально каждый метр серого шоссе идущего в ущелье. Он знал, что там теперь творилось. Видел однажды, уже третий год он не покидает этих мест, у него есть карта всех охотничьих домиков в этих местах. Да многие из них и так известны ему были. Но ружейные патроны - самое важное теперь в этом одиноком мире - их с каждым разом находить становилось все труднее. Он знал тайники, которые на всякий пожарный охотники тайги оставляли друг другу. Знал, потому что сам был охотником. Это было противозаконно, ведь положено в таких убежищах посреди гор и леса оставлять только запасы еды и снаряжение. Но оставляли временами даже оружие, вместе с амуницией. Под чердаком, всегда были тайники. Он за эти годы опустошал их не раз и каждый следующий такой приятный сюрприз почему-то болью отдавал в сердце. Черт, ведь он помнил тех ребят, которые, скорее всего тут были до него. Зимовали в прошлый раз.
Шоссе было пустым. Но он надеялся, каждый раз поднося бинокль к глазам. Ему казалось, особенно по началу - что стоит подождать еще пару минут - ведь времени у него теперь навалом - и покажется автомобиль. Он даже представлял себе, как это будет - маленький, отсюда совсем крохотный кусочек металлического прошлого. Он будет ползти, зарываясь в снег, въезжая на утрамбованные почти до состояния льда сугробы и опять падая и увязая в многометровом недавно наметенном снеге. У него обязательно будет ледокольный резак спереди для прохождения снежных заносов. Сваренный из листов металла, он словно нос корабля будет резать эту белую мглу, где не отличаешь уже снега в воздухе от снега на земле.
Но автомобилей не было. А приближаться к городу и проверять - что с ним - Александр не спешил. Покончить с собой всегда можно. Его волновало другое, и поэтому он упорно уже два месяца шел к Байкалу. Туда где стояла его неприметная с виду хижина, внутри служившая зеркалом, наверное, всей его жизни. Чего там только не было, и он надеялся, что она не разграблена. Хотя, с другой стороны, это стало бы хорошим знаком.
Мир менялся. Все чаще ему попадалось то, что он никак не мог описать. С чем он раньше не сталкивался. Под его выстрелы ложились звери заметно крупнее обычных для этих мест. И что-то в них ему не нравилось. Поэтому и шел он так упорно уже, сколько дней. Ему нужны были ответы. Иначе - какой во всем этом смысл? Он не был привередливым, а снег и низкая температура отлично сохраняли мясо. В среднем в месяц он тратил до двадцати патронов. Сколько бы медалей он насобирал, стреляй так раньше. Но раньше не прижимало, наверное, так. Или нет - скорее раньше он всегда куда-то спешил. А теперь можно было забить. На все. И к тому же ему ощутимо везло - самое плохое, что за эти годы случилось, это легкая простуда прошедшая сама собой и сломанные лыжи.
Но если честно - такая жизнь ему стала уже поперек горла. Все меньше оставалось треугольников на карте не отмеченных красным вечно замерзающими и требующим тепла рук маркером. Все меньше не разграбленных домиков. Не разграбленных им еще пока…
Вдалеке хлопнул выстрел, затем второй. Первые несколько минут он даже не мог сообразить, что же такое услышал. Нет, он понял, что это за звук, но сознание отказывалось принимать - что это означает.
Я нашла этот дом случайно. Он, наверное, спас мою жизнь, но благодарности за это в себе не ощущала. Когда она чинила вездеход, то думала что смогу выбраться отсюда. Там всего-то нужно было поменять соленоид. Но сколько времени на это понадобилось. А в результате его хватило на пару сотен километров. И треклятый сон, я просто заснула. Все лицо горело, так устала и заснула. И не почувствовала как мои руки повели машину не туда.
Надо было все же отдыхать, но я как дура шла напролом. Я так хотела выбраться.
После этого прошло два дня, нога первый день двигалась с жуткой болью и кровь из рассеченного лба никак не хотела останавливаться. Только подмерзала на ветру, стоило поморщиться и опять все лицо в крови. А ведь кровь это жизнь, а тут так холодно. Я испугалась, что нога сломана и пробовала шевелить ей снова и снова. Было жутко больно, но я словно сошла с ума. Я знала, что никто не будет за меня искать еду. Мысль использовать себя вместо окровавленного живца и ждать с пистолетом зверя была еще более дикой.
А потом я увидела его. У меня была карта, но этот дом не был на ней отмечен, наверное, недавно построен. Весь заваленный снегом под самую крышу, он словно согрел меня уже одним своим видом. Мне пришлось откапывать руками дверь, я не хотела возвращаться к перевернувшемуся вездеходу за саперной лопаткой прихваченной мной на всякий пожарный. Вот, вы замечали, что большинство из того что так тщательно собираете вам никогда не пригодится. А может только помешать.
