О "наиболее мощном стимуле" любой революции
То, что произошло 96 года назад - исторический факт. Можно его "забыть", а можно попытаться осмыслить.
В частности, полезно помнить следующее:
"Определенно не заговор являлся причиной революции и не тайные общества (хотя они и могут иметь успех в проведении нескольких эффективных террористических актов, организованных как правило при содействии тайной полиции) - обычно они слишком тайные, чтобы их голоса были у всех на слуху. Утрата авторитета власть имущими, которая предшествует всякой революции, на деле ни для кого не представляет секрета, поскольку ее симптомы лежат на поверхности, хотя не обязательно бросаются в глаза; однако ее симптомы - общая неудовлетворенность, презрение в властям предержащим и тому подобное - не бывают однозначными, поэтому их невозможно выявить с помощью опросов общественного мнения*. Однако презрение к власти, которое едва ли занимает существенное место среди мотивов классических профессиональных революционеров, определенно представляет один из наиболее мощных стимулов революции; едва ли можно вспомнить революцию, к которой так или иначе не были бы применены слова Ламантина, назвавшего революцию 1848 года "революцией презрения".
* Так, заметное невооруженным глазом всеобщее недовольство во времена Второй империи, например, контрастировало с несомненно благоприятными для властей результатами плебисцитов - этими предтечами современных опросов общественного мнения, проводимыми Наполеоном III. Последний из плебисцитов, имевший место в 1869 году, вновь принес впечатляющую победу императору; никто тогда не заметил, что 15 процентов армии ответило "нет" - позднее этот фактор оказался решающим".
Х. Арендт. О революции (выделение мое).
К слову, в Октябрьской революции Арендт выделяла две стороны: стихийно складывающиеся советы, "элементарные республики", по Джефферсону, которые несли в зародыше возможности установления подлинного республиканского строя, и - партийную диктатуру, которая на первом этапе поддержала деятельность советов, но как только советы пошли против партийной диктатуры большевиков (Кронштадское восстание), тут же растоптала ростки новой народной власти:
"Когда, наконец, во время Кронштадского восстания советы выступили против партийной диктатуры и открылась несовместимость новых советов и партийной системы, он (Ленин) практически незамедлительно решил подавить советы, поскольку те угрожали монополии большевистской партии на власть. С тех пор название "Советский Союз" применительно к послереволюционной России сделалось очевидной ложью, которая при этом включала в себя признание чрезвычайной популярности, правда, не большевистской партии, но советской системы, выхолощенной этой партией".
Последней революцией, по Арендт, опиравшейся на республиканские традиции, была Венгерская революция 1956 года, во время которой также стихийно формировались народные советы. Но их - в очередной раз - подавила большевистская власть.
В общем, праздновать нам особо нечего, но помнить есть о чем.
В частности, полезно помнить следующее:
"Определенно не заговор являлся причиной революции и не тайные общества (хотя они и могут иметь успех в проведении нескольких эффективных террористических актов, организованных как правило при содействии тайной полиции) - обычно они слишком тайные, чтобы их голоса были у всех на слуху. Утрата авторитета власть имущими, которая предшествует всякой революции, на деле ни для кого не представляет секрета, поскольку ее симптомы лежат на поверхности, хотя не обязательно бросаются в глаза; однако ее симптомы - общая неудовлетворенность, презрение в властям предержащим и тому подобное - не бывают однозначными, поэтому их невозможно выявить с помощью опросов общественного мнения*. Однако презрение к власти, которое едва ли занимает существенное место среди мотивов классических профессиональных революционеров, определенно представляет один из наиболее мощных стимулов революции; едва ли можно вспомнить революцию, к которой так или иначе не были бы применены слова Ламантина, назвавшего революцию 1848 года "революцией презрения".
* Так, заметное невооруженным глазом всеобщее недовольство во времена Второй империи, например, контрастировало с несомненно благоприятными для властей результатами плебисцитов - этими предтечами современных опросов общественного мнения, проводимыми Наполеоном III. Последний из плебисцитов, имевший место в 1869 году, вновь принес впечатляющую победу императору; никто тогда не заметил, что 15 процентов армии ответило "нет" - позднее этот фактор оказался решающим".
Х. Арендт. О революции (выделение мое).
К слову, в Октябрьской революции Арендт выделяла две стороны: стихийно складывающиеся советы, "элементарные республики", по Джефферсону, которые несли в зародыше возможности установления подлинного республиканского строя, и - партийную диктатуру, которая на первом этапе поддержала деятельность советов, но как только советы пошли против партийной диктатуры большевиков (Кронштадское восстание), тут же растоптала ростки новой народной власти:
"Когда, наконец, во время Кронштадского восстания советы выступили против партийной диктатуры и открылась несовместимость новых советов и партийной системы, он (Ленин) практически незамедлительно решил подавить советы, поскольку те угрожали монополии большевистской партии на власть. С тех пор название "Советский Союз" применительно к послереволюционной России сделалось очевидной ложью, которая при этом включала в себя признание чрезвычайной популярности, правда, не большевистской партии, но советской системы, выхолощенной этой партией".
Последней революцией, по Арендт, опиравшейся на республиканские традиции, была Венгерская революция 1956 года, во время которой также стихийно формировались народные советы. Но их - в очередной раз - подавила большевистская власть.
В общем, праздновать нам особо нечего, но помнить есть о чем.