The Man Who Was Wanted. Новый перевод (Часть 2)
Холмс еще раз обвел глазами комнату, и вдруг издал удивленное восклицание, указав на стоящую на пианино фотографию.
- Нет сомнений, что на фотографии мистер Бут, - произнес он. - Он в точности соответствует полученному мной описанию. Это же его фото?
- Да, - подтвердила миссис Пурнель. - Причем очень хорошее.
- Давно его сделали? - спросил Холмс, беря карточку в руки.
- О, всего несколько недель назад, сэр. Я была дома, когда посыльный принес снимки от фотографа. Мистер Бут вскрыл пакет при мне. Там было всего две фотографии: вот эта и еще одна, которую он подарил мне.
- Это чрезвычайно интересно, - сказал Холмс. - Вот эта пиджачная пара в полоску… Это тот же костюм, что был на нем утром в среду?
- Да, насколько я помню, он был именно в нем.
- Вы не припомните, о чем мистер Бут говорил с вами в прошлую среду перед выходом? Возможно, это важно.
- Не думаю, сэр. Когда я принесла ему чашку горячего шоколада в спальню, он сказал…
- Минуточку, - прервал ее Холмс, - Мистер Бут всегда выпивал чашку горячего шоколада по утрам?
- О, да, сэр! И зимой, и летом. Он был очень щепетилен насчет этого, и всегда звонил мне, когда просыпался. Думаю, он скорей бы отказался от завтрака, чем от своего шоколада. И вот, поднялась я к нему утром в среду, он сделал несколько замечаний по поводу погоды, а потом, когда я уже выходила из комнаты, он и говорит: «Да, кстати, миссис Пурнель, мне надо будет уехать на пару недель. Я уже уложил свой саквояж и днем пришлю за ним».
- Без сомнения, вы очень удивились, услышав это неожиданное известие? - произнес Холмс.
- Ни то, чтобы очень, сэр. И раньше, когда он уезжал проводить аудит в филиалах банка, он заранее не знал о поездке. Конечно, он никогда прежде не отсутствовал по паре недель кряду, за исключением отпусков, но он так часто уезжал на несколько дней, что я уже привыкла к его неожиданным отлучкам.
- Так. И как давно он получил в банке эту дополнительную работу? Несколько месяцев назад, если не ошибаюсь?
- Больше. Примерно на прошлое Рождество. Да, полагаю, именно тогда.
- Ах, да. Конечно, - небрежно обронил Холмс. - Эта работа и была причиной его долгих отлучек, не так ли?
- Да, именно так. Мне кажется, он очень уставал. Вы же понимаете, сэр, столько работы… И вечером, даже по ночам… Все это могло выбить его из колеи. До этого он всегда был таким тихим, спокойным джентльменом, даже редко выходил куда-либо…
- Мистер Бут оставил много вещей? - перебил ее Холмс.
- На самом деле, немного, да и не было у него ничего полезного. Старое барахло. Но он самый честный вор, сэр, - вдруг сделала парадоксальный вывод миссис Пурнель. - Он заплатил мне за комнаты перед отъездом. В аккурат до следующей субботы, поскольку раньше он все равно бы не вернулся.
- Как это предусмотрительно с его стороны, - Холмс задумчиво улыбнулся. - Кстати, может быть, вы знаете: не избавлялся ли он от каких-либо ценных вещей перед своим отъездом?
- Ну, не прямо перед… За последние несколько месяцев он вынес и, думаю, продал большую часть своих книг. По нескольку штук за раз, сэр. Он коллекционировал старые книги и говорил, что некоторые издания из его коллекции стоят больших денег.
На протяжении всего этого разговора Лестрейд нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Наконец, не выдержав, он вскочил:
- Что ж, боюсь, вынужден покинуть вас за этой милой беседой, - сказал он. - Мне надо идти, чтобы телеграфировать распоряжение об аресте мистера Бута. Но если вы соблаговолите взглянуть на то, что я нашел в корзине для бумаг, мистер Холмс, то вы избавите себя от множества ненужных хлопот.
С триумфальным видом Лестрейд выложил на стол листок использованной промокательной бумаги.
Холмс поднял листок и подошел к зеркалу, висевшему над комодом. Глядя через его плечо на отражение, я смог с уверенностью разобрать почерк мистера Бута, которым был написан отпечатавшийся на промокательной бумаге документ. Образцов его почерка у нас было предостаточно.
Письмо было адресовано ливерпульскому агентству по продаже билетов и содержало инструкции о резервировании каюты первого класса на борту парохода «Королева-Императрица» на рейс из Ливерпуля в Нью-Йорк. Некоторые части письма перекрывались другими отпечатками, но то, что к письму прилагается чек на оплату билета, читалось отчетливо, как и подпись «Дж. Бут».
В течение нескольких минут Холмс молча изучал документ.
Бумагой часто пользовались, но к счастью отпечаток письма располагался прямо по центру, почти не перекрываясь другими надписями и кляксами, которых по краям было немало. В одном углу ясно читался адрес ливерпульской конторы, свидетельствуя о том, что конверт промокнули этим же листком.
