Год в Провансе
В этом году отпуск снова сложился не так, как хотелось бы. Вместо очередного автопутешествия по Европе, мы немного уныло сидели на даче, смотрели в окошко на бесконечный дождь и играли в тихие игры. В конце отпуска, вернувшись домой, супруга под моим чутким руководством потушила восхитительные рёбрышки, запекла божественный картофель в прованских травах, дополнила это всё традиционным французским чесночным соусом и хлебом с хрустящей корочкой из французской пекарни, а я поставил на стол бутылку молодого розового вина урожая 2018 прямиком из виноградников Мариуса Пейоля. На десерт была заготовлена головка камамбера, который, правда, благополучно забыли в холодильнике. Мы позвали гостей и я приготовился рассказывать о... Провансе.
[Немножко злобное лирическое отступление, которое можно пропустить]
Пару лет назад жена купила мне на распродаже великолепную историю "Кон-Тики" Хейердала. Мало того, что он стоил рубль, так в придачу к нему бесплатно дали ещё неликвид (как я теперь понимаю) из той же серии под названием "Иностранец на Мадейре" некоего Андрея Остальского. Ну, как некоего... Окончил в 1976 г. факультет журналистики МГИМО, журналист, востоковед, с 2001 по 2009 главред Русской службы BBC и просто, вероятно, хороший человек. У него по меньшей мере 9 книг, одна из которых мне и досталась. Я не знаю, что там с остальными его произведениями и знать уже не хочу, потому что "Иностранца" я осилить не смог от слова совсем. Я сделал к нему два подхода с разницей в пару месяцев - не получилось. Дальше четвёртой главы продраться не вышло. На третьем подходе, спустя ещё какое-то время, я решил схитрить, вдруг у автора просто начало книги неудачное, и залез сразу в середину. Но нет, там та же непроходимая муть и тягомотина. Это просто невероятно, как книгу-путеводитель вообще можно так сложно, скучно и не интересно написать. Когда в этом году я пробился через последнюю главу об открытии ДНК прекраснейшей книги "10 величайших открытий в истории медицины", я решил, что мне уже ничего не страшно, и сделал четвёртую (пока последнюю) попытку осилить Остальского. И нет, я не смог прочитать дальше очередной главы. Дикое количество имён, названий, дат, тупиковых и не очевидных стороннему читателю отсылок, перекрёстных ссылок на самого себя, упоминаний личных знакомых и понятных только автору ассоциаций. Наверное, если бы я был в этих местах, то спустя время было бы интересно "пройтись" по ним ещё раз вместе с автором, уже понимая, о чём идёт речь. Но чтение "с нуля" не вызывает вообще никакого желания побывать на Мадейре. В общем, моё мнение такое: если ты пишешь книгу для широкого круга читателей - к чёрту подробности, которые дороги тебе и небольшому числу посвящённых людей, если ты не можешь это завернуть в красивую и понятную обёртку. Для остальных это пустой звук и лишняя информация. Не надо во всех подробностях описывать свой маршрут с указанием всех улиц с труднопроизносимыми названиями, превращая книгу в прогулку по гугл стритс, разбавленную понятной только тебе одному рефлексией.
Репутация жанра "художественный путеводитель" этой книгой оказалась настолько испорчена, что, когда мне в руки попал "Год в Провансе" Питера Мейла с надписью на обложке "лучший путеводитель по Провансу", я насторожился и на всякий случай книгу отодвинул. Но моя мама так мне рекомендовала эту книгу, что я всё-таки взял её с собой в отпуск на дачу. Только это обстоятельство и спасло мои каникулы...
Истинные гурманы произрастают на земле Прованса гуще, чем где бы то ни было, и иногда перлы гастрономической мудрости родятся из самых неожиданных источников. Мы уже начали привыкать к тому, что французы относятся к кулинарии с той же страстью, какую иные нации испытывают к спорту или политике, и все-таки поразились, когда месье Баньоль, наш приходящий уборщик, произвел вполне профессиональный сравнительный анализ лучших трехзвездочных ресторанов. Он явился из Нима, чтобы отшлифовать наши каменные полы, и с самого начала дал понять, что не привык легкомысленно относиться к своему желудку. Каждый день ровно в полдень месье Баньоль снимал свой рабочий комбинезон, переодевался и на два часа отправлялся в один из местных ресторанов.
