О пользе реальности для жизни
Александр Болдачёв продолжает героически бороться с объективной реальностью и даже предлагает вообще изгнать её из философского дискурса.
http://boldachev.livejournal.com/149725.html
"Недавно я полностью отказался от использования понятия "реальность", трактуемого как онтологический регион, некое вместилище чего-либо. Оставил в своем философском лексиконе только понятие "реально" ("реальный"), используя его для фиксации совпадения по указанию объектов в различных субъектных действительностях.
Нельзя сказать, что кружка, которую я передал вам, то есть кружка существующая и в моем, и в вашем сознании, существует в какой-то "реальности" (во что-то помещена), следует говорить "кружка реальна для нас". То есть когда некой группой субъектов констатируется реальность объекта, то этим фиксируется факт, что эта группа может осуществлять совместную деятельность с этим объектом, считая его при этом реальным. Так реальными могут быть и идеи, понятия, художественные образы. Это существенно упрощает и уточняет терминологию: у нас нет необходимости говорить "идея существует в реальности" (это принципиально неверно, поскольку существование возможно только в сознании), достаточно сказать, что она реальна (является реальной) для некоторой группы субъектов. То, что мы в быту называем словом "реальность" есть лишь условное название для множества вещей, существующих в субъектных действительностях большинства населения планеты."
Этот теоретический заход меня всегда интриговал своим сходством с ловлей собственного хвоста. Болдачев пытается решить логически нерешаемую задачу - вывести объективность из субъективности, а затем триумфально заявляет, что поскольку объективность из субъективности не выводится по определению, то и необходимость в этом термине отпадает. При этом термин "объективная реальность" предлагается отменить без малейшей рефлексии о значении этого термина в его жизненном бытовании (несмотря на ссылку на то, что, с точки зрения Болдачёва, "мы в быту называем словом реальность", постановка вопроса, какой смысл вкладывает в это слово живущий и познающий субъект, отсутствует, как отсутствует и интерес к этому субъекту - Болдачёв лучше знает, что этот субъект понимает под "реальностью"). Реальным с этой точки зрения является то, что является реальным для некоторой группы субъектов. "А если я любуюсь закатом в одиночестве, то он не реален?" справшивает вдумчивый комментатор. "Разумеется, не реален (по моим критериям) - мужественно отвечает Болдачёв - Если вы, конечно, не считаете реальным всё, что видите".
Проблема состоит в том, что ни один субъект не использует термин "реальность" в таком значении - разве что когда начинает теоретизировать о ней, и тут, конечно, можно всякого напридумывать. А если не придумывать и присмотреться к тому, как мы понимаем это дело в нашей сознательной жизни, то можно увидеть, что "объективная реальность" присутствует в нашем сознании именно в качестве отсылки к некоторой внеположенной сознанию действительности, но эта отсылка - функциональный элемент сознания, грубо говоря, его часть. Такой вот парадокс. Это осознаваемый сознающим субъектом полюс, необходимый и влекущий к себе горизонт его жизненного мира. А горизонт, как известно, предполагает, что нечто существует и за горизонтом, больше скажу, горизонт отсылает к тому, что за горизонтом, этим он нас, собственно, и влечёт. Этот осознаваемый горизонт, за которым находится внеположенная сознанию действительность, включает в себя и целый ряд других вещей, очевидных немудруствующему субъекту - и открытость для нового знания, как знания об объективном (!) мире, и единство этого мира (не данное, а заданное - это единство всегда за горизонтом и оттуда оно придаёт смысл нашей деятельности, которая есть деятельность-в-мире и обращена в мир), и интерсубъективность (которую Болдачёв зачем-то противопоставляет "субъектной действительности", видимо, считая, что другие субъекты в этой субъектной действительности никак не представлены), и понимание того, что наши представления о вещах и о мире не равны и никогда не будут равны вещам и миру "как они есть на самом деле" - и в то же время представляют собой контакт именно с вещами и миром, а не с субъективными или интерсубъективными представлениями о них, будучи более менее ошибочными или более менее верными они при этом всегда отсылают к ним, интенционально направлены на них, вводят нас во взаимодействие с ними. Не с представлениями о вещах, а с самими вещами - когда мы едим арбуз, мы едим арбуз, а не представление об арбузе, и ощущаем вкус арбуза, а не вкус представления об оном. Проще говоря мы живём с пониманием, что представления о реальности могут быть разные, но при этом реальность - одна на всех и не укладывается в наши, сколько угодно сложные и детализированные представления о ней, но живём то мы именно в реальности, и именно до этой реальности нам, говоря словами Мартына Ивановича, есть дело. Переводя эту проблему на феноменологический язык, можно сказать, что "представление о реальности" и "реальность" - это разноуровневые феномены, с различными способами конституирования. То есть "реальность" не следует понимать ни как какое-то "наиболее полное и окончательное представление о реальности", ни как сумму всех существующих представлений, ни как общий знаменатель этих представлений.
http://boldachev.livejournal.com/149725.html
"Недавно я полностью отказался от использования понятия "реальность", трактуемого как онтологический регион, некое вместилище чего-либо. Оставил в своем философском лексиконе только понятие "реально" ("реальный"), используя его для фиксации совпадения по указанию объектов в различных субъектных действительностях.