- Мой дорогой Лестрейд, вы даже более удачливы, чем я мог себе представить, - наконец произнес Холмс, возвращая бумагу инспектору. - Могу я узнать, какие шаги вы собираетесь предпринять дальше?
- Я, конечно, телеграфирую в Нью-Йорк, чтобы полиция арестовала парня сразу по прибытии, - ответил Лестрейд. - Но сначала я должен удостовериться, что корабль не заходит в Куинстаун10 или куда-нибудь еще. Не хотелось бы дать преступнику шанс выскользнуть из наших рук в последний момент.
- Он не заходит, - спокойным тоном подтвердил Холмс. - Я уже это проверил, поскольку возможность того, что мистер Бут намеревается отплыть на «Королеве-Императрице», была не так уж невероятна.
Лестрейд заговорщицки подмигнул мне, и я непроизвольно сжал кулаки, видя, что он не поверил моему другу. Мысль о том, что случайная удача Лестрейда свела на нет результаты логических построений Холмса, причиняла мне настоящую боль.
Холмс повернулся к миссис Пурнель и поблагодарил ее за помощь.
- Не стоит, сэр, - ответила она. - Мистер Бут заслуживает, чтобы его схватили, хотя я должна сказать, что по отношению ко мне он всегда вел себя как джентльмен. Я хотела бы сообщить вам что-нибудь действительно важное, но увы, я знаю немного.
- Напротив, - возразил Холмс. - Могу заверить вас, что все, что вы нам рассказали, представляет исключительную важность и без сомнения окажется полезным. Кстати, мне тут пришло в голову… Не могли бы вы приютить нас с доктором Уотсоном на несколько дней, пока мы будем заниматься решением этой маленькой загадки?
- Конечно, сэр. Я была бы счастлива.
- Прекрасно, - заключил Холмс. - Тогда ожидайте нас к обеду, мы вернемся около семи.
Когда мы вышли из дома, Лестрейд сразу же заявил о своем намерении направиться в полицейский участок и отправить необходимые официальные распоряжения касательно опознания и ареста объявленного в розыск мистера Бута начальнику нью-йоркской полиции. Холмс о своих намерениях предпочел умолчать, сказав лишь, что задержится в Брумхилле и наведет кое-какие справки. Причем сделает это сам, без меня.
- Помните, Уотсон, вы здесь на отдыхе. У вас отпуск. Я могу вас заверить, что, если вы останетесь со мной, это будет самое скучное времяпрепровождение из всех возможных. Поэтому я настаиваю: найдите себе какое-нибудь более веселое занятие на оставшуюся часть дня.
Из прошлого опыта я знал, что протестовать или спорить с уже принявшим решение Холмсом бесполезно, поэтому безропотно оставил его в одиночестве, забрав кэб, который, по его словам, ему был больше не нужен.
В последующие несколько часов я посетил картинную галерею и музей, после ланча совершил бодрящую прогулку по Манчестер-роуд, наслаждаясь свежим воздухом и видами вересковой пустоши, и в семь вернулся на Ашгейт-роуд, нагуляв отличный аппетит, чего не случалось уже несколько месяцев.
Холмс вернулся только в половине восьмого. Я сразу же заметил, что он не расположен к беседе, и все мои попытки выведать, как он провел день или что он думает об этом деле, обречены на провал.
Он провел весь вечер, попыхивая трубкой в удобном кресле, и я не смог вытянуть из него ни слова.
Глядя на его непроницаемое лицо, я пытался строить догадки о ходе расследования. Было очевидно, что мозг его полностью сосредоточен на решении этой задачи, но Холмс продолжал хранить молчание, и я решил набраться терпения.
На следующее утро, сразу после завтрака, хозяйка внесла конверт.
- Это от мистера Джервиса, сэр. Ответа не требуется, - она вручила письмо Холмсу.
Холмс распечатал конверт и быстро пробежал глазами текст письма. Я увидел, как его обычно бледные щеки покраснели, на лице появилось раздосадованное выражение.
- Какая наглость! - процедил он сквозь зубы. - Прочтите это, Уотсон. С таким отношением к себе я еще не сталкивался.
Записка была короткой:
Усадьба «Кедры», Фулвуд
6 сентября.
Мистер Джервис от лица совета директоров Британского Объединенного банка покорнейше благодарит мистера Шерлока Холмса за его усилия и оказанные услуги в деле касательно мошенничества и исчезновения нашего бывшего работника, мистера Джабеза Бута.
Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда проинформировал нас, что он преуспел в установлении местонахождения подозреваемого, и тот вскоре будет арестован. В сложившихся обстоятельствах мы не считаем необходимым и дальше тратить драгоценное время мистера Холмса.
- Тон довольно холоден, да, Уотсон? Я сильно ошибусь, если они вскоре не пожалеют об этом, да уже поздно будет. После такого я не смогу, конечно, в дальнейшем представлять их интересы в этом расследовании, даже если меня об этом попросят. Отчасти мне даже жаль, поскольку некоторые аспекты этого дела представляют определенный интерес, и уж во всяком случае, оно не настолько простое, как считает наш друг Лестрейд.
- Как? Вы считаете, что он на ложном пути? - воскликнул я.
