(no subject)
- Ну, вот, и ты туда же, с куклами, - говорит мне подруга. - Мало мне моих домашних коллекционеров... Вообрази, она теперь собирает таких специальных испанских монстров, виниловых и с запахом ванили.
- Фей! Это феи!- кричат из-за двери Домашние Коллекционеры. - Сама ты монстра с запахом ванили!
- Вот - слышишь, как с бабушкой разговаривает? А я. между прочим, за этой ванильной монстрой ездила к чёрту на рога, в посёлок Вороново Московской области.... Потому что в нашей фауне этих монстров нет, они только там...
- Сидят на деревьях и пахнут ванилью?
- Ну, факт. Сидят, пахнут и стОят, между прочим, ни много ни мало, три с половиной тыщи. Как тебе, а? Вот за такую ма-аленькую монструозинку.... Привожу ей - а у неё, оказывается, ТАКАЯ уже есть. Ну, ты подумай, а? Три с половиной тыщи....
- Зато у меня такой нет, - мужественно говорю я. - Хочешь, куплю её у вас?
- Только обмен, - предупреждает высунувшаяся из двери голова Домашнего Коллекционера, слегка отливающая в области губ то ли персиковым, то ли клубничным джемом
- Но у меня только фарфоровые куклы, - предупреждаю я. - Вряд ли тебе подойдут.
- Посмотрим, - строго говорит голова и расплывается в хитрой предвкушающей ухмылке.
И мы идём смотреть.
И, конечно, пока мы идём, из-за угла навстречу нам тихо, приставными шажками выходит местный универмаг с отделом игрушек на первом этаже.
На первом, Карл. Ну, что ты будешь делать?
И витрина такая уютная, такая низенькая. Чётко на уровне глаз Домашнего Коллекционера. Маркетологи молодцы, они знают своего потребителя.
- Тёть-Тань, смотри! Ребёнок практически голый!
- И что?
- Ну, как - что? Ей же холодно. И неприлично.
Я смотрю на трудновоспитуемого пластмассового подростка в куцей маечке на выпуклых недетских грудях и не могу не согласиться: да, и холодно, и неприлично. Но мы-то тут при чём?
- Уууу. Вот так всегда говорят.. А всего же, смотри, пятьсот рублей. Это же ведь недорого? Или дорого?
Спустя четверть часа мы идём дальше, а трудный пластиковый подросток дремлет на дне моей сумки, хищно улыбаясь во сне и предвкушая, скольким барби-принцессам придётся теперь пожертвовать частью своего гардероба в благотворительных целях.
- Тёть-Тань, смотри! Бразильскую куклу в рабство продают!
Господи этот-то комиссионный откуда тут взялся? Не было же его ещё вчера, клянусь бородой Грифона!
Вот зараза.
- Продают - и пусть продают. И вообще, это нечестно, прекрати давить на жалость.
- Не давлю я тебе на жадность! - обижается, выпятив губу, Домашний Коллекционер. - По-думаешь!
А комиссионный сияет во тьме переулка, как волшебная шкатулка из чистого хрусталя, и колокольчик над дверью сам собой дёргается на ветру. Сам собой, честное слово, это вовсе не мы....
- ...Ты же всё равно не будешь в неё играть - говорю я через четверть часа, стоя у прилавка и прижимая к себе громадную, печальную фарфоровую негритянку с нежным скорбным лицом и отбитым мизинцем на правой руке.
- Зато ты будешь, - снисходительно говорит Домашний Коллекционер и смотрит на меня такими понимающими глазами, что мне впору провалиться сквозь комиссионный паркет от радости и стыда. - Ей у тебя будет хорошо. А то, смотри, ей палец отрезали ры-бо-вла-дель-цы.
С ума сойти, откуда они всё знают? «Хижину дяди Тома» не читают, «Рабыню Изауру» не смотрят.... Прямиком из ноосферы? О, племя младое.
- Ладно, - говорю я. - Выкупим, куда ж деваться. Только больше я с тобой по этим невольничьим рынкам не ходок. Аболиционист несчастный.
От негритянки пахнет ещё не выветрившимся чужим уютом, как будто её сняли не с магазинной полки, а вытащили из ящика с игрушками. Жёлтая лампа, плюшевая диванная обивка, подушка, вышитая крестиком и твёрдая, как камень....
Господи, как хорошо.
- Ладно, правда, оставь себе, - великодушно говорит Домашний Коллекционер. - А мне тогда - знаешь, какую свою отдашь? Такую, в клетчатом платье и с собачкой... Или нет, нет! Такую, в шляпе и с сумочкой. Ир-рейн Адлер.
С ума сойти. Она помнит, как я мысленно называю самую суровую, самую интерьерную из своих кукол. Только мысленно, заметьте, и никогда - вслух.