Нельзя сказать, что кружка, которую я передал вам, то есть кружка существующая и в моем, и в вашем сознании, существует в какой-то "реальности" (во что-то помещена), следует говорить "кружка реальна для нас". То есть когда некой группой субъектов констатируется реальность объекта, то этим фиксируется факт, что эта группа может осуществлять совместную деятельность с этим объектом, считая его при этом реальным. Так реальными могут быть и идеи, понятия, художественные образы. Это существенно упрощает и уточняет терминологию: у нас нет необходимости говорить "идея существует в реальности" (это принципиально неверно, поскольку существование возможно только в сознании), достаточно сказать, что она реальна (является реальной) для некоторой группы субъектов. То, что мы в быту называем словом "реальность" есть лишь условное название для множества вещей, существующих в субъектных действительностях большинства населения планеты."
Этот теоретический заход меня всегда интриговал своим сходством с ловлей собственного хвоста. Болдачев пытается решить логически нерешаемую задачу - вывести объективность из субъективности, а затем триумфально заявляет, что поскольку объективность из субъективности не выводится по определению, то и необходимость в этом термине отпадает. При этом термин "объективная реальность" предлагается отменить без малейшей рефлексии о значении этого термина в его жизненном бытовании (несмотря на ссылку на то, что, с точки зрения Болдачёва, "мы в быту называем словом реальность", постановка вопроса, какой смысл вкладывает в это слово живущий и познающий субъект, отсутствует, как отсутствует и интерес к этому субъекту - Болдачёв лучше знает, что этот субъект понимает под "реальностью"). Реальным с этой точки зрения является то, что является реальным для некоторой группы субъектов. "А если я любуюсь закатом в одиночестве, то он не реален?" справшивает вдумчивый комментатор. "Разумеется, не реален (по моим критериям) - мужественно отвечает Болдачёв - Если вы, конечно, не считаете реальным всё, что видите".
Проблема состоит в том, что ни один субъект не использует термин "реальность" в таком значении - разве что когда начинает теоретизировать о ней, и тут, конечно, можно всякого напридумывать. А если не придумывать и присмотреться к тому, как мы понимаем это дело в нашей сознательной жизни, то можно увидеть, что "объективная реальность" присутствует в нашем сознании именно в качестве отсылки к некоторой внеположенной сознанию действительности, но эта отсылка - функциональный элемент сознания, грубо говоря, его часть. Такой вот парадокс. Это осознаваемый сознающим субъектом полюс, необходимый и влекущий к себе горизонт его жизненного мира. А горизонт, как известно, предполагает, что нечто существует и за горизонтом, больше скажу, горизонт отсылает к тому, что за горизонтом, этим он нас, собственно, и влечёт. Этот осознаваемый горизонт, за которым находится внеположенная сознанию действительность, включает в себя и целый ряд других вещей, очевидных немудруствующему субъекту - и открытость для нового знания, как знания об объективном (!) мире, и единство этого мира (не данное, а заданное - это единство всегда за горизонтом и оттуда оно придаёт смысл нашей деятельности, которая есть деятельность-в-мире и обращена в мир), и интерсубъективность (которую Болдачёв зачем-то противопоставляет "субъектной действительности", видимо, считая, что другие субъекты в этой субъектной действительности никак не представлены), и понимание того, что наши представления о вещах и о мире не равны и никогда не будут равны вещам и миру "как они есть на самом деле" - и в то же время представляют собой контакт именно с вещами и миром, а не с субъективными или интерсубъективными представлениями о них, будучи более менее ошибочными или более менее верными они при этом всегда отсылают к ним, интенционально направлены на них, вводят нас во взаимодействие с ними. Не с представлениями о вещах, а с самими вещами - когда мы едим арбуз, мы едим арбуз, а не представление об арбузе, и ощущаем вкус арбуза, а не вкус представления об оном. Проще говоря мы живём с пониманием, что представления о реальности могут быть разные, но при этом реальность - одна на всех и не укладывается в наши, сколько угодно сложные и детализированные представления о ней, но живём то мы именно в реальности, и именно до этой реальности нам, говоря словами Мартына Ивановича, есть дело. Переводя эту проблему на феноменологический язык, можно сказать, что "представление о реальности" и "реальность" - это разноуровневые феномены, с различными способами конституирования. То есть "реальность" не следует понимать ни как какое-то "наиболее полное и окончательное представление о реальности", ни как сумму всех существующих представлений, ни как общий знаменатель этих представлений.