Всё будет!!!
Он бежал... Вся его теперешняя жизнь напоминала бег, и он, пожалуй, и сам не знал, на какую дистанцию. Порой, ему казалось, - на короткою но, все чаще, что на длинную. Единственная стабильность в его сумасшедшие мире - бег! Быстрый, рванный, стримительный, на последнем издыхании, азартный, изнуряющий бег. Он так решил, когда-то давно, или недавно, иногда, он и сам не помнил когда именно, но решил, что так и надо, только так и можно, только так...бежать... Что бы потом остановиться и до не с хочу наслаждаться жизнью, а что бы так и было, ему нужен был бег! В его голове как-то родилась идея, что если сейчас максимально быстро бежать, то потом, все будет, и звезды, и яхта и она, конечно, та самая, единственная. Но, все это будет потом, а сейчас, сейчас нужно бежать и не рассуждать, да, вообщем-то, и некогда было рассуждать...
А еще, он думал, что все остальные, его подождут, обязательно и беззаговорчно. Родные, немногие друзья, та самая, которая, единственная. Просто, потому что, а как иначе-то!?! Когда, ты бежишь, обязательно должны быть те, кто будет ждать, и потом, с цветами и шампанским встречать тебя на финишной прямой. Счастливые и ликующие! "Мир, сука, такой! Он, блядь, должен подождать, пока я добегу, вцеплюсь руками, вырву зубами эту чертову победу! А наградой мне будут - звезды на безкрайнем небе, надо мной и той самой единственной, над белой яхтой, где-то у берегов чертовски теплых островов!"
Но, как всегда, было одно гадостное "но", - подождут! Но, подождут ли?!?
Он оставил их жизни, тех самых, которые родные и любимые, выдал приказ о бессрочном отпуске за свой счет и побежал! Побежал так быстро, что ни осталось времени ни то, что забежать на чашку пакетированного чаю, а, даже, просто, оглянуться.
Бежал, стремясь обогнать минуты, часы, дни, месяцы, себя самого. И, да хранит его Бог, с его наивной верой в безоговорочное, беззаветное, безусловное... Если бы не она, все могло бы быть несколько сложнее, или не быть вовсе, а так... "Все будет!", стучало в его голове, когда он проглатывал очередной бутерброд, запивая его, обжигающим, дешевым кофе из автомата, ни на секунду не превращая свой бег. "Все будет!", скандировал воспалённый мозг, когда он делал стотысячную затяжку за последнюю неделю. "Все будет!", устало звенело внутри, когда он пытался заснуть, накаченный, в очередной раз, бешенной дозой амфитаминов. "Все будет, блядь!", кричал он в своей немоте, когда не поднимал трубку на звонок той самой, которая была единственной. "Все будет! Все будет! Все будет!..", речитативом, как молитвой, плевал в очередную, холодную, мартовскую ночь. Головные боли, учащенное сердцебиение, бессонницу - лихо смывал в унитаз, устало тер лоб и рассеянно бурчал себе под нос: "Все будет! Здоровье купим! Война - фигня, главное маневры!"
Та единственная, как на грех, была старше и куда более прозаичнее. Совсем не та, юная, воодушевленная особа, способная питаться божественной амброзией и органично вписываться в интерьер дорогой, белой, долгожданной яхты у берегов чертовски теплых островов. Временами, в ней просыпалась некоторая субличность, - Блюма Вульфовна, такая себе, циничная, злая тетка, в готичном черном, в шляпке, зонтом тростью, кружевном жабо, камеей у шеи и тонкой сигаретой в длинном, коричневом мундштуке, увенчанном траурно-черной окантовкой. Она периодически, брюзжала что-то там, про базовые иллюзии, ничего безусловное и "блин, я забыла, как ты выглядишь", курила и не гнушаясь крепкого словца, лихо выписывала лингвистические пируэты, достойные девицы, заслужено получившей красный диплом школы злословия, международного образца. Ну, вот, надо ж было, ее так угораздить, влететь на пьедестал той самой, которая единственная. Не задача, однако, не задача! Разные скорости, глаза, мысли, взгляды - разные! Во, как! Красавица и чудовище, почти, как в той сказке, только, наоборот. Он - молодой, воодушевленный, безграничный, она, вообщем-то тоже, не стара, но менее воодушевленна и, по сравнению с ним, чертовски ограничена. Временами, она спрашивала себя: "Как же так???"
Она, конечно, была польщена исключительным статусом единственной, вдыхала пыльный запах его номинальности и, вообщем-то, раз за разом, все ж таки, принимала приглашение в игру с весьма гипотетической концовкой, в виде белой яхты и теплых остовов на фоне бесконечного неба. Порой, игровая графика становилась столь реалистичной, что осознание самого факта наличия игры, утешало мало. Она ставила лимиты на неотвеченные звонки от него, писала душераздирающие письма, а ее рука, вновь и вновь, вспорхнув, замирала над кнопкой "delete", во всевозможных местах их возможного совместного пребывания. И, пожалуй, только ей самой было ведано, какой силы искушение она периодически испытывала, пробуя на вкус это сладкое "delete". Ему было не понять всей глубины подобного желания, всей остроты, недонесенной руки, всей грусти оборванного действия. А ей, - его бега, "подожди, любимая" и про "когда-нибудь".
И он, он продолжал бежать, ничего не замечая вокруг, даже, того, что она давно проиграла этому бегу, безоговорочно и бесповоротно, оставшись где-то, далеко, позади. Сложила оружие, стряхнула жалкие остатки доспехов Блюмы Вульфовны, из, некогда, крепкой и сияющей толерантности и вот, сидела теперь, на ворохе, умирающих дней, которые она провела в его весеннем городе, щурилась от заходящего солнца и медленно, допивала из потертой фляги, мутный напиток из боли, усталости и грусти, тыльной стороной ладони, стирая с губ влажную горечь разочарования. "Отряд не заметил потери бойца", навязчиво крутилось в ее мозгу, снова и снова, как заевшая пластинка на старом проигрывателе, "главное, что бы, не генерала!", подытожила она, криво ухмыляясь и проглатывая колючие, предательские слезы, "а так, говно вопрос, все будет!"