Питер Мейл - типичный британец, полтора десятка лет проработавший в рекламном бизнесе и, видимо, заработавший достаточно для того, чтобы в один прекрасный день совместно с супругой принять волевое решение о приобретении собственного дома во Франции и окончательно переехать в Прованс, где ранее они проводили лишь свой отпуск. На протяжении первых лет жизни в деревушке Менерб Мейл вёл подробнейшие дневники, из которых впоследствии возникла сначала одна, а потом и другие книги о Провансе, его нравах, его жителях и, конечно же, о прованской кухне. Первая книга "Год в Провансе" вышла тиражом в три тысячи, который был мгновенно раскуплен, а книга сразу же стала бестселлером. На данный момент книга переведена на десятки языков общим тиражом уже в миллионы экземпляров. В 2002 году (спустя 13 лет после выхода "Года в Провансе") Питер Мейл был представлен президентом Французской Республики к Ордену Почётного Легиона, который является высшим знаком отличия, почёта и официального признания особых заслуг во Франции! Но!
Тропинка была щедро усыпана отстрелянными гильзами. Их оставили те, кого Массо презрительно именовал chasseurs du sentier - «тропиночными охотниками» - и считал жалкими размазнями, которые боятся промочить в лесу ноги и надеются, что глупая птица сама угодит под их выстрел. Кроме гильз попадались раздавленные сигаретные пачки, пустые банки из-под сардин и бутылки - сувениры, оставленные любителями природы, теми самыми, что постоянно жаловались на туристов, загадивших весь Люберон. Видимо, им казалось, что мусор, оставленный ими самими, не представляет угрозы для окружающей среды. Они были порядочными поросятами, эти провансальские охотники.
или
Как ни странно, Массо оказался наполовину прав: в основном это были немцы, но мы ни разу не встретили тех вредителей, на которых он жаловался. После наших немцев в лесу не оставалось никаких следов: все отходы аккуратно собирались в большие рюкзаки, рюкзаки взваливались на спину, и цепочка похожих на двуногих улиток людей продолжала свой путь, невзирая на зной. По моему скромному мнению, основным источником мусора в лесу были сами французы, но ни один француз никогда не признает этого. Все они твердо знали, что во все времена года, а особенно летом виновники любых проблем и неприятностей - это иностранцы всех мастей.
По отдельным фразам может сложиться впечатление, что автор относится к французам с некоторым пренебрежением, и тогда возникает резонный вопрос, что же это за особые заслуги, за которые дают награду уровня почётного ордена. Можно долго растекаться пространными соображениями о постоянном противопоставлении культур в книге и о том, что в принципе нет "плохих" и "хороших" наций, а можно просто сказать, что последняя страница книги перелистывается с совершенно реальным ощущением влюблённости в Прованс. Вот и вся заслуга. Этот стремительный год в Менербе проживается читателем настолько глубоко, что, даже закрыв книгу, хочется вворачивать в речь вот эти вот все ранее незнакомые, а теперь почти родные pastis, croûtons, rosé и прочие bien sûr. Вместо кукурузы и кабачков на даче хочется высадить ровными рядами виноградную лозу. Гаражный подвал хочется переоборудовать в винный погреб. Хочется ходить с собаками по влажному туманному лесу в поисках чёрных трюфелей, чтобы потом затолкать их (трюфели, не собак) в стеклянные банки с жирной гусиной печенью, выдержать в кипящей воде, охладить, заморозить и отнести в погреб (тот самый, который уже в гараже).
Мой приятель задумчиво рассматривал полутораметровую палку, которую воткнул в землю в узкий просвет между деревьями на опушке поляны. Наверху к палке был прибит ржавый кусок жести, по-видимому вырезанный из консервной банки, с грозной белой надписью: «PRIVÉ!» Еще три куска жести, три палки и несколько валунов лежали на тропинке у ног Массо. Судя по всему, он решил забаррикадировать поляну. Он буркнул себе под нос что-то похожее на приветствие, воткнул в землю вторую палку и принялся забивать ее в землю с таким ожесточением, как будто она чем-то сильно обидела его. Я поинтересовался, что это он делает.
- Защищаюсь от немцев, - процедил Массо и начал укладывать булыжники в промежуток между палками.
[Длинная цитата, крайне необходимая для понимания следующего абзаца]Поляна находилась довольно далеко от его дома и на обращенной к лесу стороне тропинки. Она никак не могла принадлежать Массо. Я сказал ему, что всегда думал, будто поляна - это территория национального парка.