Всё-таки, это коллекционерство - ужасно увлекательное занятие. Столько нового узнаёшь о людях и о себе.
- Фей! Это феи!- кричат из-за двери Домашние Коллекционеры. - Сама ты монстра с запахом ванили!
- Вот - слышишь, как с бабушкой разговаривает? А я. между прочим, за этой ванильной монстрой ездила к чёрту на рога, в посёлок Вороново Московской области.... Потому что в нашей фауне этих монстров нет, они только там...
- Сидят на деревьях и пахнут ванилью?
- Ну, факт. Сидят, пахнут и стОят, между прочим, ни много ни мало, три с половиной тыщи. Как тебе, а? Вот за такую ма-аленькую монструозинку.... Привожу ей - а у неё, оказывается, ТАКАЯ уже есть. Ну, ты подумай, а? Три с половиной тыщи....
- Зато у меня такой нет, - мужественно говорю я. - Хочешь, куплю её у вас?
- Только обмен, - предупреждает высунувшаяся из двери голова Домашнего Коллекционера, слегка отливающая в области губ то ли персиковым, то ли клубничным джемом
- Но у меня только фарфоровые куклы, - предупреждаю я. - Вряд ли тебе подойдут.
- Посмотрим, - строго говорит голова и расплывается в хитрой предвкушающей ухмылке.
И мы идём смотреть.
И, конечно, пока мы идём, из-за угла навстречу нам тихо, приставными шажками выходит местный универмаг с отделом игрушек на первом этаже.
На первом, Карл. Ну, что ты будешь делать?
И витрина такая уютная, такая низенькая. Чётко на уровне глаз Домашнего Коллекционера. Маркетологи молодцы, они знают своего потребителя.
- Тёть-Тань, смотри! Ребёнок практически голый!
- И что?
- Ну, как - что? Ей же холодно. И неприлично.
Я смотрю на трудновоспитуемого пластмассового подростка в куцей маечке на выпуклых недетских грудях и не могу не согласиться: да, и холодно, и неприлично. Но мы-то тут при чём?
- Уууу. Вот так всегда говорят.. А всего же, смотри, пятьсот рублей. Это же ведь недорого? Или дорого?
Спустя четверть часа мы идём дальше, а трудный пластиковый подросток дремлет на дне моей сумки, хищно улыбаясь во сне и предвкушая, скольким барби-принцессам придётся теперь пожертвовать частью своего гардероба в благотворительных целях.
- Тёть-Тань, смотри! Бразильскую куклу в рабство продают!
Господи этот-то комиссионный откуда тут взялся? Не было же его ещё вчера, клянусь бородой Грифона!
Вот зараза.
- Продают - и пусть продают. И вообще, это нечестно, прекрати давить на жалость.
- Не давлю я тебе на жадность! - обижается, выпятив губу, Домашний Коллекционер. - По-думаешь!
А комиссионный сияет во тьме переулка, как волшебная шкатулка из чистого хрусталя, и колокольчик над дверью сам собой дёргается на ветру. Сам собой, честное слово, это вовсе не мы....
- ...Ты же всё равно не будешь в неё играть - говорю я через четверть часа, стоя у прилавка и прижимая к себе громадную, печальную фарфоровую негритянку с нежным скорбным лицом и отбитым мизинцем на правой руке.
- Зато ты будешь, - снисходительно говорит Домашний Коллекционер и смотрит на меня такими понимающими глазами, что мне впору провалиться сквозь комиссионный паркет от радости и стыда. - Ей у тебя будет хорошо. А то, смотри, ей палец отрезали ры-бо-вла-дель-цы.
С ума сойти, откуда они всё знают? «Хижину дяди Тома» не читают, «Рабыню Изауру» не смотрят.... Прямиком из ноосферы? О, племя младое.
- Ладно, - говорю я. - Выкупим, куда ж деваться. Только больше я с тобой по этим невольничьим рынкам не ходок. Аболиционист несчастный.
От негритянки пахнет ещё не выветрившимся чужим уютом, как будто её сняли не с магазинной полки, а вытащили из ящика с игрушками. Жёлтая лампа, плюшевая диванная обивка, подушка, вышитая крестиком и твёрдая, как камень....
Господи, как хорошо.
- Ладно, правда, оставь себе, - великодушно говорит Домашний Коллекционер. - А мне тогда - знаешь, какую свою отдашь? Такую, в клетчатом платье и с собачкой... Или нет, нет! Такую, в шляпе и с сумочкой. Ир-рейн Адлер.
С ума сойти. Она помнит, как я мысленно называю самую суровую, самую интерьерную из своих кукол. Только мысленно, заметьте, и никогда - вслух.
Всё-таки, это коллекционерство - ужасно увлекательное занятие. Столько нового узнаёшь о людях и о себе.