(no subject)
В промежутке между двумя пробуждениями меня преследовал здоровенный лохматый пёс. Когда я попыталась скрыться от него в автобусе, он вздохнул, сморщился и полез за мной в открытые двери. А там примостился у моих ног, ухмыляясь и сладко воняя морозом и псиной. Я посмотрела в его жёлтые глаза и увидела там своё грядущее - и сожранных хомяков, и загнанного на люстру Грифона, и обгрызенный угол в прихожей, и обглоданные детали паркета на осквернённом ковре, и останки похищенной из супа курицы, и много чего ещё. Но всё это не имело значения, потому что он меня уже удочерил, и с этим всё равно ничего нельзя было поделать. И весь автобус притих и смотрел на меня с сочувствием и завистью, а я думала: блин, ну, что ж теперь.
А утром Грифон Николь дулась на меня и не разговаривала до самого завтрака. Я давно подозревала, что она подсматривает мои сны. А я что-то проснулась такая злая, что полдня ходила во внутреннем наморднике. Очень неудобная штука - мешает не только кусаться, но и хватать всякую дрянь со стола в буфете.
***
- Ты представляешь - у меня слёзы совершенно не солёные! Это ведь плохо, да? Наверное, какая-то болезнь - не может же быть, чтобы просто так….
- Они солёные, Кать. Я же пробовал вчера. Солёные. Ещё какие солёные.
- Ага! А сам вчера говорил, что они сладкие!
- Ну, так одно ж другому не мешает….
Ангел, думаю я, идя впереди них и не решаясь обернуться - вдруг и правда ангел, а я тут пялюсь и завидую. Неудобно.
А у метро какой-то марсианин просит деньги на билет до Марса. Только, мне кажется, он всё равно не улетит, даже если наберёт. Как-то по лицу его видно, что он уже прижился.
***
На стареньких Малдера и Скалли так хорошо и грустно смотреть. Не потому что они старенькие, а потому что эти игры им уже не в кайф, да и от прежней неутолённой нежности не осталось ни тени, ни капельки. И всё, что вокруг них происходит - до такой степени глупо и нереально, что почти похоже на правду. Помните, у Джека Лондона - «Когда боги смеются»? Вот это про них, прямо в точку. И как-то заново понимаешь, почему Пеппи и Карлсон - настоящие, а Мио, мой Мио придумывает себя сам, сидя на скамейке в холодном парке. У настоящего чуда не бывает привкуса горечи; как только он появляется - всё, пиши пропало. Оно, как те слёзы, может быть и солёным, и сладким, но горьким и пустоватым - нет, это уже не чудо, а назидательная новелла.
Но дракон-оборотень, не знающий, что такое ипотека, но чувствующий инстинктивную необходимость её выплачивать - хорош. И проститутка-транссексуал, звезданувшая его сумочкой по рогу и ничуть не удивляющаяся тому, что по городу бегает нечто ребристое, зелёное и в трусах - это да, это очень, очень аллегорично.
***
А март, как удрал из-под стражи, так почти и не скрывается. Сегодня утром захожу в читальный зал - а он сидит на залитом солнцем стеллаже и болтает ногами. Прелесть. Так бы и ущипнула за толстую морозную щёчку.
А утром Грифон Николь дулась на меня и не разговаривала до самого завтрака. Я давно подозревала, что она подсматривает мои сны. А я что-то проснулась такая злая, что полдня ходила во внутреннем наморднике. Очень неудобная штука - мешает не только кусаться, но и хватать всякую дрянь со стола в буфете.
***
- Ты представляешь - у меня слёзы совершенно не солёные! Это ведь плохо, да? Наверное, какая-то болезнь - не может же быть, чтобы просто так….
- Они солёные, Кать. Я же пробовал вчера. Солёные. Ещё какие солёные.
- Ага! А сам вчера говорил, что они сладкие!
- Ну, так одно ж другому не мешает….
Ангел, думаю я, идя впереди них и не решаясь обернуться - вдруг и правда ангел, а я тут пялюсь и завидую. Неудобно.
А у метро какой-то марсианин просит деньги на билет до Марса. Только, мне кажется, он всё равно не улетит, даже если наберёт. Как-то по лицу его видно, что он уже прижился.
***
На стареньких Малдера и Скалли так хорошо и грустно смотреть. Не потому что они старенькие, а потому что эти игры им уже не в кайф, да и от прежней неутолённой нежности не осталось ни тени, ни капельки. И всё, что вокруг них происходит - до такой степени глупо и нереально, что почти похоже на правду. Помните, у Джека Лондона - «Когда боги смеются»? Вот это про них, прямо в точку. И как-то заново понимаешь, почему Пеппи и Карлсон - настоящие, а Мио, мой Мио придумывает себя сам, сидя на скамейке в холодном парке. У настоящего чуда не бывает привкуса горечи; как только он появляется - всё, пиши пропало. Оно, как те слёзы, может быть и солёным, и сладким, но горьким и пустоватым - нет, это уже не чудо, а назидательная новелла.
Но дракон-оборотень, не знающий, что такое ипотека, но чувствующий инстинктивную необходимость её выплачивать - хорош. И проститутка-транссексуал, звезданувшая его сумочкой по рогу и ничуть не удивляющаяся тому, что по городу бегает нечто ребристое, зелёное и в трусах - это да, это очень, очень аллегорично.
***
А март, как удрал из-под стражи, так почти и не скрывается. Сегодня утром захожу в читальный зал - а он сидит на залитом солнцем стеллаже и болтает ногами. Прелесть. Так бы и ущипнула за толстую морозную щёчку.