- Так и есть, - отозвался он. - Но ведь я француз. Значит, она принадлежит мне, а не немцам. - Он подкатил еще один булыжник. - Они приезжают сюда каждое лето, ставят свои палатки и загаживают весь лес своим merde.
Массо выпрямился, закурил сигарету, а пустую пачку выбросил в кусты. Я спросил, не может ли случиться так, что один из этих немцев захочет купить его дом.
- Немцы с палатками не покупают ничего, кроме хлеба, - с глубоким отвращением произнес он. - Вы бы видели их машины - доверху забиты немецкими сосисками, немецким пивом и банками с немецкой кислой капустой. Они все привозят с собой. Жмоты! Настоящие pisse-vinaigres.
...
Массо en colère злобно пинал кусты на опушке своей поляны и в ярости жевал ус.
- Вы видите? - негодовал он. - Эти мерзавцы! Они, как воры, появляются ночью и испаряются утром. Все загажено! - Он возмущенно продемонстрировал мне пустую бутылку и две жестяные банки из-под сардин, которые со всей неопровержимостью доказывали, что лютые враги Массо, немецкие туристы, опять осмелились нарушить границы охраняемого им участка государственного заповедника. Мало того, они с явным презрением отнеслись к его тщательно разработанной системе обороны: проделали брешь в сложенной из булыжников баррикаде и даже - sales voleurs! - украли все объявления, предупреждавшие о присутствии змей.
...
Если вырубить маленькую рощицу, выросшую между его домом и поляной, объяснил мне Массо, он сможет вовремя заметить фары машины, поднимающейся по дороге, и произвести из окна несколько предупредительных выстрелов. Но, с другой стороны, эти деревья, несомненно, увеличивают стоимость дома, который он собирается продать. Нет, покупатель на дом еще не найден, но, конечно, уже скоро появится человек, способный оценить это сокровище. Поэтому деревья придется оставить. Массо опять задумался, и его лицо вдруг просветлело. Кажется, выход найден - pièges àfeu. Да, это отличная идея! Я слышал о pièges àfeu - миниатюрных устройствах, которые прячутся в земле или траве и взрываются, если на них кто-то наступит, будто миниатюрные противопехотные мины. Я представил себе, как в воздух взлетает разорванный на части немецкий турист, и пришел в ужас. Массо, напротив, эта идея казалась очень забавной. Он мерил шагами поляну и через каждые пять метров радостно кричал: «Буум!»
Он ведь, конечно, шутит, осторожно осведомился я, да и в любом случае pièges àfeu запрещены законом. Массо ненадолго прервал взрывы и с хитрым видом потер нос.
- Может, и так, - ухмыльнулся он, - но ведь вешать объявления закон не запрещает? - Он вскинул руки над головой и еще раз крикнул: - Буум!
Вот прямо в этот момент, когда я читал эти строки, сидя под яблоней в кресле, истеричные крики на улице чуть утихли и на нашем дачном заборе снова повис соседский мальчик Илья, с общительностью и непосредственностью которого я воевал уже второй день выходных, на которые все упыри приезжают из города на дачи со своими газонокосилками, шашлыками и, конечно же, ужасными детьми.
- Мииииииишааааааа!!!!
- Миша сказал, что не хочет пока гулять, играйте без него и где-нибудь подальше, чтобы я даже не слышал вашего поросячьего визга!
Как хорошо, что я закрыл калитку на замок, подумал я, а то бы он уже вломился на мою территорию.
- Мииииииишааааааа!!!! Мааааааашаааааа!!!
- Дети в доме, они отдыхают, приходи в следующем году зимой в другой раз.
Илья спрыгнул с забора на наш газон и решительно направился к дому. Буууууум!!! - радостно представил я себе картину, нехотя отложил книгу и в третий раз за этот день пошёл ловить маленького засранца. Как вы понимаете, количество цитат про месье Массо в моём посте обусловлено тем и только тем, что этот персонаж как никто другой был близок мне по духу в эти дни, а вовсе не потому, что в книге нет более достойных цитированию героев.
Несколько минут он шел вместе со мной по тропинке и немного взбодрился, вспомнив, что уже скоро разбогатеет. И, кстати, самое время. Человек, всю жизнь тяжело проработавший, имеет право отдохнуть. Он должен провести старость в покое и комфорте, а не ломать спину, работая на земле. Земля, принадлежавшая Массо, славилась по всей долине своей неухоженностью, но он всегда разглагольствовал о ней как о чем-то среднем между садами Версаля и вылизанными виноградниками Шато-Лафита. Потом он свернул с тропинки и отправился в лес терроризировать каких-нибудь несчастных птах, грубый, жадный и хитрый старый врун. За прошедшие месяцы я искренне привязался к нему.
