1928 год в судьбах Европы и России
В марте 1928 года в Давосе состоялись дебаты между Э. Кассирером и М. Хайдеггером. Есть мнение, что эти дебаты стали "точкой разрыва" в современной философии. Российская исследовательница М. Соболева выделяет 4 пункта, по которым между двумя мыслителями выявились концептуальные различия: 1) различное понимание целей и методов философии 2) различное понимание термина "субъект" 3) различное понимание "свободы" 4) различное понимание мира (категориальное у Кассирера и экзистенциальное у Хайдеггера).
Что есть субъект? Что есть свобода? Что есть мир? И как мы отвечаем на эти вопросы?
Уже почти столетие с этой точки разрыва. Европейская мысль продолжает штурмовать давосские вершины. В том же 1928 году в Чехии был зачат Милан Кундера (умерший летом этого года), все литературное творчество которого можно рассматривать как эхо этих дебатов (он был, конечно же, хайдеггерианцем, но нашедшим ключ, не замеченный Хайдеггером).
А что в России? В том же марте 1928 года в Москве И. Сталин пишет циркулярное письмо (что это вообще такое?!) "О весенней посевной компании", провозглашая курс на интенсивную коллективизацию. Позднее, в июле того же года на Пленуме ЦК ВКП (б) Бухарин, Томский и Рыков резко критикуют Сталина. Что с ними потом стало, всем известно... Ф. Горенштейн уверен, что "по-настоящему сталинской коллективизации как идее сопротивлялось меньшинство". Это меньшинство и отправилось на плаху. А большинство, чавкая лаптями и сапогами, погрузилось в болото привычной коллективной жизни, если и сопротивляясь, то не тому существенному, чему стоило сопротивляться (далее у Горенштейна: "Большинство сопротивлялось чингисхановскому тупому насилию, сопровождавшему обобществление собственности. Да и то сопротивлялись главным образом на Украине, где общинная психология, созданная условиями земледельческого труда, была не столь развита").
Пока еще НЭП-2 в России не задушен, но две российские язвы, о которых пишет Горенштейн ("самодержавно-теологическая власть, созданная православной церковью" и "язва коллективизма-нашизма"), цветут пышным цветом. То есть и в России продолжается "осмысление" и "усвоение" "своего" 1928 года.
Занавес? Нет, напоследок оптимистичное (опять же из Горенштейна):
"На кого же надежда? На «плохих» людей с психологией индивидуалистов, которых ради традиционного общинного коллективизма изводили начиная с эпохи Ивана Грозного. На их лингвистику собственника, в которой «мое» подавляет «наше»".
Если выживут "плохие люди", глядишь, потихоньку российская мысль и до давосских вершин доползет. Через пару-тройку столетий. Задумавшись, наконец: что есть субъект? что есть свобода? что есть мир?
Что есть субъект? Что есть свобода? Что есть мир? И как мы отвечаем на эти вопросы?
Уже почти столетие с этой точки разрыва. Европейская мысль продолжает штурмовать давосские вершины. В том же 1928 году в Чехии был зачат Милан Кундера (умерший летом этого года), все литературное творчество которого можно рассматривать как эхо этих дебатов (он был, конечно же, хайдеггерианцем, но нашедшим ключ, не замеченный Хайдеггером).
А что в России? В том же марте 1928 года в Москве И. Сталин пишет циркулярное письмо (что это вообще такое?!) "О весенней посевной компании", провозглашая курс на интенсивную коллективизацию. Позднее, в июле того же года на Пленуме ЦК ВКП (б) Бухарин, Томский и Рыков резко критикуют Сталина. Что с ними потом стало, всем известно... Ф. Горенштейн уверен, что "по-настоящему сталинской коллективизации как идее сопротивлялось меньшинство". Это меньшинство и отправилось на плаху. А большинство, чавкая лаптями и сапогами, погрузилось в болото привычной коллективной жизни, если и сопротивляясь, то не тому существенному, чему стоило сопротивляться (далее у Горенштейна: "Большинство сопротивлялось чингисхановскому тупому насилию, сопровождавшему обобществление собственности. Да и то сопротивлялись главным образом на Украине, где общинная психология, созданная условиями земледельческого труда, была не столь развита").
Пока еще НЭП-2 в России не задушен, но две российские язвы, о которых пишет Горенштейн ("самодержавно-теологическая власть, созданная православной церковью" и "язва коллективизма-нашизма"), цветут пышным цветом. То есть и в России продолжается "осмысление" и "усвоение" "своего" 1928 года.
Занавес? Нет, напоследок оптимистичное (опять же из Горенштейна):
"На кого же надежда? На «плохих» людей с психологией индивидуалистов, которых ради традиционного общинного коллективизма изводили начиная с эпохи Ивана Грозного. На их лингвистику собственника, в которой «мое» подавляет «наше»".
Если выживут "плохие люди", глядишь, потихоньку российская мысль и до давосских вершин доползет. Через пару-тройку столетий. Задумавшись, наконец: что есть субъект? что есть свобода? что есть мир?