- Подождем - увидим, Уотсон, - уклончиво ответил Холмс. - Не забывайте: мистера Бута еще не поймали.
Большего от него добиться не удалось.
Единственным результатом нашей поездки стала отличная неделя отдыха в небольшой деревушке Хатерсейдж на краю дербиширских болот. Долгие прогулки по вересковым пустошам благотворно сказались на нашем здоровье, и в Лондон мы вернулись, чувствуя себя гораздо лучше, чем до отъезда.
Работы у Холмса на тот момент было немного. Моя жена еще не вернулась из Швейцарии, и я, хоть и не без труда, убедил Холмса не возвращаться сразу на Бейкер-стрит, а погостить пару недель у меня.
Конечно, мы с большим интересом продолжали следить за ходом шеффилдского расследования. Каким-то образом подробности о находках Лестрейда попали в газеты, и уже на следующий день после нашего отъезда из Шеффилда они были полны захватывающих описаний охоты на мистера Бута, разыскиваемого за банковские махинации.
В них говорилось о «преступнике, неутомимо меряющем шагами палубу «Королевы-Императрицы», величественно продвигающейся сквозь пустынные воды Атлантики, и не ведающего, что неумолимая рука закона уже протянулась через океан и готова схватить его сразу по прибытии в Новый Свет». Насладившись очередной раз подобными сенсационными параграфами, Холмс молча откладывал газету с неизменно загадочной улыбкой.
Наконец наступил день прибытия «Королевы-Императрицы» в Нью-Йорк, и я не мог не заметить на обычно бесстрастном лице Холмса признаки плохо скрываемого нетерпения, с которым он накинулся на вечернюю газету. Но триумф правосудия откладывался. В газете была только коротенькая заметка, сообщавшая, что «Королева-Императрица» пришвартовалась на Лонг-Айленде в 6 часов утра после успешного трансатлантического перехода. Однако, на борту зафиксирован случай холеры, поэтому власти Нью-Йорка вынуждены ввести на судне карантинный режим, и никому из пассажиров или членов экипажа не будет позволено сойти на берег в течение 12 дней.
Два дня спустя в газетах была уже целая колонка, утверждавшая, что присутствие мистера Бута на борту «Королевы-Императрицы» доподлинно установлено. Он был опознан, и с ним разговаривал один из санитарных инспекторов, посещавших корабль. За Бутом установлено строгое наблюдение и у него нет никаких шансов покинуть судно. Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда, так мастерски вычисливший маршрут побега мистера Бута, заказал билеты на «Океанию», которая прибывает в Нью-Йорк десятого. Он намерен лично арестовать мистера Бута, как только тому будет позволено сойти на берег.
Никогда еще до этого, да и потом, я не видел моего друга Шерлока Холмса в таком изумлении, чем после прочтения этой заметки. Я видел, что он глубоко озадачен, хотя причины этого все еще оставались для меня загадкой. Весь день он провел, откинувшись на спинку мягкого кресла, с полузакрытыми глазами, над которыми тяжело нависали нахмуренные брови. Он хранил молчание, только попыхивал своей старой вересковой трубкой.
- Уотсон, - сказал он наконец, бросив на меня косой взгляд, - пожалуй, к лучшему, что меня попросили бросить расследование шеффилдского дела. При таком повороте событий, я должен признаться, что чуть было не выставил себя дураком.
- Почему? - спросил я.
- Потому что я с самого начала предполагал, что кое-кто дураком-то как раз и не является, но кажется именно в этом я и ошибся.
Следующие несколько дней Холмс выглядел немного подавленным, поскольку ничто не раздражало его больше, чем мысль, что он допустил ошибку в своих выводах или пошел по неверному пути в расследовании.
Наконец наступило фатальное десятое сентября: день, когда должен был быть произведен арест Бута. Мы проштудировали вечерние газеты от корки до корки, но впустую. Утром одиннадцатого сентября об аресте также не сообщили, но в вечерних газетах появилась небольшая заметка, намекающая, что преступнику, похоже, опять удалось скрыться.
Следующие несколько дней газеты были полны противоречивых слухов и предположений о том, что же в действительности произошло, но все они сходились на том, что мистер Лестрейд отправился домой и прибудет в Ливерпуль семнадцатого или восемнадцатого сентября.
Вечером восемнадцатого, когда мы с Холмсом наслаждались послеобеденными сигарами в его квартире на Бейкер-стрит, мальчик-посыльный объявил, что внизу ожидает инспектор Лестрейд, который просит уделить ему пять минут для разговора.
- Пусть войдет, - сказал Холмс, потирая руки в волнении, обычно столь несвойственном для него.
Лестрейд вошел в комнату и с весьма удрученным видом уселся на придвинутый ему Холмсом стул.
- Я нечасто ошибаюсь, мистер Холмс, - начал он, - но в этом шеффилдском деле я вытянул пустышку.
- Не может быть, - участливо произнес Холмс. - Вы же не хотите сказать, что вы еще не поймали этого вашего Бута?
- Именно это я и хочу сказать, - ответил Лестрейд. - Более того, я не думаю, что он вообще когда-нибудь будет пойман.
