Неделя в Париже. Башня Сен-Жак.
Ещё до приезда в Париж в моей голове сложился длинный список сочно звучащих объектов, которые я наметил обязательно увидеть. Одним из них была башня Сен-Жак. С точки зрения пессимиста нам не повезло: башня была в лесах, а сами эти леса были обтянуты непрозрачной тканью. С точки зрения оптимиста - повезло, так незадолго до нашего приезда верхушку башни открыли и, как мне показалось, продолжали открывать во время нашего пребывания (сравните верхнее фото с нижним). Даже этого фрагмент было достаточно, чтобы увидеть, до чего же она красива. Я очень люблю этот архитектурный стиль, который во Франции называют пламенеющим стилем поздней готики.
Башня Сен-Жак (Tour St Jacques) - это уцелевшая колокольня разрушенной в годы революции (в 1797 году) грандиозной церкви Сен-Жак-де-ла-Бушри. Из этого красиво звучащего названия видно, что посвящена она была святому Иакову (имеется в виду апостол) и что построена на деньги гильдии мясников ("бушри" - мясная лавка). В Англии этого апостола называют Сент-Джеймс, в Испании - Сантьяго. Католическая традиция считает, что именно в Испании, в одноименной церкви Сантьяго-де-Компостелла захоронен этот святой. С ним связывали немало чудес, свершившихся во времена Реконкисты, а потому поток паломников не иссякал. Франзузские паломники собирались у парижских ворот Сен-Жак, возле которых и была построена эта самая Сен-Жак-де-ла-Бушри.
Присмотревшись, можно увидеть, что углы башни завершают фигуры, символизирующие евангелистов: орёл, лев, телец и - самый высокий - ангел. Последнего я вначале принял за самого апостола. Церковь после революционного разграбления восстановили лишь в 1854 году, т.е. уже во времена II империи. Судьба её могла сложиться и иначе. Вот, что я нашёл у Гюго в "Соборе Парижской богоматери" (издан в 1831 году): "Вот уже несколько дней, как башня церкви Сен-Жак-де-ла-Бушри покрыта строительными лесами, а в ближайшее утро там заработает кирка". Видимо, в те времена церкви ещё не взрывали, а разбирали. Экономили стройматериал.
С башней Сен-Жак связаны имена двух великих людей: Николы Фламеля и Блеза Паскаля. О Николе Фламеле говорили как о единственном алхимике, постигшем тайну философского камня и научившемся превращать свинец в золото. Он совершил отсюда паломничество в Испанию, да и похоронен был в снесённой де-ла-Бушри. Гюго пишет, что в 1407 году Фламель выстроил в сводах этой церкви комнату для людей, ищущих убежища. В похожей комнате, только в Нотр-Дам, спасалась загнанная в угол Эсмеральда.
Почему же революционеры не пощадили церковь, но пощадили башню? В путеводителе от "Афиши" написана полная чушь: дескать, не хотели мешать Паскалю проводить свои опыты по измерению атмосферного давления. Я могу себе только представить революционную толпу, радеющую о процветании средневековой науки. Но главное не в этом. Паскаль проводил опыты в 1648 году, т.е. за полтора столетия до революционных событий. Причина лояльности революционеров в другом. Башню арендовал некий фабрикант оружия (имя его я не установил), который наладил в ней производство свинцовых пуль. Он устроил на вершине башни что-то вроде капельницы раскалённого свинца. Капли попадали в бочку с водой внизу и превращались в пули. Дёшево и сердито. Революционервы были довольны.
Об опытах Паскаля (ему установлен памятник в башне, который я, естественно, не видел) хочу рассказать отдельно, т.к., заинтересовавшись, провёл небольшое исследование. Когда-то Дарвин сказал: "Невозможно наблюдать, не строя теорий". Можно сказать, что я наблюдал башню, строя теории. А Паскаль задолго до меня строил теории, наблюдая за поведением жидкостей.
Сейчас даже трудно представить себе, каким мужеством нужно было обладать в ту далёкую эпоху, чтобы такие теории строить. Дело в том, что постановление Парижского парламента от 4 сентября 1624 года запретило под страхом смертной казни «утверждать и преподавать положения, направленные против древних и признанных авторов". В первую очередь имели в виду Аристотеля, который среди прочего утверждал, что воздух не имеет веса и что "природа не терпит пустоты".
Именно этим "нетерпением пустоты" объясняли, почему поршень вытягивает воду по трубе из глубины колодца. Первыми почувствовали неувязочку итальянские колодезники, когда поняли, что вода никогда не вытягивается более, чем на 10 м. Метнулись за объяснением к Галилею. Тот отмахнулся (мало ему проблем с инквизицией) и лишь схохмил, что природа до 10 м не терпит пустоты, а после 10 м уже терпит (в оригинале, конечно, не метры, а 18 локтей). Один из учеников Галилея - Торричели - догадался, что всё дело в весе воздуха, а чтобы проверить идею, заменил воду более плотной жидкостью - ртутью. Он рассуждал так: ртуть плотнее воды в 13,6 раза, значит, и столб её будет во столько же раз меньше по высоте. Сегодня его 760 мм р.с. - это классика. Но тогда было такой крамолой, что Паскаль вызвался даже опровергнуть Торричели и поставил 8 безумно красивых опытов, которые полностью Торричели подтвердили. А в качестве завершающего аккорда замерил высоту ртути под горой и на горе (столб на вершине упал на 80 мм). А чтобы не таскать свидетелей своего успеха на гору, перенёс эксперименты в высокую башню Сен-Жак. Забавно, что Паскаль не ограничивал выбор жидкостей для опытов ртутью, а использовал для них даже... вино. Можно сказать, занимался безотходной физикой, доставляя радость и уму, и сердцу.
Я читал работу Паскаля "о пустоте" и обратил внимание, что всё предисловие к ней - это оправдание, почему он смеет знать о природе то, чего не знали древние. Удержусь от соблазна процитировать, чтобы не раздувать и без того разросшийся пост об одном объекте Парижа (а их ведь я увидел ого-го сколько!). Скажу о другом. Почему не наказали Паскаля?
Я думаю, на то есть 2 объяснения. Первое. Грозный закон от 1624 года, видимо, не применяли на полную катушку, а издали лишь для устрашения. Второе. Сама дата обнародования результатов исследования - 1648 год - наводит меня на мысль, что она не случайна. Это год, когда окончилась 30-летняя война, католическая церковь снизила уровень категоричности, начался расцвет экономики и науки. Может быть, поэтому я воспринимаю башню Сен-Жак не только как веху французской истории и памятник пламенеющей готики, но и как символ взлёта человеческой мысли.