Жизнеописание Котовского
У писателя Игоря Полуэктовича Невструева, в его знаменитом романе «Акватория», описана смерть геолога в маршрутке. Он погиб, дав водителю денег за проезд, и тот отвез его тело в морг, но так и не успел сообщить о его смерти жене. Утром, когда та собралась на работу, кондукторша обнаружила тело. Она вызвала милицию. Когда приехавшие эксперты прочитали надпись на блокноте-планшете, оставленном покойным на сиденье, они поняли, что геолог умер совсем недавно, может быть, даже полчаса назад. Соединив возможные даты смерти с этим текстом, эксперты составили отчет, который и попал в журналы. (Текст на фрагменте документа справа - отредактированная версия, которую Невструев выложил на SourceForge.net.) Существует достаточно свидетельств того, как при жизни люди помогают другим умирать. Смерть приобретает новые грани. Человек, долго бродивший по пересеченной местности в одних тапочках, не просто живет, а становится «ходячим мертвецом», для которого смерть является самым близким и естественным выбором. Отсюда такое огромное количество анекдотов и историй, связанных с преждевременной смертью.
У писателя Ильи Толоконникова, в его знаменитом романе «Террариум», описана смерть геолога в маршрутке. Вот что он пишет о своих впечатлениях от встречи с умирающим - пьяным пассажиром: «Илья остановил машину. Спрыгнув на землю, он повернулся к плачущему Илье и негромко сказал: «Ы». Я помог ему поднять рюкзак, и мы пошли дальше. То, что случилось дальше, показалось мне странным. Мы дошли до центра небольшого поселка, где был магазин, остановились у бревенчатой избы. Из нее вышел один из двух типов, с которыми ехал в попутках Ильич, - худой и длинноволосый. Он огляделся и пошел к нам. Подойдя, коротко, по-мужицки, ударил меня в ухо. Я не удержался на ногах и упал в сугроб. Не дав мне опомниться, длинноволосый достал из рюкзака бутылку «Яблочной браги» и влил мне в рот жидкость кисловатого вкуса. От неожиданности я закашлялся, а когда сообразил, что к чему уже лежал на заснеженном дворе своей дачи в собственной ванной. Меня только что убили. На снегу рядом со мной лежала бутылка с этикеткой «Брага». Вокруг прыгали вороны. От удара она разбилась, но на полу осталась лужа жидкости, да и сама «брага» была мертвенно-бледно-розового цвета, немного напоминающего шампанское в известном фильме. Заботливо прикрыв меня валенком, уродливый убийца ушел в дом».
Г. Тарасов. Алхимия Креста. М.: Молодая гвардия, 2001. С. 52.
Петька оторопел. Это же было так просто! Вывернув карманы незнакомца, он обнаружил толстую пачку денег. Денег было много. Настолько много, насколько хватало одной пачки. Петька дрожащими руками пересчитал их. Пятьдесят тысяч! С ума сойти. Семьдесят пять. Но было и еще. И еще… Такое количество денег Петьке никогда не попадалось. Он не только ни разу не видел столько денег сразу, ему не приходилось видеть вообще ничего, похожего на них. В жизни. И тут Петька похолодел. Он что, умер? Или просто в рай попал? Всё вокруг было синим и умиротворенным. Удивляться было нечему, потому что в раю действительно нет ничего удивительного. Всякий разумный человек поймет, что это рай. Даже вообразить трудно, каково это - не видеть неба и солнца, не чувствовать ветра, коснувшегося волос. Чего тут удивляться? Но Петькин разум отказывался в это верить. Может быть, все это происходит в аду? Петьку передернуло. Ад? Возможно, подумал он, это я сейчас нахожусь в нижней камере, а там, наверху, светит солнце и поют птицы. Наверно, там всё намного ярче, чем здесь. Все так солнечны, так чисты и свежи. Почему? Наверно потому, думала Петькина голова, наверно, из-за проклятого дня рождения. Столько всего увидел - на всю жизнь хватило. Господи, да что же это за день рождения такой был? И почему, и за что? Хотя, нет, понятно. Я забыл о Василии Ивановиче. Надо ему позвонить. Чёрт, как же все-таки приятно сознавать, кого ты теряешь… «Василий Иванович! Вас на каком этаже заселили? А к кому?» - «Какой этаж? Так сразу и этаж?» «Да какой этаж… Пока я в больничке лежал, вы седьмой этаж зачистили. А теперь как с ума сошли - тринадцатый. Что вы, думаете, лучше знаете, где что лежит? Никто лучше вас не знает. А если не знаете - так вы просто хитрее. Сколько я вам раз говорил - ведите себя по-человечески». «Да ты как со своим комдивом разговариваешь? Да я тебя сейчас…» Петька решил пока не выяснять, что именно сделает с ним Василий Иванович, но где-то в глубине души - а душа его имела теперь и глубину, и ширину, и длину, и ещё пару неведомых измерений - испытывал он что-то вроде надежды, почти страха, - что эта встреча действительно даст для его жизни новый поворот, сделает её наконец осмысленной. Василий же Иванович в трубке отвечал с недоумением: «За какой третий? Такой у нас в А…» И он положил трубку, а Петьку затрясло от оторопения. Но потом до него стало доходить, в чём дело, он как-то сразу успокоился и сразу же вернулся к работе - в семь часов надо было ехать на Пушкинскую площадь, договариваться о ставке. В ставке у Котовского все малохольные. Хотя иногда они и не теряют головы. Один я остался. Но я не сумасшедший, я как все. Знаешь, когда уже совсем нечего терять, то начинаешь становиться сумасшедшим. Я, например, ничего не боюсь. Я просто-напросто хочу оторопеть, познав пятую цыганскую истину, недоступную посвящённым. Три цыгана собираются на ужин. Вот и вся моя власть, вот и всё моё могущество. Всё у меня под контролем, но мне страшно. Пятая цыганская истина гласит: кто поймёт, где твои границы, тот и будет за них держаться. Вот за это и держись. А то, что я делаю, меня самого пугает. За то меня и любят мои несчастные слушатели. Всех люблю, всех жалею. Может, чуть меньше люблю тебя, Петька, особенно сейчас… «И к концу жизни понял…» - как там дальше? А, так. Так закончил свою пропавшую пятую проповедь пятый цыганский патриарх коновод Георгий Владимирович Буддулай.
Москва, Скрепль, январь 17 (?) года. Бывший штаб фельдфебеля К. Кошелевой. Наброски С. Ю. Волкова. Памяти Котовского. Жанр - подробное жизнеописание.
http://lib.rus.ec/b/259131/read