Это был туристический лагерь. Пустой словно тут побывала чума. Мне было страшно, но я излазила его весь. Там были следы крови, но тел не было. Что там случилось, я так и не поняла. Но вездеход нашла. Он был неисправный, как и все, но я уже знала, в чем дело со всей этой внезапно умершей техникой. Когда началась война, я была просто студенткой. Ведь это была война? Я уже ни в чем не уверена.
Несколько часов я мучилась, разгребая снег. Тут был замок, но на него потратила лишь два патрона. Правда замок был не висячий, и теперь дверь было проблематично закрыть. Но мне было все равно тогда. Я думала, что это обычный охотничий домик, как тот в котором однажды бывала с отцом, но внутри что-то было не так. Словно тут не жили, а скорее работали. Одна комната была вся заставлена аппаратурой. Тут был даже сейсмограф. Несколько умерших компьютеров и кучи записей. Кому все это теперь нужно? Я нашла аптечку и обработала, как могла свое лицо. Нога болела, но она двигалась, это главное. Я не могла себе позволить сидеть на месте, даже отдохнуть. Это было как психоз, казалось - если я остановлюсь, просто сяду - что-то случится. Что-то нехорошее. Странное чувство.
Я обошла все комнаты, тут был подвал. Но первое что меня привлекло - это холодильник. Зря я его так резко открыла. И вот та еда, которую я берегла в себе, оказалась снаружи. Этот запах был ужасен. Я вылезла наружу и глотала холодный лед, понимая, что теперь опять очень скоро захочу есть, а значит нужно что-то найти. Если не в доме, так поблизости. Но в первую очередь я избавилась от холодильника. Я не могла жить в доме, когда рядом было такое. Я не знаю, что там случилось, может излучение в те первые минуты постаралось, но это было нечто. Это даже не плесень была. А что-то фантастическое. Зря я его открыла.
Мне показалось или она пульсировала?
Холодильник был небольшой и легкий. Через минуту он уже был снаружи. А я внутри перерывала все в поисках консервов. Ведь на охоту я сейчас не гожусь, разве только на меня окровавленную и уставшую можно поохотиться. А то, что бежало тогда утром от лагеря за вездеходом несколько минут подряд было пострашнее даже медведя. Может это местная порода? Гигантский рыжий тупомордый медведь? Морда у него точно была как у бульдога.
Я нашла консервы, но прыгать от радости мне тоже не хотелось. Вскрывала я их осторожно - кто знает, что там теперь внутри. И потом долго нюхала. Ела, конечно, только понемногу и очень надеялась, что на тот момент как тут в последний раз были люди, они были еще хотя бы свежие.
Съев от силы грамм пятьдесят - я не хотела, если что с ними не так, заболеть, температура и все такое прочее - это последнее чего я сейчас желала. Болеть это даже не смерть, это хуже смерти. Это как обреченность.
Зажгла лампу и принялась в который раз исследовать мой новый дом. Мне нужны были патроны, и много чего еще. Что же будет дальше - я старалась сейчас не думать об этом. Может, опять попробую добраться до поселка, я наметила его давно. Он был самый крупный и удаленный от города. Дальше была лишь тайга. Я любила природу, но что-то уж слишком часто она начала преподносить сюрпризы. Что-то изменилось, словно сдвинулось и теперь скользило под откос. Как кусок льдины готовый вот-вот свалиться в воду, он уносил вместе с собой и меня, словно затесавшегося среди тюленей одинокого пингвина.
Я действительно любила природу и помнила, какой она была тогда, до катаклизма, теперь даже с деревьями творилось что-то не то. Я не знала, как выразить свое ощущение от леса, по которому шла, оставив в гигантском сугробе вездеход и чуть не потеряв там жизнь. Потом вспомнила забытую картинку и все ожило. Это был словно сказочный лес, ветки и корни, уже не понять где одно, а где другое. Стволы деревьев были некоторые по четыре метра в диаметре, а другие - словно плющ, они вились вокруг стволов, паразитирую на своих старших и более крупных собратьях. Это одновременно зачаровывало и пугало, словно вмиг я поняла, куда меня перенесло. И растаяли все иллюзии.
Хорошо, что я не хотела приближаться к городу, плохо, что у меня не было дозиметра. И та семья, с которой я провела больше года. Я поняла, от чего они умерли, это была не чахотка, хоть они все под конец и харкали кровью. Как у них распухали сначала шеи потом ноги, начиная со стопы, а под конец и руки. Они задыхались, я ничего не могла поделать. Целая семья, они пришли оттуда, куда я боялась смотреть, со стороны города. Когда-то его называли Иркутск. Это не был мой родной город, я столько времени прожила вокруг да около, столько походов исходила со своей группой, мы брали замеры воды из Байкала и даже один раз в счет будущей профессии нас взяли считать нерп с воздуха. Мы летели на вертолете, наверное, тогда пролетали и над этими местами, ведь летели по прямой почти от самого города.
