Read only
Из читанного в последнее время - два самых ярких впечатления.
***
Захар Прилепин. Член партии нацболов, молодой, три книжки. Получил "Национальный бестселлер" этого года за свою книжку рассказов "Грех". Но даже это не портит его.
При всей своей неоднократно отмеченной как мной самим, так и знакомыми, склонности к "выпендрежу" © - больше всех в русской прозе люблю Бунина. Прилепин - один из тех, кто приблизился к немыслимым его высотам. Еще одним, кому это лет 40 назад удалось, был, кажется, Юрий Казаков.
Бунина начал читать еще в школе, как и многие в те времена, по наводке Катаева ("Трава забвенья"). Долго доставал маму, пока не получила она в конце долгой цепочки обменов книжку его рассказов на молдавской, "рубленной вместе с будкой", бумаге с явственно видимыми кусками заноз в фактуре. Я прочитал книжку - и задохнулся перед этим чудом на всю жизнь.
У Захара надо начать с самого рассказа "Грех". Вся книжка никак не появится в сети, а титульный рассказ - здесь.
Язык такой чистый, светлый, ясный и прозрачный, такой безупречный... Мне вспомнился эпизод четвертьвековой давности. Был я в Киеве курсе на пятом, на студолимпиаде. Шатался зачем-то ранним совсем утром в районе Подола, куда завезло крайне криво спланированное киевское метро. Солнце только вставало. Иду около Владимирской горки, вдруг откуда-то с ее верхов - пение. Молоденький совсем, пацанячий голос. Что-то украинское пел. И так чисто, сильно, звонко, так в рифму с этим майским утром и протирающим глаза солнышком. Граф Толстой беспременно сказал бы здесь, что рассвет и пение типа "слились в одно яркое, светлое и радостное впечатление", как пить дать. Я этого не скажу, но во мне с тех самых пор осталось то утро, а вспомнилось только сейчас, когда прочитал "Грех" Прилепина.
До сих пор не пойму, как ему удается быть бесконечно нежным, а от пошлости удерживаться. Его партийный вождь и учитель, мой земляк Лимонов уж ни в коей мере не стал для него литературным гуру. Лимонов в интиме всегда брутален, всегда должен быть самым крутым, "современным героем", "молодым негодяем", "суперменом" или "палачом" (закавыченное - это ж не просто так, а из названий книжек). У Прилепина все наоборот, и не раздражает ничего, даже уменьшительные суффиксы: грудки, попочка, трусики, спинка, ножки... Секрет разгадать не могу - магия какая-то. Как и у любой настоящей прозы. (Эти суффиксы - больше в других двух опубликованных вещах: "Патологии" и "Санькя", которые тоже читать совершенно необходимо, лучше после "Греха").
"Санькя" - совершенно поразителен, но это уже роман. Будни нацбола в России образца 2008 года. "Патологии" - о Чечне.
Завидую каждому, кто прочтет Прилепина в первый раз. Оторваться невозможно, я несколько раз свои остановки проезжал. Последний раз такое со мной случалось, когда я читал Тору, "Песнь моря" Моисея в оригинале. :)
***
Три новых вещи Дины Рубиной. "На солнечной стороне улицы" и "Почерк Леонардо" - романы, "Цыганка" - сборник рассказов.
Думаю, ее вещи последних лет, вышедшие перед этими, были явно послабее того, что написано в "советский" ее период. Абсолютно точный анализ причин - в блистательной статье Дм. Быкова здесь. Масштаб натуры, на которой Рубиной теперь приходится работать, мягко говоря, изменился. "...география страны проживания оказывает непреодолимое влияние на синтаксис, нрав, да и на масштаб личности ее уроженцев. Выразимся осторожно: переезд из большой, разнообразной, универсальной страны в куда меньшую и, при всех своих противоречиях, более монолитную роковым образом влияет на писательский талант" (Быков).
Не мне гадать, как Рубина почувствовала, что и в "Последнем кабане", и в "Венецианцах", и в "Синдикате" воздуха катастрофически перестает хватать. Но почувствовала - определенно. И в трех последних книжках, вернувшись на российскую/экс-советскую натуру, просто обрела второе дыхание, новое качество. Получилась высококлассная проза. Правда, в "Цыганке" есть пара рассказов послабее. А вот оба романа - "Солнечная сторона" построена на ташкентском детстве, "Почерк Леонардо" вырос из разных зеркальных бликов, но все в той же большой и абсурдной стране - не уступают моей самой любимой у нее вещи - "Камера наезжает!..", на мой взгляд, абсолютному шедевру, который я знаю близко к тексту. :) Шепну интересующимся по секрету: Дина Ильинична вряд ли признАется в этом на встречах с народом (в устном жанре она не менее завораживает, чем в письменном), а я вот как-то прочитал в предисловии Льва Аннинского в первом издании "Камеры" в московском "Остожье" - и больше нигде и никогда! - что прототипом режиссерши из повести, незабвенной Анжелы Фаттаховой, была классик советского юношеского кино Динара Асанова. (Рубина-то всегда рассказывает и на встречах, и в своих книжках, что определенных прототипов не бывает, фигурки героев лепятся и склеиваются из разных кусков, как картонные куколки, и т.д.).
***
Короче говоря, отпуск приближается. И все, о чем я тут толкую, по-моему, совершенно необходимо взять в дорогу, если кто еще не.
Что касается грубой конкретики - простите за тривиальный совет, но все в пять секунд находится в Либрусеке.
