читательский дневник. апрель
1. Ф. Герберт «Дюна». Пожалуй, это самый необычный подарок, который я делала кому-либо: подруга попросила меня прочесть «Дюну» в честь ее дня рождения. Говорила, что ей очень хочется обсудить ее с кем-то, но по факту никакого обсуждения не устроила - достаточно оказалось того, чтобы теперь в ее окружении стало больше людей, для кого это не пустой звук. Впрочем, в последние годы популярность «Дюны» сильно скакнула вверх за счет двух вышедших фильмов, но мы же знаем, что «книга - это другое» ) В общем, я послушно припала к источнику, и теперь в моей голове выделено особое место для пустынной планеты Арракис - о, и это ценно и вдохновляюще! Коротко перескажу сюжет для тех, кто с ним совсем не знаком, хотя, думаю, таких людей будет немного. Это роман о наследнике герцога, который волею судеб, предательств и интриг оказался вместе с колдуньей-матерью на планете, где почти нет воды, в песках добывают драгоценную пряность и водятся циклопические черви, а в горах живет боевой народ фрименов, готовый противостоять чужой власти. Собственно, главным переживанием в книге для меня стало именно пространство. Вот эта тотальная обезвоженность, формирующая традиции и технологии (фримены носят костюмы, не дающие пропасть ни капле мочи или пота, а из своих мертвецов со всем почтением отжимают сок). Огромные черви, несущиеся под землей и вздымающие песок своим приближением. Барабанные пески, где каждый шаг становится звонок и может привлечь тварей, и фрименский шаг - способ ходить максимально неритмично (а вы попробуйте!). Увы, для меня в книге оказалось многовато политики, поэтому я решила не продолжать чтение всей серии, я люблю более личные истории. Но пространство это - теперь навсегда со мной.
2. Е. Некрасова «Маленькие». Люблю Некрасову с первой книги, и новый роман - снова хорош. Снова о нелюдях необыкновенных: два инопланетных, иномирных существа поселяются в российской глубинке. Миссии и касты их различны - одному предстоит размножение, другой мечтает разыскать некий старинный календарь. Различны характеры - опять же, каста (порода? подвид?) назначает одному быть более рассудительным, а другому - ворчливым холериком. Что их объединяет - работа в паре и внешний вид. Выглядят они как лилипуты, что в деревеньке, конечно, очков незаметности им не дает и в социум встроиться никак не помогает. Плюс само расхлябанное поселковое бытование все время дает поводы использовать свою сверхсилу. То алкаш в канаве у дома утонет, то тетка дурная под колеса бросится - карлики спасают их даже не по доброте, а чтобы не привлекать к себе еще больше внимания, но в итоге событийность нарастает снежным комом, и никакой отвод глаз уже с происходящим не справляется. Елена Некрасова в этой книге впервые, кажется, отошла от авторского новояза, чем выделялись ее первые книги. Но, я считаю, играть не языком, а сюжетом ничуть не менее круто.
3. Л. Успенский «Ты и твое имя». Книга 1960 года, в которой Лев Успенский, советский писатель, лингвист и филолог, научно-популярно рассказывает читателям о происхождении наших имен и фамилий, ничуть не утратила актуальности в 2024-м. Мода на имена сменилась только если в противоположную сторону, воскрешая забытые, а фамилии так и вовсе остались теми же - и я лично то и дело во время прочтения доставала друзей вопросами: «Инна, а ты знала, что твое имя изначально мужское?», «Добровольская, а ты знаешь, как появилась твоя фамилия?». Все время было очень интересно. «Нет, ей-ей, есть смысл в изучении наших старых имен. Да и помимо этого, - что за интерес самому носить вместо имени ничего не означающую кличку?» Это ведь на самом деле удивительно, что большинство наших «посконных» имен - Маша, Ваня, Вася, Федя - на самом деле пришли к нам из чужих заморских стран (вместе с церковью). А как называли детей до того - так иногда глаза б не глядели: Кислоквас, Износок, Жирнос, Несоленой, Опухлой, Кисель, Голохребетник. Если и были среди них приятные, так исключительно от противного: «Зовут мальчишку Красавчиком или девчурку Ладой, а бес тут как тут, разве ему не лестно завладеть таким прелестным ребенком?! Услыхав же про маленького Хворощу, Опухлого или Гнилозуба, кто на них польстится? И под прикрытием обманного имени-оберега дитя будет спокойно расти и процветать...». Успенский рассказывает о том, как появлялись имена, чью историю удается отследить ученым-ономастам (ономастика - раздел языкознания, изучающий собственные имена). Затем - о том, как они имена превращались в отчества и в фамилии (которые тоже суть отчества, но любопытен момент, когда условно Петра Мельникова начинают звать Мельниковым не потому что его отец мельник, а потому что мельником был дед, прадед - и далее в века). Изначально фамилии были особой дворянской почестью, простой люд их не заслуживал. Затем за право иметь фамилии стало биться духовенство. Ну а потом уж достались они всему народу, с введением именных грамот, графы которых нужно было чем-то заполнять. Так и носим их до сих пор! Ну не диво ли! «Я хотел бы, чтобы мои читатели начали приглядываться к этим любопытнейшим образованиям нашего языка. Чтобы они не пропускали их мимо глаз, запоминали, записывали и либо хранили бы эти записи до удобного случая, либо пытались бы сами, а лучше с помощью людей осведомленных, разобраться в их происхождении».