- Ну, не отчаивайтесь так сразу, - сказал Холмс ободряющим тоном. - После того, как вы расскажете нам, что уже произошло, вполне возможно я смогу помочь вам, высказав несколько предположений.
Приободренный таким образом, Лестрейд начал свою странную историю. Мы слушали его, затаив дыхание.
- Думаю, мне не стоит останавливаться на подробностях, которые вам уже известны, - сказал он. - Вы знаете о моей находке в Шеффилде, которая естественно убедила меня, что разыскиваемый отплыл в Нью-Йорк на борту «Королевы-Императрицы». Я с нетерпением ждал его ареста, и когда услышал, что корабль, на котором он плыл, поставлен в карантин, я бросился туда, чтобы схватить его собственными руками. Никогда пять дней не тянулись для меня так долго.
Мы прибыли в Нью-Йорк вечером девятого, и я сразу же поспешил к начальнику нью-йоркской полиции. От него я узнал, что нет никаких сомнений в том, что мистер Джабез Бут действительно находится на борту «Королевы-Императрицы». Один из санитарных инспекторов, посещавших корабль, не только видел его, но даже говорил с ним! Тот человек полностью отвечал опубликованному в газетах описанию Бута. На борт был послан один из нью-йоркских детективов, чтобы опросить свидетелей и предупредить капитана о готовящемся аресте. Он обнаружил, что мистер Джабез Бут действительно имел наглость заказать билеты заранее и путешествовал под своим настоящим именем, даже не попытавшись каким-нибудь образом изменить свою внешность. Он занимал отдельную каюту первого класса, и старший стюард заявил, что у него с самого начала возникли подозрения на его счет. Бут почти все время просидел, запершись в каюте, выдавая себя то ли за инвалида, то ли просто за эксцентричного человека, которого нельзя беспокоить ни по какому поводу. Еду, в основном, ему должны были доставлять в ту же каюту. Несколько раз его, правда, видели на палубе, но это случалось редко, и с другими пассажирами он не встречался даже за обедом. Было очевидно, что он старается укрыться от чужих глаз и не привлекать к себе внимания, насколько это возможно. Стюарды и некоторые пассажиры, которых опросили позже, все сошлись на том, что дело обстояло именно так.
Было решено, пока судно стоит в карантине, ничего не говорить Буту, чтобы не вызвать его подозрений, но старший стюард, его подчиненные и капитан, кто единственный был посвящен в тайну, должны были держать его под наблюдением до десятого числа, когда пассажирам позволят покинуть судно. И тогда же мистер Бут будет арестован.
Здесь нас прервал мальчик-посыльный, вошедший с телеграммой в руках. Холмс просмотрел ее, улыбаясь кончиками губ.
- Ответа не будет, - сказал он, опуская телеграмму в жилетный карман. - Пожалуйста, Лестрейд, продолжайте ваш чрезвычайно интересный рассказ.
- Ну, вот, днем десятого сентября в сопровождении главного инспектора сыскной полиции Нью-Йорка Форсайта, - продолжил Лестрейд, - я поднялся на борт «Королевы-Императрицы». До подхода к пристани и начала высадки пассажиров оставалось полчаса.
Старший стюард сообщил нам, что он разговаривал с мистером Бутом на палубе за пятнадцать минут до нашего появления. Затем тот направился в свою каюту. Старший стюард под каким-то предлогом также спустился вниз и ясно видел, как Бут в нее зашел. Все это время стюард оставался у межпалубного трапа, чтобы быть уверенным, что Бут не поднимется на палубу снова.
«Наконец-то», - пробормотал я себе под нос, мы спустились вниз и, ведомые старшим стюардом, направились прямиком к каюте Бута. Мы постучались и, не получив ответа, попробовали открыть дверь. Она оказалась запертой. Стюард заверил нас, что в этом нет ничего необычного: мистер Бут постоянно держал дверь каюты закрытой, и даже его еда порой оставлялась на подносе снаружи. Мы провели короткое совещание, и, поскольку время поджимало, решили взломать дверь. Два удара тяжелым молотом сорвали ее с петель, и мы ворвались внутрь. Вы можете представить себе наше изумление, когда мы обнаружили, что каюта пуста! Мы тщательно ее обыскали, но Бута там не было.
- Один момент, - прервал его Холмс. - В замке изнутри был ключ?
- На виду его точно не было, - ответил Лестрейд. - Я был в отчаянии. Я уже ощущал вибрацию двигателей и слышал, как начал вращаться винт11, что означало, что корабль уже начал свое движение к пристани.
Окончание следует
Комментарии переводчика:
10Имеется в виду расположенный на южном побережье ирландский городок Ков (в пер. «бухта»), носивший название Куинстаун в 1849-1922 гг. 11 апреля 1912 года на рейде Куинстауна совершил свою последнюю остановку отправляющийся в роковой рейс «Титаник». На вспомогательных судах на него были доставлены последние пассажиры. Именно в Куинстаун 7 мая 1915 г. доставили спасенных и часть погибших пассажиров «Лузитании». Более ста жертв этой катастрофы похоронены на городском кладбище. В память о событии в городе воздвигнут мемориал.
