Образ Малефисенты как метафора пути к личностной зрелости (Ксения Аляева)
Психотерапевт
Ксения Аляева о нарушении границ, конфликтах с самим собой и нелёгком пути взросления личности на примере сказочного фильма «Малефисента». Было два королевства, которые исторически считались заклятыми врагами. В одном жили обычные люди, но правил ими алчный король, которому не давали покоя богатства соседнего королевства. Другое же царство - топкие болота, населенные сказочными существами. И жили они без королей, королев, полагаясь лишь друг на друга.
Две разные сферы - безграничное творчество, чувственность, спонтанность, сказочность и обычная такая земная жизнь без чудес, с материальными ценностями, иерархией и без розовых рюш, нередко враждуют между собой, располагаясь тем не менее, в одном человеке.
Топкие болота без короля или королевы - отличная метафора мягкости, текучести границ, если отделить от творческой части любую заземленность.
Царство, в котором живут обычные люди и правит ими алчный король - метафора того, что остается, если убрать всякую чувственность, спонтанность, творчество. Тут тебе ни волшебных существ, ни чудес, тут только тяжелая работа, мечты о материальных благах,скряжничество и мечты о власти.
В зрелой личности эти две части находятся в гармонии, каждой из них отведено место и они взаимодополняют друг друга. Собственно, чему и посвящен конец этой прекрасной сказки.
Понравились мне особенно образы и метафоры, через которые показан путь такого взросления.
Главная героиня - Малефисента - была открытой чувственной девушкой, чья свобода и сила выражена через метафору мощных и красивых крыльев.
Знакомство с мальчиком Стефаном из соседнего королевства началось через отжатие границ этим мальчиком. Он пробрался в царство Малефисенты и украл камень.
Будучи застуканным за этим делом, он не извинился и пытался скрыть свою кражу, пока не был приперт к стенке.
Но любопытство и открытость юной Малефисенты взяли верх, и такое вторжение она не восприняла насторожено, начав дружить со Стефаном.
Прощаясь с мальчиком, она обожглась о его металлическое кольцо. Металл - метафора ригидности и холода.
Стефан, прощаясь, совершил поступок - выкинул это кольцо, чем пленил сердце юной наивной феи.
Интересно и характерно то, что Малефисенте для того, что бы полюбить, было достаточно одного демонстративного жеста. Все остальное же (вторжение в ее границы, кража) вроде как выскользнуло из памяти, осталось не то что бы незамеченным, скорее, не стоящим внимания.
На сколько же это похоже на то, как обычно легко раскрываются границы чувственных, но при этом, голодных по близости людей. Чаще всего это женщины, но на месте Малефисенты мог бы быть любой человек, чья чувственность и жажда близости не уравновешены никак заземленностью.
Дальше Стефан стал появляться когда захочет и исключительно на ее территории. Она его терпеливо ждала и радовалась его появлению.
Так продолжалось долго и со временем из наивной девочки она превратилась в прекрасную, сексуальную, но по-прежнему добрую и мягкую женщину. Ее крылья (переживание собственной силы и свободы) стали больше, прекрасней и мощнее.
Стефан, судя по всему, был нарциссичным мальчиком, не способным на истинную близость, но умеющим ее имитировать, и воспринимал доступ к Малефисенте как должное, само собой разумеющееся. Посему на первый план вышла его мечта - получить власть, стать королем «земного» царства.
Помните я в начале поста говорила о том, что внутри личности спонтанная, чувственная часть может находиться в жестком конфликте с рациональной, земной частью? Вот. Это оно. Т. е. для того, что бы стать королем всего земного, получить переживание властвования над собой и другими, порой, кажется, что свою чувственность и спонтанность нужно убить. Что и завещал король «земного» царства. Король этот, к слову, ни раз пытался погубить Малефисенту. Но от этих попыток че-то приболел и приуныл, что всегда случается после жестких внутренних схваток, когда внутренние части между собой не на шутку враждуют. И вот, что бы таки выиграть эту битву, король использовал трюк, который весьма жесток, но какое-то время работает - стыд.
«Я слаб» говорил король, признавая реальность, «но вы присягали не только мне, но и королевству!» (читай «мужик ты или не мужик?»).
В общем, Стефан, видимо, не хотел совсем уйти в психотическое состояние, посему вставить нож в спину усыпленной спонтанности (Малефисенте) таки не решился, найдя компромисс - отнять у чувственности и спонтанности силу и свободу, обманув свою грандиозную, жаждущую власти, безжалостную часть.