***
Захар Прилепин. Член партии нацболов, молодой, три книжки. Получил "Национальный бестселлер" этого года за свою книжку рассказов "Грех". Но даже это не портит его.
При всей своей неоднократно отмеченной как мной самим, так и знакомыми, склонности к "выпендрежу" © - больше всех в русской прозе люблю Бунина. Прилепин - один из тех, кто приблизился к немыслимым его высотам. Еще одним, кому это лет 40 назад удалось, был, кажется, Юрий Казаков.
Бунина начал читать еще в школе, как и многие в те времена, по наводке Катаева ("Трава забвенья"). Долго доставал маму, пока не получила она в конце долгой цепочки обменов книжку его рассказов на молдавской, "рубленной вместе с будкой", бумаге с явственно видимыми кусками заноз в фактуре. Я прочитал книжку - и задохнулся перед этим чудом на всю жизнь.
У Захара надо начать с самого рассказа "Грех". Вся книжка никак не появится в сети, а титульный рассказ - здесь.
Язык такой чистый, светлый, ясный и прозрачный, такой безупречный... Мне вспомнился эпизод четвертьвековой давности. Был я в Киеве курсе на пятом, на студолимпиаде. Шатался зачем-то ранним совсем утром в районе Подола, куда завезло крайне криво спланированное киевское метро. Солнце только вставало. Иду около Владимирской горки, вдруг откуда-то с ее верхов - пение. Молоденький совсем, пацанячий голос. Что-то украинское пел. И так чисто, сильно, звонко, так в рифму с этим майским утром и протирающим глаза солнышком. Граф Толстой беспременно сказал бы здесь, что рассвет и пение типа "слились в одно яркое, светлое и радостное впечатление", как пить дать. Я этого не скажу, но во мне с тех самых пор осталось то утро, а вспомнилось только сейчас, когда прочитал "Грех" Прилепина.
До сих пор не пойму, как ему удается быть бесконечно нежным, а от пошлости удерживаться. Его партийный вождь и учитель, мой земляк Лимонов уж ни в коей мере не стал для него литературным гуру. Лимонов в интиме всегда брутален, всегда должен быть самым крутым, "современным героем", "молодым негодяем", "суперменом" или "палачом" (закавыченное - это ж не просто так, а из названий книжек). У Прилепина все наоборот, и не раздражает ничего, даже уменьшительные суффиксы: грудки, попочка, трусики, спинка, ножки... Секрет разгадать не могу - магия какая-то. Как и у любой настоящей прозы. (Эти суффиксы - больше в других двух опубликованных вещах: "Патологии" и "Санькя", которые тоже читать совершенно необходимо, лучше после "Греха").
"Санькя" - совершенно поразителен, но это уже роман. Будни нацбола в России образца 2008 года. "Патологии" - о Чечне.
Завидую каждому, кто прочтет Прилепина в первый раз. Оторваться невозможно, я несколько раз свои остановки проезжал. Последний раз такое со мной случалось, когда я читал Тору, "Песнь моря" Моисея в оригинале. :)
***
Три новых вещи Дины Рубиной. "На солнечной стороне улицы" и "Почерк Леонардо" - романы, "Цыганка" - сборник рассказов.
Думаю, ее вещи последних лет, вышедшие перед этими, были явно послабее того, что написано в "советский" ее период. Абсолютно точный анализ причин - в блистательной статье Дм. Быкова здесь. Масштаб натуры, на которой Рубиной теперь приходится работать, мягко говоря, изменился. "...география страны проживания оказывает непреодолимое влияние на синтаксис, нрав, да и на масштаб личности ее уроженцев. Выразимся осторожно: переезд из большой, разнообразной, универсальной страны в куда меньшую и, при всех своих противоречиях, более монолитную роковым образом влияет на писательский талант" (Быков).
Не мне гадать, как Рубина почувствовала, что и в "Последнем кабане", и в "Венецианцах", и в "Синдикате" воздуха катастрофически перестает хватать. Но почувствовала - определенно. И в трех последних книжках, вернувшись на российскую/экс-советскую натуру, просто обрела второе дыхание, новое качество. Получилась высококлассная проза. Правда, в "Цыганке" есть пара рассказов послабее. А вот оба романа - "Солнечная сторона" построена на ташкентском детстве, "Почерк Леонардо" вырос из разных зеркальных бликов, но все в той же большой и абсурдной стране - не уступают моей самой любимой у нее вещи - "Камера наезжает!..", на мой взгляд, абсолютному шедевру, который я знаю близко к тексту. :) Шепну интересующимся по секрету: Дина Ильинична вряд ли признАется в этом на встречах с народом (в устном жанре она не менее завораживает, чем в письменном), а я вот как-то прочитал в предисловии Льва Аннинского в первом издании "Камеры" в московском "Остожье" - и больше нигде и никогда! - что прототипом режиссерши из повести, незабвенной Анжелы Фаттаховой, была классик советского юношеского кино Динара Асанова. (Рубина-то всегда рассказывает и на встречах, и в своих книжках, что определенных прототипов не бывает, фигурки героев лепятся и склеиваются из разных кусков, как картонные куколки, и т.д.).
***
Короче говоря, отпуск приближается. И все, о чем я тут толкую, по-моему, совершенно необходимо взять в дорогу, если кто еще не.
Что касается грубой конкретики - простите за тривиальный совет, но все в пять секунд находится в Либрусеке.