11Еще одна неточность, допущенная автором: «Королева-Императрица» была колесным пароходом, поэтому Лестрейд должен был услышать не звук вращающихся винтов, а шлепанье лопастей.
- Нет сомнений, что на фотографии мистер Бут, - произнес он. - Он в точности соответствует полученному мной описанию. Это же его фото?
- Да, - подтвердила миссис Пурнель. - Причем очень хорошее.
- Давно его сделали? - спросил Холмс, беря карточку в руки.
- О, всего несколько недель назад, сэр. Я была дома, когда посыльный принес снимки от фотографа. Мистер Бут вскрыл пакет при мне. Там было всего две фотографии: вот эта и еще одна, которую он подарил мне.
- Это чрезвычайно интересно, - сказал Холмс. - Вот эта пиджачная пара в полоску… Это тот же костюм, что был на нем утром в среду?
- Да, насколько я помню, он был именно в нем.
- Вы не припомните, о чем мистер Бут говорил с вами в прошлую среду перед выходом? Возможно, это важно.
- Не думаю, сэр. Когда я принесла ему чашку горячего шоколада в спальню, он сказал…
- Минуточку, - прервал ее Холмс, - Мистер Бут всегда выпивал чашку горячего шоколада по утрам?
- О, да, сэр! И зимой, и летом. Он был очень щепетилен насчет этого, и всегда звонил мне, когда просыпался. Думаю, он скорей бы отказался от завтрака, чем от своего шоколада. И вот, поднялась я к нему утром в среду, он сделал несколько замечаний по поводу погоды, а потом, когда я уже выходила из комнаты, он и говорит: «Да, кстати, миссис Пурнель, мне надо будет уехать на пару недель. Я уже уложил свой саквояж и днем пришлю за ним».
- Без сомнения, вы очень удивились, услышав это неожиданное известие? - произнес Холмс.
- Ни то, чтобы очень, сэр. И раньше, когда он уезжал проводить аудит в филиалах банка, он заранее не знал о поездке. Конечно, он никогда прежде не отсутствовал по паре недель кряду, за исключением отпусков, но он так часто уезжал на несколько дней, что я уже привыкла к его неожиданным отлучкам.
- Так. И как давно он получил в банке эту дополнительную работу? Несколько месяцев назад, если не ошибаюсь?
- Больше. Примерно на прошлое Рождество. Да, полагаю, именно тогда.
- Ах, да. Конечно, - небрежно обронил Холмс. - Эта работа и была причиной его долгих отлучек, не так ли?
- Да, именно так. Мне кажется, он очень уставал. Вы же понимаете, сэр, столько работы… И вечером, даже по ночам… Все это могло выбить его из колеи. До этого он всегда был таким тихим, спокойным джентльменом, даже редко выходил куда-либо…
- Мистер Бут оставил много вещей? - перебил ее Холмс.
- На самом деле, немного, да и не было у него ничего полезного. Старое барахло. Но он самый честный вор, сэр, - вдруг сделала парадоксальный вывод миссис Пурнель. - Он заплатил мне за комнаты перед отъездом. В аккурат до следующей субботы, поскольку раньше он все равно бы не вернулся.
- Как это предусмотрительно с его стороны, - Холмс задумчиво улыбнулся. - Кстати, может быть, вы знаете: не избавлялся ли он от каких-либо ценных вещей перед своим отъездом?
- Ну, не прямо перед… За последние несколько месяцев он вынес и, думаю, продал большую часть своих книг. По нескольку штук за раз, сэр. Он коллекционировал старые книги и говорил, что некоторые издания из его коллекции стоят больших денег.
На протяжении всего этого разговора Лестрейд нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Наконец, не выдержав, он вскочил:
- Что ж, боюсь, вынужден покинуть вас за этой милой беседой, - сказал он. - Мне надо идти, чтобы телеграфировать распоряжение об аресте мистера Бута. Но если вы соблаговолите взглянуть на то, что я нашел в корзине для бумаг, мистер Холмс, то вы избавите себя от множества ненужных хлопот.
С триумфальным видом Лестрейд выложил на стол листок использованной промокательной бумаги.
Холмс поднял листок и подошел к зеркалу, висевшему над комодом. Глядя через его плечо на отражение, я смог с уверенностью разобрать почерк мистера Бута, которым был написан отпечатавшийся на промокательной бумаге документ. Образцов его почерка у нас было предостаточно.
Письмо было адресовано ливерпульскому агентству по продаже билетов и содержало инструкции о резервировании каюты первого класса на борту парохода «Королева-Императрица» на рейс из Ливерпуля в Нью-Йорк. Некоторые части письма перекрывались другими отпечатками, но то, что к письму прилагается чек на оплату билета, читалось отчетливо, как и подпись «Дж. Бут».
В течение нескольких минут Холмс молча изучал документ.
Бумагой часто пользовались, но к счастью отпечаток письма располагался прямо по центру, почти не перекрываясь другими надписями и кляксами, которых по краям было немало. В одном углу ясно читался адрес ливерпульской конторы, свидетельствуя о том, что конверт промокнули этим же листком.
- Мой дорогой Лестрейд, вы даже более удачливы, чем я мог себе представить, - наконец произнес Холмс, возвращая бумагу инспектору. - Могу я узнать, какие шаги вы собираетесь предпринять дальше?
