ПОЕЗДКА В ИТАЛИЮ 5. Венеция. Площадь Святого Марка.
На каждом перекрестке есть указатели, как пройти к площади Святого Марка. Следуя им, мы и пошли от одной улочки к другой, пересекая узкие каналы.
Проходили через маленькие площади с маленькими кафе. В одном из них мы согрелись и подкрепились.
На ближайшей площади прямо на меня энергично шагал с постамента некий синьор в треуголке и со шпагой.
Неужели Казанова? Смотрю в лицо монументу и вижу невероятное.
Памятник смеётся!
Впервые в жизни вижу смеющийся памятник.
Это мог быть только Карло Гольдони, что и подтверждает надпись на постаменте. Сколько раз мы смотрели замечательный фильм «Труффальдино из Бергамо» с Константином Райкиным в главной роли по его пьесе «Слуга двух господ». Острый на язычок умный слуга помогает влюбленным, которым старшее поколение изо всех сил мешает вступить в брак. Все персонажи отсюда, с улиц Венеции. Отсюда же непричесанный юмор слуг, за который автору доставалось от критиков. Тогда, в середине 18-го века, у драматурга были и другие трудности. Актеры отказывались играть в его пьесах, потому что нужно было … учить роли наизусть. Нам кажется, как же иначе? Но на карнавалах и праздниках Венеции царил театр другого рода - народный Театр Масок. Маске (устойчивому персонажу всех представлений) предлагалась канва действия, которую актер наполнял собственной импровизацией. К 18-му веку импровизация превратилась в набор варьировавшихся штампов. Но это было красочно, привычно, и за это продолжали хорошо платить. Дорого платил и Карло Гольдони за свой новый театр. Чередой шли успех и гонения, любовь и ненависть венецианцев, в том числе и за узнаваемость персонажей. Пришлось покинуть Венецию. Почти через сто лет после кончины драматурга город поставил ему памятник - монумент, который смеётся.
Эта часть города не сильно изменилась со времен Гольдони. Всё так же красивы мосты, но узки улицы. Всё так же нет пространства, в котором может проявить себя архитектура.
Но вот появляются здания, у которых фасады, одни только фасады, поют прекрасную архитектурную песнь.
Поют разнообразно - окнами и нишами, колоннами и колонками, их размерами, формой, ритмом расположения, горизонтальным и вертикальным членением.
Из тесноты зданий выходим на неожиданно огромное пространство площади Святого Марка.
Даже дыхание стало глубже от этого простора.
В глубине Собор Святого Марка. Весь он - изысканное кружево в рассеянном свете заходящего солнца.
Песнь вечерняя в ясном свете Святой Славы.
Вдоль дивного готического фасада Дворца Дожей чинно прогуливаются маски.
С ними беседуют, фотографируются, просто любуются.
Возникает легкая атмосфера праздника, дружелюбного общения.
А на площади ровно напротив собора, но на достаточном удалении от него шло представление того самого народного Театра Масок.
Капитан и Слуга энергично объяснялись друг с другом.
Интонации были очень красноречивы, а пластика предельно выразительна.
И всё это вместе - театр, маски, золото Собора - сливались в общую мелодию тихой, всех объединяющей радости.
Выходим к Большому Каналу,
любуемся прекрасным храмом Санта-Мария дела Салюте.
Обратно плывем на катере. Не спускаю глаз с проплывающих мимо прекрасных зданий, соборов, шпилей и куполов - всего архитектурного ожерелья Большого Канала, где каждая бусинка плотно пригнана к двум другим. Изящная, не бьющая в глаза роскошь красоты.
Прощай, Венеция!
Проходили через маленькие площади с маленькими кафе. В одном из них мы согрелись и подкрепились.
На ближайшей площади прямо на меня энергично шагал с постамента некий синьор в треуголке и со шпагой.
Неужели Казанова? Смотрю в лицо монументу и вижу невероятное.
Памятник смеётся!
Впервые в жизни вижу смеющийся памятник.
Это мог быть только Карло Гольдони, что и подтверждает надпись на постаменте. Сколько раз мы смотрели замечательный фильм «Труффальдино из Бергамо» с Константином Райкиным в главной роли по его пьесе «Слуга двух господ». Острый на язычок умный слуга помогает влюбленным, которым старшее поколение изо всех сил мешает вступить в брак. Все персонажи отсюда, с улиц Венеции. Отсюда же непричесанный юмор слуг, за который автору доставалось от критиков. Тогда, в середине 18-го века, у драматурга были и другие трудности. Актеры отказывались играть в его пьесах, потому что нужно было … учить роли наизусть. Нам кажется, как же иначе? Но на карнавалах и праздниках Венеции царил театр другого рода - народный Театр Масок. Маске (устойчивому персонажу всех представлений) предлагалась канва действия, которую актер наполнял собственной импровизацией. К 18-му веку импровизация превратилась в набор варьировавшихся штампов. Но это было красочно, привычно, и за это продолжали хорошо платить. Дорого платил и Карло Гольдони за свой новый театр. Чередой шли успех и гонения, любовь и ненависть венецианцев, в том числе и за узнаваемость персонажей. Пришлось покинуть Венецию. Почти через сто лет после кончины драматурга город поставил ему памятник - монумент, который смеётся.
Эта часть города не сильно изменилась со времен Гольдони. Всё так же красивы мосты, но узки улицы. Всё так же нет пространства, в котором может проявить себя архитектура.
Но вот появляются здания, у которых фасады, одни только фасады, поют прекрасную архитектурную песнь.
Поют разнообразно - окнами и нишами, колоннами и колонками, их размерами, формой, ритмом расположения, горизонтальным и вертикальным членением.
Из тесноты зданий выходим на неожиданно огромное пространство площади Святого Марка.
Даже дыхание стало глубже от этого простора.
В глубине Собор Святого Марка. Весь он - изысканное кружево в рассеянном свете заходящего солнца.
Песнь вечерняя в ясном свете Святой Славы.
Вдоль дивного готического фасада Дворца Дожей чинно прогуливаются маски.
С ними беседуют, фотографируются, просто любуются.
Возникает легкая атмосфера праздника, дружелюбного общения.
А на площади ровно напротив собора, но на достаточном удалении от него шло представление того самого народного Театра Масок.
Капитан и Слуга энергично объяснялись друг с другом.
Интонации были очень красноречивы, а пластика предельно выразительна.
И всё это вместе - театр, маски, золото Собора - сливались в общую мелодию тихой, всех объединяющей радости.
Выходим к Большому Каналу,
любуемся прекрасным храмом Санта-Мария дела Салюте.
Обратно плывем на катере. Не спускаю глаз с проплывающих мимо прекрасных зданий, соборов, шпилей и куполов - всего архитектурного ожерелья Большого Канала, где каждая бусинка плотно пригнана к двум другим. Изящная, не бьющая в глаза роскошь красоты.
Прощай, Венеция!