(no subject)
Утром видела Человека Из Анекдота. Вот прямо живьём, как вас сейчас вижу. И он при мне обманул водителя маршрутки: вскочил на подножку, сунул ему стольник, тут же выскочил обратно на мостовую и ускакал пешком куда-то в розовую зарю. Водитель, что характерно, не удивился. Вообще ничего не сказал.
***
А ещё я в той же маршрутке видела тётеньку с целой горстью пятирублёвых сольдо. И, пока мы ехали, она всё время их перебирала, выковыривала из кучи то одну, то другую монетку, шевелила губами, мечтательно цокала языком, опускала их обратно в горсть и вновь погружалась в медитативное ковыряние. Смотреть на неё было занятно, как на археолога на раскопе. Наконец она отобрала-таки шесть штук, сунула их в бурую, как картофелина, водительскую ладонь и тут же завопила:
- Нет! Погодите! Отдайте обратно, я вам другие дам!
Водитель, что характерно, не удивился. Вообще ничего не сказал.
***
А когда вечером я шла по Малой Ордынке, надо мной с юго-запада на северо-восток пролетела громадная стая жирных и золотых, как золотые рыбы, чаек. Они орали, ругались, пели что-то про ночи, полные огня, а по бокам их лениво конвоировали вороны. Судя по всему, на Яузе идёт какой-то передел территорий и сфер влияния. Лучше не вникать, пока и тебе не перепало.
***
По пути привычно зашла в парфюмерный, брызнула на шейный платочек из флакончика с надписью «Ангел и Дьявол». Но не успела выйти на волю, как оба этих товарища, дружески взявшись за руки, покинули меня и улетели куда-то вслед за чайками. И даже духу от них не осталось. А мой платочек так по-прежнему и пахнет «Персидской сиренью», которой я в последний раз душилась в тыща восемьсот девяносто пятом году.
***
Кстати, всё, о чём я рассказываю, было не сегодня, а вчера. И вчера же мне приснился сон, в котором я в каком-то магазине немецкой боевой техники (вместо «бытовой», так и было написано - «боевой», причём с претензией на готический шрифт) воровала термосы и мохеровые свитера с начёсом, совершенно ни на кой чёрт мне не нужные. Ещё в этом сне я ни за что, ни про что выгоняла зашедших ко мне в гости друзей и гуляла по морозу в рваных тапочках и купальном халате с медузами. Давно я не была так безмятежно, победительно счастлива, как в этом сне, и давно не заливалась таким сатанинским хохотом - настолько сатанинским, что горло болит до сих пор, хотя прошли уже чуть ли не сутки.. Не могу понять, что за мистер Хайд вылезает из моей бедной, кроткой сущности, как только эта сущность смыкает глаза. Но самое удивительное, что во время этих снов я всегда живу в одном и том же доме, на тридцать втором этаже. Сколько там всего этажей, никто не знает - известно только, что на шестьдесят восьмом лифт застревает, поэтому надо жать или на шестьдесят седьмой, или на шестьдесят девятый. Этот дом беспределен, как вселенная, и так же суров, бестолков и загажен. Лучше всего помню его громаднейшие холлы, куда помещается масса всего, вплоть до каких-то запущенных, заросших лопухами стадионов и корявых неприветливых кафешек с сумрачными витражами вместо стёкол.
Так вот, во сне я обожаю этот дом и свою тамошнюю квартиру, неуютную и таинственную, как павильон ночных животных в зоопарке. И это притом, что наяву моим идеалом жилья всегда был домик-крошка в три окошка на Малой Ордынке: обитая войлоком дверь, калошница в прихожей, венские стулья, самовар, засиженные мухами обои в полосочку и белая кафельная печь с поленом Шехтеля.
А во сне я почему-то ужасно люблю эту чудовищную громаду, где лифт застревает на шестьдесят восьмом этаже. Так люблю, что даже просыпаюсь счастливой.