- Я, конечно, телеграфирую в Нью-Йорк, чтобы полиция арестовала парня сразу по прибытии, - ответил Лестрейд. - Но сначала я должен удостовериться, что корабль не заходит в Куинстаун10 или куда-нибудь еще. Не хотелось бы дать преступнику шанс выскользнуть из наших рук в последний момент.
- Он не заходит, - спокойным тоном подтвердил Холмс. - Я уже это проверил, поскольку возможность того, что мистер Бут намеревается отплыть на «Королеве-Императрице», была не так уж невероятна.
Лестрейд заговорщицки подмигнул мне, и я непроизвольно сжал кулаки, видя, что он не поверил моему другу. Мысль о том, что случайная удача Лестрейда свела на нет результаты логических построений Холмса, причиняла мне настоящую боль.
Холмс повернулся к миссис Пурнель и поблагодарил ее за помощь.
- Не стоит, сэр, - ответила она. - Мистер Бут заслуживает, чтобы его схватили, хотя я должна сказать, что по отношению ко мне он всегда вел себя как джентльмен. Я хотела бы сообщить вам что-нибудь действительно важное, но увы, я знаю немного.
- Напротив, - возразил Холмс. - Могу заверить вас, что все, что вы нам рассказали, представляет исключительную важность и без сомнения окажется полезным. Кстати, мне тут пришло в голову… Не могли бы вы приютить нас с доктором Уотсоном на несколько дней, пока мы будем заниматься решением этой маленькой загадки?
- Конечно, сэр. Я была бы счастлива.
- Прекрасно, - заключил Холмс. - Тогда ожидайте нас к обеду, мы вернемся около семи.
Когда мы вышли из дома, Лестрейд сразу же заявил о своем намерении направиться в полицейский участок и отправить необходимые официальные распоряжения касательно опознания и ареста объявленного в розыск мистера Бута начальнику нью-йоркской полиции. Холмс о своих намерениях предпочел умолчать, сказав лишь, что задержится в Брумхилле и наведет кое-какие справки. Причем сделает это сам, без меня.
- Помните, Уотсон, вы здесь на отдыхе. У вас отпуск. Я могу вас заверить, что, если вы останетесь со мной, это будет самое скучное времяпрепровождение из всех возможных. Поэтому я настаиваю: найдите себе какое-нибудь более веселое занятие на оставшуюся часть дня.
Из прошлого опыта я знал, что протестовать или спорить с уже принявшим решение Холмсом бесполезно, поэтому безропотно оставил его в одиночестве, забрав кэб, который, по его словам, ему был больше не нужен.
В последующие несколько часов я посетил картинную галерею и музей, после ланча совершил бодрящую прогулку по Манчестер-роуд, наслаждаясь свежим воздухом и видами вересковой пустоши, и в семь вернулся на Ашгейт-роуд, нагуляв отличный аппетит, чего не случалось уже несколько месяцев.
Холмс вернулся только в половине восьмого. Я сразу же заметил, что он не расположен к беседе, и все мои попытки выведать, как он провел день или что он думает об этом деле, обречены на провал.
Он провел весь вечер, попыхивая трубкой в удобном кресле, и я не смог вытянуть из него ни слова.
Глядя на его непроницаемое лицо, я пытался строить догадки о ходе расследования. Было очевидно, что мозг его полностью сосредоточен на решении этой задачи, но Холмс продолжал хранить молчание, и я решил набраться терпения.
На следующее утро, сразу после завтрака, хозяйка внесла конверт.
- Это от мистера Джервиса, сэр. Ответа не требуется, - она вручила письмо Холмсу.
Холмс распечатал конверт и быстро пробежал глазами текст письма. Я увидел, как его обычно бледные щеки покраснели, на лице появилось раздосадованное выражение.
- Какая наглость! - процедил он сквозь зубы. - Прочтите это, Уотсон. С таким отношением к себе я еще не сталкивался.
Записка была короткой:
Усадьба «Кедры», Фулвуд
6 сентября.
Мистер Джервис от лица совета директоров Британского Объединенного банка покорнейше благодарит мистера Шерлока Холмса за его усилия и оказанные услуги в деле касательно мошенничества и исчезновения нашего бывшего работника, мистера Джабеза Бута.
Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда проинформировал нас, что он преуспел в установлении местонахождения подозреваемого, и тот вскоре будет арестован. В сложившихся обстоятельствах мы не считаем необходимым и дальше тратить драгоценное время мистера Холмса.
- Тон довольно холоден, да, Уотсон? Я сильно ошибусь, если они вскоре не пожалеют об этом, да уже поздно будет. После такого я не смогу, конечно, в дальнейшем представлять их интересы в этом расследовании, даже если меня об этом попросят. Отчасти мне даже жаль, поскольку некоторые аспекты этого дела представляют определенный интерес, и уж во всяком случае, оно не настолько простое, как считает наш друг Лестрейд.
- Как? Вы считаете, что он на ложном пути? - воскликнул я.
- Подождем - увидим, Уотсон, - уклончиво ответил Холмс. - Не забывайте: мистера Бута еще не поймали.