Удивительное дело, в книге лишь дважды упоминается имя самого писателя и вообще ни разу - его жены. Читатель ничего не узнаёт о семье главного героя. Всё, что становится понятно из книги - они живут вдвоём плюс собаки, больше никаких подробностей, даже их возраст можно лишь предположить (кстати, я промахнулся). Но до чего же великолепно прорисованы остальные участники событий! Массо - тот самый "хитрый старый врун", всем недовольный эталонный мизантроп, живущий бобылём в лесах поодаль от остальной деревни, мечтающий когда-нибудь продать свой дом подороже, чтобы переехать в город и открыть там табачный магазинчик. Фостен - крестьянин-арендатор виноградных полей, целеустремлённый, нацеленный на результат, ни за что не упускающий свою выгоду, хорошо понимающий зависимость своей семьи от урожая и поэтому постоянно ожидающий какой-нибудь подлости от природы. Меникуччи - виртуозный сантехник-музыкант, гений перфоратора, паяльной лампы и кларнета, почти год проводящий центральное отопление в свежеприобретённом доме автора, из-за чего жилище полностью разбито, во всех комнатах зияют дыры и ежедневно всё в доме покрывается новым слоем кирпичной и бетонной пыли, а героям книги всю тёплую пору года приходится жить на улице у себя во дворе. Кого бы и с какой стороны Мейл ни описывал в своей книге, к нему тут же проникаешься симпатией: от мусорщиков до хозяев ресторанов даже если это совершенно эпизодические персонажи.
Дядюшка Эдуард тщательно протирал стаканы, подносил каждый к свету, несколько секунд любовался на него и только потом ставил на стол. Так он выстроил в ряд семь стаканов, а за ними такой же ровной шеренгой - семь бутылок, каждая из которых удостоилась нескольких добрых слов:
- Это белое месье уже известно, так? Очень славное молодое вино. Обратите внимание на это розовое - оно совсем не похоже на ту жидкую водичку, что подают на Лазурном берегу. В нем тринадцать градусов - это настоящее вино. А вот это красное совсем легкое, можно спокойно выпить бутылку и идти играть в теннис. А это, наоборот, вино для зимних холодов, и оно может храниться десять лет и больше. А еще…
Я попытался остановить его. Я объяснял, что хочу купить всего два ящика белого вина, но дядюшка Эдуард не желал меня слушать. Раз уж месье потрудился лично приехать на виноградник, он просто не может уехать, не попробовав всего, что у них имеется. Да и сам дядюшка Эдуард охотно присоединился бы к дегустации. Он положил тяжелую руку мне на плечо и заставил сесть. [Длинная цитата о дегустации с причмокиваниями в винном погребе дядюшки Эдуарда]Мне не пришлось пожалеть о том, что я остался. Дядюшка Эдуард рассказал мне, в каком именно месте виноградника растет тот или иной виноград, и объяснил, почему вино с некоторых склонов получается крепче, а с других - легче. Дегустация каждого сорта сопровождалась подробнейшими рекомендациями относительно меню, давая которые, он вкусно причмокивал губами и мечтательно закатывал глаза. Мы мысленно отведали écrevisses и лососины со щавелем, цыпленка из Бресса, запеченного с розмарином, и жареного на вертеле ягненка с густым чесночным соусом, estouf-fade из говядины с оливками, daube и свиную вырезку, нашпигованную трюфелями. Каждое новое вино было лучше предыдущего и, соответственно, дороже. Я попал в руки настоящего мастера, и мне оставалось только сидеть и наслаждаться.
- Вы непременно должны попробовать еще вот это, - не допускающим возражений тоном заявил дядюшка Эдуард, - хотя оно и не на всякий вкус. - Он аккуратно налил мне полстаканчика. Вино было темно-красным, почти черным. - Это вино с сильным характером. Погодите. К нему надо une bonne bouche. - Он куда-то ушел, а я остался в окружении бутылок и стаканов, уже начиная ощущать первые последствия дневного пьянства.
Скоро дядюшка Эдуард ввергнулся обратно и поставил передо мной тарелочку с двумя маленькими шариками козьего сыра, обсыпанного травами и блестящего от масла:
- Voilà.