Я застелила постель, стряхнув с неё пыль. И легла спать, уставшая, но довольная. Все было не так уж и плохо. Я взяла книгу, первую попавшуюся с полки, почему-то не хотелось тушить лампу. Страх и глупость - ведь топливо было таким ценным, но с другой стороны не знаешь, что будет завтра - может тебя уже и не станет. Когда уже полчаса ворочалась, и не могла заснуть, взгляд коснулся тех бумаг. Они лежали прямо передо мной - вытяни руку и дотронешься. Но зачем? Если уже и с книгой я не смогла успокоиться и даже усталость не может заставить меня закрыть глаза в чужом доме. Наверное, сильно все изменилось в мире, и я тоже стала другой.
Я протянула руку и взяла первую попавшуюся. Через минуту я уже и не думала о сне.
Там были не только цифры, там шли выкладки и много еще всякого бреда. Но упоминание того, о чем я писала в свое время курсовую - вот что там было. Серым уже порядком выцветшим шрифтом были набраны заголовки. Это были распечатки макетов с принтера, наверное, делались в городе, хотя может он был и тут, я не заметила.
«Образцы осины и тополя растут в семь-восемь раз быстрее, чем обычные… Сибирские учёные "научили" деревья расти как на дрожжах… О, вынос мозга состоялся, выносите! - тут же отреагировали читатели. - Но быстрорастущие деревья - это... опасные эксперименты с природой. Выпускаем очередного джинна!»
-Джина… - Словно что-то знакомее опять шевельнулось во мне.
«Трансгенные деревья в Иркутской области спилили» - Гласил один заголовок, предпоследний, я помнила эту статью. А дальше шел текст, от которого что-то засосало где-то глубоко внутри. Я читала всю ночь и под конец уже не знала - что мне делать смеяться или плакать. И вообще теперь, когда весь мир накрылся медным тазом, какое это имело значение?
Правда, этот лес, лес из сказки. Я не хотела опять туда возвращаться, но что-то тянуло. Опять выйти и прогуляться под этими деревьями, зная, что там, в темноте бродит нечто поопаснее любого, даже самого лютого медведя на свете. Но витые скрюченные стволы, они словно проникали в какие-то позабытые уголки моей памяти, выуживали из детства, скомканные сумрачные воспоминания несуществующего и самое главное - потаенные непонятые мечты. Что общего у мечты со смертью?
Я обратно свалилась в постель только под утро. Я завалила дверь, чтобы никто из зверей не смог помешать мне крепко выспаться. А человек? Ему теперь не место в этом мире, впрочем, как и мне.
-Нифига их не спилили. - Подумала я вслух. - Сегодня я пробиралась сквозь ваши дебри.
Вот тут в этой постели спал человек, который участвовал в том проекте. Был отклик в массах, СМИ кричали на весь свет что деревья, с ДНК кукурузы, растущие в десять раз быстрее своих природных аналогов - это конечно хорошо, почти что чудо. Но ведь это биологическая…
-Бомба. Зеленая бомба. - Я улыбалась, представляя себе свою мечту.
Я знала, как этот лесной массив напирает на подгибающихся под радиацией зараженными грунтовыми водами естественных коллег. Они увядали, они становились карликами. Я помнила - был Чернобыль, у меня друг писал диссертацию по растительности зоны отчуждения. И он приводил примеры гигантизма среди кустарников и цветов и наоборот - карликовых пород деревьев. И говорил, я словно в бреду вспомнила его задорный голос, что не будет гигантов среди деревьев, травам принадлежит постъядерное будущее. Как он ошибался. Он не знал, что делают тут люди.
-Неужели они знали? О войне? - Я зевнула. - Нет, наверное, случайность.
Уже засыпая, я видела эти места через сотню лет, деревья, тянущиеся своими спутанными ветвями толщиной в полсотни метров туда вверх к самой стратосфере. Я не знаю что случилось, но эти леса скоро станут, словно эльфиская чаща из прочитанной давным-давно книжки. Это глупость, наверное, ведь я умру раньше. Но теперь словно что-то теплое зажглось внутри. Я улыбалась в темноте, мне было необъяснимо сладко. Оттого что этот мир будет теперь не только страшным и чужим, но и красивым. По-настоящему и таким знакомым. Моим снам.
Все заметет снегами, и будут бури и метели. Буран укроет этот мир своим белесым покрывалом. Но все пройдет и все изменится. Когда закончится десятилетняя зима и растает снег, воды пробегут по новому миру. Земля лесов, это действительно красиво звучит, жаль, что не для людей.
Мир менялся. И мне нравились эти перемены. Не смотря ни на что.
(Конец первой части)