Большего от него добиться не удалось.
Единственным результатом нашей поездки стала отличная неделя отдыха в небольшой деревушке Хатерсейдж на краю дербиширских болот. Долгие прогулки по вересковым пустошам благотворно сказались на нашем здоровье, и в Лондон мы вернулись, чувствуя себя гораздо лучше, чем до отъезда.
Работы у Холмса на тот момент было немного. Моя жена еще не вернулась из Швейцарии, и я, хоть и не без труда, убедил Холмса не возвращаться сразу на Бейкер-стрит, а погостить пару недель у меня.
Конечно, мы с большим интересом продолжали следить за ходом шеффилдского расследования. Каким-то образом подробности о находках Лестрейда попали в газеты, и уже на следующий день после нашего отъезда из Шеффилда они были полны захватывающих описаний охоты на мистера Бута, разыскиваемого за банковские махинации.
В них говорилось о «преступнике, неутомимо меряющем шагами палубу «Королевы-Императрицы», величественно продвигающейся сквозь пустынные воды Атлантики, и не ведающего, что неумолимая рука закона уже протянулась через океан и готова схватить его сразу по прибытии в Новый Свет». Насладившись очередной раз подобными сенсационными параграфами, Холмс молча откладывал газету с неизменно загадочной улыбкой.
Наконец наступил день прибытия «Королевы-Императрицы» в Нью-Йорк, и я не мог не заметить на обычно бесстрастном лице Холмса признаки плохо скрываемого нетерпения, с которым он накинулся на вечернюю газету. Но триумф правосудия откладывался. В газете была только коротенькая заметка, сообщавшая, что «Королева-Императрица» пришвартовалась на Лонг-Айленде в 6 часов утра после успешного трансатлантического перехода. Однако, на борту зафиксирован случай холеры, поэтому власти Нью-Йорка вынуждены ввести на судне карантинный режим, и никому из пассажиров или членов экипажа не будет позволено сойти на берег в течение 12 дней.
Два дня спустя в газетах была уже целая колонка, утверждавшая, что присутствие мистера Бута на борту «Королевы-Императрицы» доподлинно установлено. Он был опознан, и с ним разговаривал один из санитарных инспекторов, посещавших корабль. За Бутом установлено строгое наблюдение и у него нет никаких шансов покинуть судно. Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда, так мастерски вычисливший маршрут побега мистера Бута, заказал билеты на «Океанию», которая прибывает в Нью-Йорк десятого. Он намерен лично арестовать мистера Бута, как только тому будет позволено сойти на берег.
Никогда еще до этого, да и потом, я не видел моего друга Шерлока Холмса в таком изумлении, чем после прочтения этой заметки. Я видел, что он глубоко озадачен, хотя причины этого все еще оставались для меня загадкой. Весь день он провел, откинувшись на спинку мягкого кресла, с полузакрытыми глазами, над которыми тяжело нависали нахмуренные брови. Он хранил молчание, только попыхивал своей старой вересковой трубкой.
- Уотсон, - сказал он наконец, бросив на меня косой взгляд, - пожалуй, к лучшему, что меня попросили бросить расследование шеффилдского дела. При таком повороте событий, я должен признаться, что чуть было не выставил себя дураком.
- Почему? - спросил я.
- Потому что я с самого начала предполагал, что кое-кто дураком-то как раз и не является, но кажется именно в этом я и ошибся.
Следующие несколько дней Холмс выглядел немного подавленным, поскольку ничто не раздражало его больше, чем мысль, что он допустил ошибку в своих выводах или пошел по неверному пути в расследовании.
Наконец наступило фатальное десятое сентября: день, когда должен был быть произведен арест Бута. Мы проштудировали вечерние газеты от корки до корки, но впустую. Утром одиннадцатого сентября об аресте также не сообщили, но в вечерних газетах появилась небольшая заметка, намекающая, что преступнику, похоже, опять удалось скрыться.
Следующие несколько дней газеты были полны противоречивых слухов и предположений о том, что же в действительности произошло, но все они сходились на том, что мистер Лестрейд отправился домой и прибудет в Ливерпуль семнадцатого или восемнадцатого сентября.
Вечером восемнадцатого, когда мы с Холмсом наслаждались послеобеденными сигарами в его квартире на Бейкер-стрит, мальчик-посыльный объявил, что внизу ожидает инспектор Лестрейд, который просит уделить ему пять минут для разговора.
- Пусть войдет, - сказал Холмс, потирая руки в волнении, обычно столь несвойственном для него.
Лестрейд вошел в комнату и с весьма удрученным видом уселся на придвинутый ему Холмсом стул.
- Я нечасто ошибаюсь, мистер Холмс, - начал он, - но в этом шеффилдском деле я вытянул пустышку.
- Не может быть, - участливо произнес Холмс. - Вы же не хотите сказать, что вы еще не поймали этого вашего Бута?
- Именно это я и хочу сказать, - ответил Лестрейд. - Более того, я не думаю, что он вообще когда-нибудь будет пойман.
- Ну, не отчаивайтесь так сразу, - сказал Холмс ободряющим тоном. - После того, как вы расскажете нам, что уже произошло, вполне возможно я смогу помочь вам, высказав несколько предположений.