Но вернемся к метафоре женщины, внутри границ которой, было совершено предательство, после которого она осталась без переживания собственной силы и свободы.
В начале Малефисента была в шоке от такого поворота и занималась адаптацией - осознавала свою новую реальность, нашла себе опору в виде посоха (символ власти, магии), нового своего друга ворона (мудрость) сделала своими крыльями. Бродила украдкой по территории Стефана, видимо, пытаясь понять вот это вот «Почему? Ну почему со мной так??».
Узнав о том, что предательство было совершено ради самоутверждения, и что самоутвердился Стефан за ее счет, Малефисента преобразилась. Из мягкой чувственной и прекрасной женщины, она стала не менее прекрасной, но одержимой местью женщиной-ведьмой.
В приступе ярости она посадила себя на трон, сделав себя снежной королевой и все сказочные существа в ее царстве стали ее бояться.
Она возвела вокруг своей территории не просто границы, а непроницаемые никем границы.
Ее легкие и нежные платья, распущенные волосы, сменились на строгие черные костюмы, в которых от спонтанности не осталось и следа.
Ее колдовство (лучи энергии, которые она направляла на то, про что колдует) стало не теплого оранжевого цвета, а холодно-зеленого.
Из доброй феи она превратилась в настоящую ведьму. Стерву. Роковую женщину, при появлении которой, все прятались и трепещали от страха.
Месть Малефисенты заключалась в жажде причинить Стефану ту же боль, что пережила она сама - ударить внезапно в самые уязвимые места.
Новорожденная дочь короля - что может быть более уязвимым из того, что он признает своей частью?
Прилюдно поставить короля на колени и заставить унижаться, что может быть непереносимей для насцисса?
Унизив и отомстив новоизбранному королю, самоутвердившемуся за ее счет, Малефисента убралась восвояси.
А что король Стефан?
Публичное переживание собственной уязвимости (проявление недобитой спонтанной части, которая теперь уже самостоятельно и без приглашения прорывается на территорию «земного» королевства), что может быть страшнее для нарцисса, который всему миру типа доказал, что он не слабак мужик!
Но это метафора внутриличностной борьбы. Если же вернуться к метафоре мужско-женских отношений, то, полагаю, Стефан совсем не ожидал, что прекрасная наивная фея, за счет которой он самоутверждался, имеет и другую сторону - она может быть злой ведьмой, способной ненавидеть, нарушать его границы и не слабо бить поддых.
И внезапность такого вторжения, не на шутку обеспокоила его величество.
Первым делом после такого провала он попытался спрятать все свои уязвимости (отдал дочь на воспитание трем феям), потерял интерес к тому, что так или иначе обращает его к его привязанностям (забил на свою жену, которая от него ушла (в сказке это выражено в том, что она заболела и умерла)). Единственное, что его стало волновать - месть.
Из красивого мужчины-короля (как он мечтал видеть себя изначально) превратился в грязного с обезумевшим взглядом психа дикаря, которого ничего кроме мести не интересует.
Границы его стали непроходимой металлической стеной из шипов.
Вся его деятельность и движуха была направлена на то, что бы реабелитироваться через убийство спонтанности. Он мог сидеть часами в комнате с обрезанными крыльями Малефисенты, запертыми в клетку. По сути, его спонтанность, выраженная одержимостью мести, захватила его.
Короче, мужик этот с тех пор напрочь себя связал отношениями с Малефисентой. Никаких других отношений в его жизни не осталось. Так всегда бывает, когда ненавидишь - это очень токсичные отношения, но отвязаться от них невозможно до тех пор, пока жива ненависть. Завершить отношения с тем, кого считаешь плохим - невозможно.
Поэтому Стефан стал чахнуть, терять силы (потому что был занят только планами мести), и потихоньку терять свою крышу.
А что Малефисента?
А Мелефисента стала проводить долгую работу по присваиванию своих проекций.
Она наблюдала за растущей дочерью Стефана (по сути, за своей спонтанной частью, которую утратила вместе с крыльями).
Сначала наблюдала как бы из вне, видя эту девочку на чужой территории. Называла ее Чудищем (ибо чувствовала себя таковым, ненавидела эту свою часть из-за той боли, что пережила). Всяко разно демонстрировала, что такое зрелище ей неприятно, НО. Заботилась о ней, оберегала ее от опасностей.
