Про попа. Рассказ
Предисловие 2012 года.
Рассказ этот я записал в 1984 году со слов подсобного рабочего П.Е. Белых средней школы села Мохово Беловского района, где я отрабатывал по распределению после окончания Новокузнецкого иняза. В том же году его отказались печатать в районной газете, которая до этого печатала другие мои рассказы и стихи. Второй отказ в печатании этого же рассказа я получил в 1995 году уже в другой районной газете, города Мыски, также печатавшей до этого мои статьи и рассказы. Мне думается, что содержание рассказа оказалось дважды политически некорректным по разным основаниям до и после перестройки.
Про попа. Рассказ.
Дверь в подсобку приоткрыта, и я с порога обращаюсь к нашему столяру:
- Здравствуйте, Петр Евдокимович! Можно тут у вас перекурить?
- Пожалуйста. Да садись, перекуси со мною.
-- Спасибо. Вот покурю, да и пойду. Минут пять надо от детишек отдохнуть.
-- Все читаешь, учишься. Да... А вот меня поп учил.
- Поди "Закон Божий" на "пять" знаете?
- Ну, кое-что помню. Там, не убий, не укради.
А поп тот хорошо жил. Жена у него была партийная, она ему говорила: Сережа, давай бросим все, уедем, где никто нас не знат, будешь бухгалтером работать. А он отвечал: я за кошелек работаю. И ему все несли, все у него было: яйца, сметана -- все было. Дом ему построили большой, церковь ему построили большую, дочь у него была, в гимназии училась.
А потом он разошелся, жена его в Тюмень уехала, она там по партийной линии работала. А тут и революция скоро, советская власть подходитть стала. Он и расстригся. Стал карателем работать. Командиром взвода. Ездил по селам и расстреливал.
Но свое село не трогал.
В другое приедет и расстреливат людей: кулачки-то были. Они придут к нему и скажут: такой-то -- большевик. Он его и расстрелят.
Одного продавца расстрелял. Заходит как-то в магазин, а продавец ему и говорит: чего угодно, батюшка? Узнал его, хоть тот и подстриженный был, под высокую такую польку. Поп ничего не ответил, вышел и говорит солдатам: того взять и расстрелять. Большевик он. Большевик и все. И ничего не объяснял.
А на сходах деревенских кричал: я за кошелек воюю.
Продавца вывели, тут огороды недалеко были, в огороде и расстреляли.
Вот так.
Четвериков фамилия того продавца была.
Много тот поп крестьян погубил.
А в девятнадцатом году советская власть пришла, Красная Армия. Того попа поймали. Командир взвода привез его в наше село, говорит: собирайте сход, попа судить будем.
Я тогда десятником был. Это должность такая в деревне, мальчишки от 7 до 15 десятниками были. У каждого район был, деревню оповещали, чтобы все на сход шли. Месяц подежуришь, а потом через месяц, глядшь, и еще раз дежурить.
Ну вот, я тогда десятником был, староста нам сказал, мы на лошадей сели, поехали, я - по своему району. Всем сказал. И надо же -- пришли, много народу пришло, весь клуб заполнили, да еще на улице стояли. Командир (фамилия его Комаров была, того командира) спрашиват стариков: что он сделал вам плохого?
-- Нет, отвечают старики, ничего плохого он нам не делал.
-- Тогда повезем мы его судить в Камень-на-Оби (может, слыхал о таком городе?)
Ага. Ну вот, стали подписи собирать, что ничего плохого не делал, чтоб не казнили его. Попом был, молитвы, службы справлял, ничего плохого нам не делал.
Попа обмыли в бане, все. Сказали: надевай самое лучшее, повезем тебя в Камень-на-Оби, там с тобой разберутся. Надел он шубу енотовую (тогда такие шубы были). Ну а откуда у него такая шуба? -- Хорошо жил, за кошелек жил.
Кошеву снарядили, в три лошади запряжену, вокруг еще три бойца с винтовками, да сам командир, фамилия его Комаров была, тоже в кошеву сел, да кучера-бойца тоже с винтовкой с собой посадил.
А Камень-на-Оби километрах в двадцати от нас был. Ну, мы, мальчишки, на лошадях поехали за ними. До могилок доехали, интересно: что будет? Конвоиры говорят: а ну, езжай отсюда, а то -- шамполами! Шамполами тогда колчаки пороли, чехи, поляки -- все шамполами пороли. А нам интересно, но все же отстали.
Они ещ с километр отъехали и говорят попу: раздевайся. Догола его раздели, все сняли, только в белье оставили. И на шею веревку надели, и за кошеву привязали, и потащили. Беги, мол, сам, собака!
Поп креститься начал. Вот так он крестился: два пальца, а большой палец кладет на безымянный.
Вот он крестился. а они ему пальцы отрубили. Так ты за кошелек воевал, скотина долгогривая, а сам -- креститься! Потом нос ему отрубили, и еще ухи. И тот бежит. Упадет, его поднимут: беги! Вон сколько ты народу загубил!
Они все знали: в партизанах были, а у партизан тоже свои шпиены.
Потом жена его приехала, она по партийной линии секретарем была, и говорит: ну вот, видишь, Сережа, до чего ты довел! Говорила я: давай уедем...