Приободренный таким образом, Лестрейд начал свою странную историю. Мы слушали его, затаив дыхание.
- Думаю, мне не стоит останавливаться на подробностях, которые вам уже известны, - сказал он. - Вы знаете о моей находке в Шеффилде, которая естественно убедила меня, что разыскиваемый отплыл в Нью-Йорк на борту «Королевы-Императрицы». Я с нетерпением ждал его ареста, и когда услышал, что корабль, на котором он плыл, поставлен в карантин, я бросился туда, чтобы схватить его собственными руками. Никогда пять дней не тянулись для меня так долго.
Мы прибыли в Нью-Йорк вечером девятого, и я сразу же поспешил к начальнику нью-йоркской полиции. От него я узнал, что нет никаких сомнений в том, что мистер Джабез Бут действительно находится на борту «Королевы-Императрицы». Один из санитарных инспекторов, посещавших корабль, не только видел его, но даже говорил с ним! Тот человек полностью отвечал опубликованному в газетах описанию Бута. На борт был послан один из нью-йоркских детективов, чтобы опросить свидетелей и предупредить капитана о готовящемся аресте. Он обнаружил, что мистер Джабез Бут действительно имел наглость заказать билеты заранее и путешествовал под своим настоящим именем, даже не попытавшись каким-нибудь образом изменить свою внешность. Он занимал отдельную каюту первого класса, и старший стюард заявил, что у него с самого начала возникли подозрения на его счет. Бут почти все время просидел, запершись в каюте, выдавая себя то ли за инвалида, то ли просто за эксцентричного человека, которого нельзя беспокоить ни по какому поводу. Еду, в основном, ему должны были доставлять в ту же каюту. Несколько раз его, правда, видели на палубе, но это случалось редко, и с другими пассажирами он не встречался даже за обедом. Было очевидно, что он старается укрыться от чужих глаз и не привлекать к себе внимания, насколько это возможно. Стюарды и некоторые пассажиры, которых опросили позже, все сошлись на том, что дело обстояло именно так.
Было решено, пока судно стоит в карантине, ничего не говорить Буту, чтобы не вызвать его подозрений, но старший стюард, его подчиненные и капитан, кто единственный был посвящен в тайну, должны были держать его под наблюдением до десятого числа, когда пассажирам позволят покинуть судно. И тогда же мистер Бут будет арестован.
Здесь нас прервал мальчик-посыльный, вошедший с телеграммой в руках. Холмс просмотрел ее, улыбаясь кончиками губ.
- Ответа не будет, - сказал он, опуская телеграмму в жилетный карман. - Пожалуйста, Лестрейд, продолжайте ваш чрезвычайно интересный рассказ.
- Ну, вот, днем десятого сентября в сопровождении главного инспектора сыскной полиции Нью-Йорка Форсайта, - продолжил Лестрейд, - я поднялся на борт «Королевы-Императрицы». До подхода к пристани и начала высадки пассажиров оставалось полчаса.
Старший стюард сообщил нам, что он разговаривал с мистером Бутом на палубе за пятнадцать минут до нашего появления. Затем тот направился в свою каюту. Старший стюард под каким-то предлогом также спустился вниз и ясно видел, как Бут в нее зашел. Все это время стюард оставался у межпалубного трапа, чтобы быть уверенным, что Бут не поднимется на палубу снова.
«Наконец-то», - пробормотал я себе под нос, мы спустились вниз и, ведомые старшим стюардом, направились прямиком к каюте Бута. Мы постучались и, не получив ответа, попробовали открыть дверь. Она оказалась запертой. Стюард заверил нас, что в этом нет ничего необычного: мистер Бут постоянно держал дверь каюты закрытой, и даже его еда порой оставлялась на подносе снаружи. Мы провели короткое совещание, и, поскольку время поджимало, решили взломать дверь. Два удара тяжелым молотом сорвали ее с петель, и мы ворвались внутрь. Вы можете представить себе наше изумление, когда мы обнаружили, что каюта пуста! Мы тщательно ее обыскали, но Бута там не было.
- Один момент, - прервал его Холмс. - В замке изнутри был ключ?
- На виду его точно не было, - ответил Лестрейд. - Я был в отчаянии. Я уже ощущал вибрацию двигателей и слышал, как начал вращаться винт11, что означало, что корабль уже начал свое движение к пристани.
Окончание следует
Комментарии переводчика:
10Имеется в виду расположенный на южном побережье ирландский городок Ков (в пер. «бухта»), носивший название Куинстаун в 1849-1922 гг. 11 апреля 1912 года на рейде Куинстауна совершил свою последнюю остановку отправляющийся в роковой рейс «Титаник». На вспомогательных судах на него были доставлены последние пассажиры. Именно в Куинстаун 7 мая 1915 г. доставили спасенных и часть погибших пассажиров «Лузитании». Более ста жертв этой катастрофы похоронены на городском кладбище. В память о событии в городе воздвигнут мемориал.
11Еще одна неточность, допущенная автором: «Королева-Императрица» была колесным пароходом, поэтому Лестрейд должен был услышать не звук вращающихся винтов, а шлепанье лопастей.