"Благоволительницы" Джонатана Литтелла
Начал читать роман Литтелла. Оказывается, Гитлер, уйдя на покой от великих дел, собирался поселиться в Крыму, "исторически принадлежавший готам". Губа не дура была у фюрера.
Роман написан от лица "интеллигентного" эсесовца, который постоянно рефлексирует по поводу своих ощущений и переживаний. Чем-то интонация, "нулевой градус письма", напоминает роман Камю "Посторонний". Но герой Камю был проще и примитивнее, что ли. Герой Литтелла любит музыку, философствует, читал Платона и Геродота. И - убивает своими руками (когда приказывают) женщин, детей, не переставая им сочувствовать, понимая, что они - невинные жертвы. Но - выполняя приказ.
Поскольку описание деяний СС дается "изнутри", повествование выдерживает какое-то странное равновесие между добротной немецкой сентиментальностью, "вчувствованием" - и канцелярской подробностью чудовищных описаний.
"Мне бы только не сломаться", - сказал как-то молодой штурмман ваффен-СС, я очень хорошо понимал его желание, но чем тут поможешь. Поведение евреев тоже не упрощало дела. Блобелю пришлось отослать в Германию одного тридцатилетнего роттенфюрера, поговорившего перед казнью с приговоренным; еврей, его ровесник, держал на руках ребенка двух-двух с половиной лет, а жена несла голубоглазого новорожденного: мужчина посмотрел роттенфюреру прямо в лицо и спокойно сказал по-немецки без всякого акцента: "Пожалуйста, господин офицер, убейте детей с первого выстрела". - "Он сам из Гамбурга, - объяснял роттенфюрер Шперату, который, в свою очередь, рассказал историю нам, - мы почти соседи, его детям столько же, сколько моим".
Роман написан от лица "интеллигентного" эсесовца, который постоянно рефлексирует по поводу своих ощущений и переживаний. Чем-то интонация, "нулевой градус письма", напоминает роман Камю "Посторонний". Но герой Камю был проще и примитивнее, что ли. Герой Литтелла любит музыку, философствует, читал Платона и Геродота. И - убивает своими руками (когда приказывают) женщин, детей, не переставая им сочувствовать, понимая, что они - невинные жертвы. Но - выполняя приказ.
Поскольку описание деяний СС дается "изнутри", повествование выдерживает какое-то странное равновесие между добротной немецкой сентиментальностью, "вчувствованием" - и канцелярской подробностью чудовищных описаний.
"Мне бы только не сломаться", - сказал как-то молодой штурмман ваффен-СС, я очень хорошо понимал его желание, но чем тут поможешь. Поведение евреев тоже не упрощало дела. Блобелю пришлось отослать в Германию одного тридцатилетнего роттенфюрера, поговорившего перед казнью с приговоренным; еврей, его ровесник, держал на руках ребенка двух-двух с половиной лет, а жена несла голубоглазого новорожденного: мужчина посмотрел роттенфюреру прямо в лицо и спокойно сказал по-немецки без всякого акцента: "Пожалуйста, господин офицер, убейте детей с первого выстрела". - "Он сам из Гамбурга, - объяснял роттенфюрер Шперату, который, в свою очередь, рассказал историю нам, - мы почти соседи, его детям столько же, сколько моим".