По сути, Малефисента медленно, но верно училась быть сама себе мамой. Ведь, как мы помним из начала фильма, родители у нее были противоречивые эгоцентричные феи (метафора мамы-одиночки, похоже, истероидной сильно) родителей у нее не было как бы. [Кстати, у Стефана тоже как бы не было родителей, в том смысле, что они его как его не замечали и использовали как функцию. Потому они с Малефисентой и притянулись друг к другу, как притягиваются друг другу травматики-нарциссы к стравматикам-истероидам].
Ведьма училась постепенно замечать, как ее маленькая внутренняя девочка беспомощна в материальных делах (чуть с голода не померла), попадает в опасности, увлеченная спонтанными играми.
Малефисента долго отрицала, не присваивала себе эту свою часть, но чем больше она ее вообще замечала, тем больше симпатии она к ней испытывала. И в конечном итоге начала первые попытки интеграции - затащила Аврору (ту самую девочку) к себе в королевство (допустила внутрь себя), сама при этом спряталась.
Аврора, очнувшись, произнесла потрясающие слова. Да и вообще, этот диалог прекрасен с точки зрения интеграции частей своей личности.
Аврора (спонтанная часть):
- Я знаю, ты здесь. Выходи, не бойся!
Малефисента в ненависти:
- Я боюсь, что это ты меня испугаешься, Чудище - холодно ответила Ведьма-Малефисента.
- Я тебя давно знаю, выходи, не испугаюсь.
А дальше тот самый трогательный момент, от которого у меня подступают слезы к переносице, когда происходит ТА САМАЯ встреча двух частей.
Малефисента, переживая себя ужасной и страшной (как и любая брошенная женщина с паттернами зависимого поведения), с опаской, но все же решилась выйти, готовясь к тому, что Аврора ее испугается.
Аврора же в начале испугавшись, напротив, очень тепло на нее откликнулась:
- Я тебя давно знаю и чувствую, ты моя крестная, оберегающая меня от опасностей. Я тебя помню столько же, сколько и себя.
Растроганная Малефисента, испугавшись своей растроганности (злым и грандиозным ведьмам ведь не положено быть теплыми и любящими - это опасно! Ведь именно поэтому она превратилась из феи в ведьму), усыпляет Аврору и отправляет снова за пределы своего царства.
Ну, а дальше?
Дальше Малефисента начинает жалеть, что она заблокировала свою спонтанность так, что расколдовать свою спонтанность в отношении мужчин она уже не может теперь, как ни старайся. Ее потеря веры в любовь оказывается сильнее всего остального. Поэтому как только Аврора вырастает из девочки в девушку, ищущую свиданий с принцами, она засыпает на веки-вечные - так заколдовала спонтанную Аврору, сильно пораненная Малефисента.
И правда, Аврора, уснув на веки вечные, никак не реагирует на поцелуи принца-шалопая, который чего-то там сомневается, боится заразиться колдовством и всяко-разно мнет сиськи тушуется.
Аврора оживает только от любви Малефисенты.
Это так важно, что я уже без всяких метафор повторю эту мысль и выделю ее болдом:
Единственный человек, который может оживить все свои части, сделав свою жизнь наполненной и счастливый - это вы сами. Чем больше происходит присвоение себе всех своих частей, тем большей силой и зрелостью обладает личность.
А дальше, после интеграции всех частей, начинается красота - Спонтанность-Аврора возвращает Малефисенте крылья, с помощью которых она выходит из слияния завершает отношения со Стефаном.
Конец же Стефана печален. Отвергнув все свои уязвимости (дочь) и привязанности (жену), он всю энергию влил в подготовку мести Малефисенте.
И, проиграв эту битву, обезумевший от ненависти, провалился с самой высокой башни в бездну небытия.
В реальности это наверно означало бы, что он спился, забил на карьеру и волочил бы существование, которое позволяет ему забыться от стыда за свой провал (оттуда и тяга к веществам и занятиям, изменяющим сознание).
Хэппи-энд, увенчивающий конец личностного созревания:
Королевство чувственности и прагматичности становятся единым королевством. Властитель этого королевства (повзрослевшая, укрепленная любовью Малефисенты Аврора) мотивирована не алчностью, а человечностью, трезвостью и любовью.
Внутри объединенного королевства находится место всему - и чудесам, и обычной такой земной жизни, и спонтанности, и рациональности.
В общем, все то, что я написала, можно уместить во фразу: истина по середине, но для того, что бы познать свою середину, нужно хорошо познакомиться и присвоить все части себя.