4. Р. Гараев «Слово пацана». Сериал-то я смотрела со всеми, и с восхищением. А вот о том. что он снят по книге, узнала сильно позже. И не по художественной! А по результатам социологического исследования «казанского феномена», проведенного Робертом Гараевым в 2010-х. Он и сам родом из Казани и успел войти в одну из группировок по малолетству, но довольно быстро перешагнул оттуда в студенческую жизнь, богатую другими занятиями, кроме как воевать с соседями, - и вот теперь ретроспективно анализирует те странные времена. Это реально феномен - охватившая весь город система, в которую вихрем закручивает пацанов 12-14 лет и далее - и казалось бы, ради чего? А за просто так. Дележка асфальта! В этом смысле бандитские войны 90-х (о которых тоже пойдет речь в книге) все-таки были куда рациональней - там, лишая жизни, хапали имущество. А районные группировки 70-80-х делили не капитал, а лишь ту самую территорию: попробуй только чья-то мама попросить сына сходить в аптеку, если аптека находится в соседнем квартале, - ни сына не дождется, ни лекарств. А если дождется, то как минимум с фингалом. На заре этого движения били много, но убивали мало. Гараев собрал группу ВКонтакте, чтобы отыскать свидетелей, готовых поделиться своими воспоминаниями. Нынче они - те, кто выжил, разумеется - строители, бизнесмены, антрепренеры. Кто-то вспоминает юность беспристрастно, как сложившийся факт, кто-то причитает в финале каждого своего ответа: «Какой кошмар». Автор делит свое исследование на отдельные темы: возрастная иерархия, отношение к женщинам, отношение к веществам. В разных районах малышей и бойцов постарше называли по-разному, но суть была одна - строгая вертикаль власти. Сильнее всего меня тронул в книге момент, когда назначали место общего сбора для младшего возраста с учетом того, что «ну в 18 же мультики начинаются!» - и условились с учетом мультиков. Выбор у мальчишек как бы был, но был сильно неравноценный: «либо ты с пацанами, либо тебя гасят и трясут бабло». У девочек не было и этого: станешь ли ты жертвой насилия и общим имуществом, зависело в первую очередь от воли случая. Главу, посвященную женской доле в пацанских раскладах, читать было сложнее всего - постоянное противоречие между мнимой благородностью пацанов и абсолютной жестью, которую они творили. Ну а потом сменились времена, «у силы появилась своя цена» - и пацанское стало бандитским. В различиях между пацанским и бандитским, между бандитским и воровским автор тоже предлагает нам вместе поразбираться. Гараевым проделана большущая работа, и спасибо за этот труд, это действительно захватывающий текст.
5. Л. Ли «Мам, расскажи сказку!». Перед сном, когда трехлетняя девица просит меня рассказать ей сказку, я чаще всего читаю ей одну из новых книжек, взятых в детской библиотеке. Но во-первых, они иногда кончаются, во-вторых, порой уже нет сил включать свет - тогда я рассказываю сама, из головы. Но простой импровизации не всегда достаточно для того, чтобы сказка помогла, а не просто повеселила. И за эту книжку я взялась для того, чтобы делать это четче и верней - и прочесть, что о самодельных сказках говорят психологи. (А еще - увидеть: там такие замечательные иллюстрации в стиле Adventure Times, что я тратила на разворот с картинкой ничуть не меньше времени, чем на текстовый - так хотелось впитать милые детали.) Это довольно четкая инструкция, как создать полезную, терапевтическую сказку для любой актуальной детской проблемы - страха темноты, неудач в учебе, ссоры с другом. За основу взята структура волшебной сказки Проппа, но она упрощена - ровно настолько, чтобы не утратить функциональности и сохранить эффект. Общая схема - всё хорошо, пришла беда, герой пошел, не справился, нашел подмогу и победил. И важно, чтобы, победив, он не просто вернул все как было, а получил некоторый лэвелап. Кроме всего, книга имеет два входа, и со второго - еще более дельная инструкция по сказкотерапии для взрослых: как окунуться в свое бессознательное, не потонуть в нем и вернуться с магнитиками? Как прочла, теперь всё хочу вечер нелицензированной сказкотерапии устроить. На страх и риск каждого участника. Может, и сделаю.
6. М. Лассила «За спичками». Уморительнейшая книга, и старинная! 1910 года. Повесть о жителях финской глубинки, деревенщина деревенщиной. Но написано так остроумно! Сюжета там с гулькин нос - тот хотел жениться на этой, а напился и женился на той, - но вся сласть в процессе, в абсурдных микропохождениях героев и особенно в их беседовании. Эта книга прямо-таки идеальный учебник смолтока, такой уж длинный диалог они умеют вытянуть абсолютно на пустом месте. Бесконечно пережевывают самый крохотный факт: «А что, черная корова отелилась у Ватанена? - Говорят, уже отелилась. Ты что, о корове Юсси Ватанена? - Да. - Говорят, уже отелилась. - Ах, вот как... - Телку или бычка она принесла? - Корова Юсси Ватанена? - Да... - Говорят, телку принесла. - Телку, значит...» Всё это перемежается паузами, прихлебыванием кофе, оглядыванием по сторонам, подбрасыванием дровишек в печь. Абсолютно нулевые диалоги рождают парадоксально густую атмосферу. Это, в частности, ответило на мой вечный вопрос «о чем говорить, когда не о чем говорить». Они всю книгу так, правда! Автор умудряется в эти пустые диалоги подбросить щепотки непонимания, пассивной агрессии, вранья и бахвальства - и в них, пресных поначалу, нарастает смысл, и оказывается, что говорить-то все-таки есть о чем, и не так уж бесплодно они сами над собою вьются! А еще по этой книге сняли советский фильм в 80-х и, говорят, он хорош, планирую проверить.