Он протянул мне ножик со старой деревянной ручкой и стал внимательно наблюдать за тем, как я отрезаю кусочек и кладу его в рот. Сыр оказался таким острым, что у меня перехватило дыхание. Теперь мой рот был должным образом подготовлен, и вино показалось мне нектаром.
Дядюшка Эдуард помогал мне грузить ящики в машину. Неужели я в самом деле все это купил? Как выяснилось, мы с ним пропировали в темноте больше двух часов, а за это время можно было сделать и не такое. Голова трещала и раскалывалась, но перед отъездом я пообещал, что непременно приеду к ним в следующем месяце на vendange.
Везде, где мне довелось читать комментарии и рецензии к этой книге, почти все они сводятся к тому, что это книга о еде. Не стану нарушать традицию. Даже не отрываясь от чтения, можно набрать пару лишних килограммов одним лишь самовнушением. Не говоря уж о тех вполне реальных килограммах, которые неизбежно набегут, когда вдохновившийся читатель, вооружившись нужными рецептами, примется экспериментировать на собственной кухне. Ну, и уж тем более о тех килограммах, что будут ещё долго напоминать особенно впечатлённому книгой читателю дни, проведённые во всех ресторанчиках, пекарнях и кофейнях Прованса, о которых так заманчиво писал Мейл. Говорят, что количество туристов, хлынувших в окрестности деревни Менерб департамента Воклюз после первых изданий книги, оказалось столь велико, что спустя какое-то время Мейл был вынужден сменить Францию на США, потому что вся та тихая прелесть французской провинции, которая так его восхитила в своё время, была утрачена благодаря его же роману. Впрочем, спустя какое-то время он всё же вернулся в Прованс, где и провёл свои оставшиеся годы.
Морис был поваром-самоучкой, совершенно лишенным честолюбивого желания прославиться на всю Францию. Все, чего он хотел, - это зарабатывать достаточно, для того чтобы жить в долине и содержать нескольких лошадей. Своим успехом его ресторан был обязан простой, недорогой и вкусной пище, а не полетам гастрономической фантазии, которые сам Морис называл «cuisine snob». Морис предлагал своим клиентам только один вариант ланча за сто десять франков. Девчушка, помогавшая в зале по воскресеньям, принесла большой плетеный поднос и поставила его в центр стола. Мы насчитали четырнадцать видов hors d'oeuvres[Далее следует длинный список закусок, аперитивов, горячего и десертов.], артишоки, крошечные сардинки, зажаренные в сливочном масле, ароматный tabouleh, соленая треска под белым соусом, маринованные грибы, кальмары, tapenade, маленькие луковички в свежем томатном соусе, сельдерей и турецкий горох, редис и помидоры-черри, холодные мидии. Поверх всего этого богатства были наложены толстые куски паштета, маринованные корнишоны, блюдечки с оливками, холодные жареные перцы и хлеб с хрустящей коричневой корочкой. В ведерке со льдом охлаждалось белое вино, бутылку красного Шатонеф-дю-Пап открыли и поставили в тенек «подышать».
...
Мы отдали должное закускам, и нам принесли горячее: розовые ломтики баранины, приготовленной с целыми головками чеснока, и гарнир из зеленой фасоли и золотистых картофельных galette. К мясу по бокалам разлили Шатонеф-дю-Пап - темное и крепкое вино «с плечами», как выразился Морис.
...
Потом подали сыр из Банона - влажный, обернутый в виноградные листья, и, наконец, десерт, на самом деле объединивший три десерта: лимонное sorbet, шоколадный торт и crème anglaise - все в одной тарелке. Кофе. Стаканчик marc из Жигонды. Счастливый, удовлетворенный вздох.
Фото Patrick Gaudin
"Год в Провансе" стала лучшей туристической книгой 1989 года по итогам Национальной британской книжной премии, а сам автор признан автором года в 1992. А ещё через год по книге снят сериал. В 2006 по его роману "Хороший год" снял одноимённый фильм сам Ридли Скотт с Расселом Кроу и Марион Котийяр в ролях.
Питер Мейл умер в январе 2018 в Вожи́не, где жил после возвращения из США.
Честь жанра восстановлена. Прованс внесён в программу отпусков на ближайшие годы. Остальные книги автора занесены в обязательный к прочтению список литературы. Конкретно у этой книги есть два сюжетных продолжения: "Снова Прованс" и "Ещё один год в Провансе".
Как вы поняли, в Провансе я на самом деле не был и все фотки взяты из открытых источников.