Что это, вот кто бы мне сказал? И у кого-нибудь из вас, к примеру, бывают сны, в которых вы - совершенно другой человек, не тот, что наяву? И по характеру, и по привычкам, и по пристрастиям - ну, просто совсем другой, чужой и неузнаваемый?
Или не бывает?
***
А ещё я в той же маршрутке видела тётеньку с целой горстью пятирублёвых сольдо. И, пока мы ехали, она всё время их перебирала, выковыривала из кучи то одну, то другую монетку, шевелила губами, мечтательно цокала языком, опускала их обратно в горсть и вновь погружалась в медитативное ковыряние. Смотреть на неё было занятно, как на археолога на раскопе. Наконец она отобрала-таки шесть штук, сунула их в бурую, как картофелина, водительскую ладонь и тут же завопила:
- Нет! Погодите! Отдайте обратно, я вам другие дам!
Водитель, что характерно, не удивился. Вообще ничего не сказал.
***
А когда вечером я шла по Малой Ордынке, надо мной с юго-запада на северо-восток пролетела громадная стая жирных и золотых, как золотые рыбы, чаек. Они орали, ругались, пели что-то про ночи, полные огня, а по бокам их лениво конвоировали вороны. Судя по всему, на Яузе идёт какой-то передел территорий и сфер влияния. Лучше не вникать, пока и тебе не перепало.
***
По пути привычно зашла в парфюмерный, брызнула на шейный платочек из флакончика с надписью «Ангел и Дьявол». Но не успела выйти на волю, как оба этих товарища, дружески взявшись за руки, покинули меня и улетели куда-то вслед за чайками. И даже духу от них не осталось. А мой платочек так по-прежнему и пахнет «Персидской сиренью», которой я в последний раз душилась в тыща восемьсот девяносто пятом году.
***
Кстати, всё, о чём я рассказываю, было не сегодня, а вчера. И вчера же мне приснился сон, в котором я в каком-то магазине немецкой боевой техники (вместо «бытовой», так и было написано - «боевой», причём с претензией на готический шрифт) воровала термосы и мохеровые свитера с начёсом, совершенно ни на кой чёрт мне не нужные. Ещё в этом сне я ни за что, ни про что выгоняла зашедших ко мне в гости друзей и гуляла по морозу в рваных тапочках и купальном халате с медузами. Давно я не была так безмятежно, победительно счастлива, как в этом сне, и давно не заливалась таким сатанинским хохотом - настолько сатанинским, что горло болит до сих пор, хотя прошли уже чуть ли не сутки.. Не могу понять, что за мистер Хайд вылезает из моей бедной, кроткой сущности, как только эта сущность смыкает глаза. Но самое удивительное, что во время этих снов я всегда живу в одном и том же доме, на тридцать втором этаже. Сколько там всего этажей, никто не знает - известно только, что на шестьдесят восьмом лифт застревает, поэтому надо жать или на шестьдесят седьмой, или на шестьдесят девятый. Этот дом беспределен, как вселенная, и так же суров, бестолков и загажен. Лучше всего помню его громаднейшие холлы, куда помещается масса всего, вплоть до каких-то запущенных, заросших лопухами стадионов и корявых неприветливых кафешек с сумрачными витражами вместо стёкол.
Так вот, во сне я обожаю этот дом и свою тамошнюю квартиру, неуютную и таинственную, как павильон ночных животных в зоопарке. И это притом, что наяву моим идеалом жилья всегда был домик-крошка в три окошка на Малой Ордынке: обитая войлоком дверь, калошница в прихожей, венские стулья, самовар, засиженные мухами обои в полосочку и белая кафельная печь с поленом Шехтеля.
А во сне я почему-то ужасно люблю эту чудовищную громаду, где лифт застревает на шестьдесят восьмом этаже. Так люблю, что даже просыпаюсь счастливой.
Что это, вот кто бы мне сказал? И у кого-нибудь из вас, к примеру, бывают сны, в которых вы - совершенно другой человек, не тот, что наяву? И по характеру, и по привычкам, и по пристрастиям - ну, просто совсем другой, чужой и неузнаваемый?
Или не бывает?