Leeds 2013: part 4
Да, это будет самое развернутое мое повествование о событии so far, но куда деваться? Наглядная демонстрация того, как много можно великолепного экшна и разнобразных эмоций запихнуть в трое суток, особо не упираясь.
Итак,
часть четвертая: a hard night's day
Третий день фестиваля обещал быть для меня самым трудным. Моя дорогая рагацци на него билет не приобрела, поэтому с раннего утра мы снаряжали ее в путь, а вместе с ней и палатку и половину прочего скарба. Западлянский дождь этой ночью прекратился, так что мокрым было уже не все, но одежду сушить было некогда и не на чем (у нас не было дров и, соотвественно, костра), так что наряжались мы из соображений "что не так уж противно надеть, а что можно повесить сверху и, глядишь, просохнет". Я в итоге оказалась (не шучу) в майке, слегка залитой пивом, в аниной кофте, из декольте которой то и дело выпадала вся я целиком, с лосинами на шее вместо шарфа (дабы прикрыть срамоту) и с полусырой кофтой в качестве перевязи. Джинсы у меня были уже грязные настолько, что слабо отличались от сапог.
Аня была гораздо более опрятна, и если бы не прическа и сапоги, вообще сходила бы за приличную путешественницу. Штирлица, правда, выдавала палатка с наростом грязи, но все же контраст между нами было ошеломляющим, когда мы стояли в очереди к первому автобусу в цивилизацию в полдесятого утра среди прочих чумазых.
... До открытия сцен оставалось два часа. Ни разу не присев с семи утра, в десять я уже ни о чем другом не могла думать; я сдала телефон на подзярядку, выпила и съела все, что мне досталось от поделенного пополам пайка и, в изнеможении, уселась под кусом на пригорке, закурила и принялась наблюдать за бесконечным потоком потоптанных, но непобежденных фестивальщиков, которые шли по тропе внизу, хлюпая грязью, тащили новые порции бухла к палаткам, вели буйных друзей под руки, ели на ходу приобретенную тут же пищу, фотографировались, орали, пели - словом, жили себе.
В двенадцать я уже толклась у кардона в толпе страждущих. Мне предстояло наверстать упущенное за предыдущие два дня: увидеть столько групп, сколько влезет, ибо больше мне сегодня делать было решительно нечего. Погода разгулялась, солнце весело пригревало предательски мокрые лужайки, на которые страшно хотелось присесть. Вооруженная уже порядком затасканным буклетом с расписанием сетов на всех сценах, я курсировала между шатрами и всюду совала нос.
Первым делом я отправилась к главной сцене, на которую как раз взбирались какие-то шибко тяжелые рокеры из Кэмбриджа. Они натурально охуели от того, что даже в 12 дня их было кому слушать, жарили, как в последний раз, и бесконечно благодарили публику за поддержку. Вслед за ними вышли какие-то менее выразительные ребята, так что я воспользовалась шансом подкрепиться и хлебнуть пивка, а потом отправилась к шатру NME. Все-таки там всегда почти с гарантией круто и без глупостей. На этой сцене как раз заканчивался сет Deaf Havana, и атмосфера царила такая, будто ты попал в хиппи-лагерь: все друг друга любили и готовы были обнимать, музыка была приятная, мирная какая-то, но при этом безупречно качественная. Я приободрилась.
Но вот следом случилось страшное: пришел черед драм-энд-бэйса, а мне, как назло, не колбаситься хотелось, а поспать... Шатер забился под завязку молодыми людьми примерно моего возраста, которых по виду я бы в детстве охарактеризовала как "продвинутых". Худые андрогинные девушки с развратными лицами и короткими стрижками и их парни с невообразимыми татуировками, в узких штанах на последней стадии сползания начали дикол колбаситься под невероятно громкий музон, скакать, как обезьяны, и всяко радоваться ритму. Я их отлично понимаю - вопрос у меня был только один: где взять наркотиков?? Ибо на трезвую голову это воспринимать вот так я точно не могу. Потыкавшись туда-сюда и признавшись себе в том, что у меня столько энергии уже нету, я, наконец, нашла где присесть на пол...
А дальше стало лучше! После драм-энд-бэйса должен был появиться Darwin Deez, про которого я слышала, так что я очень кстати протолкнулась к барьеру - и не зря. Все представление у этих нью-йорксих чуваков перемежалось неожиданным танцевальными номерами в стиле диско, исполняемыми всеми музыкантами синхронно под бойкое поппури из разной американской попсы. Вообразите себе это:) Собственная же музыка у них была замечательная, как я и предполагала.
Вслед за Darwin Deez на сцену вышел человек, которого я вообще не чаяла живьем увидеть, хотя бьюсь об заклад, что многие из читающих это понятия не имеют, кто он такой. Johnny Marr, великий гитарист и по большому счету половина The Smiths, свою любовь к которым я вам тут точно не буду изливать - это очевидно. Есть у меня такая категория в моей личной музыкальной классификации: "музыка для музыкантов" - это те группы, про которые обычно никто не знает, но если в беседе с кем-то ты вдруг обнаруживаешь, что вы оба любите их, то каждый другому тут же выдает молчаливый Большой Респект, как Понимающему. Вот The Smiths как раз и возглавляют у меня эту категорию. Марк, бывалоча, долго разливался по поводу Джонни Марра и того, какие сногсшибательные благодаря нему у The Smiths рифы, и какой он сам невероятно крутой - и тут на тебе, в расписании, счастливо обретенном мною вечером пятницы при обстоятельствах, которые еще придет время изложить, он значится! Я решила что непременно должна послушать его сет, хоть я и знаю, что со времен распада The Smiths он как сольный артист ничего особенного не сделал - легенда есть легенда.
Джонни Марр оказался худым и неправдопадобно молодым приветливым северянином, немножко скромным,(прим. автора: далее следуют непродолжительно-занудно-задротские разглогольствования на окологитарную тему, которые могут вызвать у неподготовленного и, несомненно, ни в чем не повинного читателя легкую зубную боль) и я могу со всей ответственностью сказать, что он - единственный гитарист на всем фестивале, которого я отчетливо слышала. Он играл на единственной гитаре очень необычного вида, и у него было каппо (или как там правильно по-русски capo?), чего я почему-то ни у кого сейчас не вижу, и жарил очень внушительно, несмотря на то, что дяде 49 лет. Конечно, я, как и большинство вокруг стоявших (к слову - очень разношерстных) его сольного материала не знаю, но когда он таки дошел до пары песен The Smiths, моему восторгу не было предела; я испытала что-то такое очень редкое из области коллективного музыкального экстаза - как будто на время перестал существовать вокруг нас двадцать первый век, вокруг были восьмидесятые, Маргарет Тетчер была жива и на посту, а нынешняя бессмысленность уступила место той уникальной безысходности, которая звучит в каждом аккорде этих невероятно тоскливых, но в то же время не мрачных песен.
Когда волшебство закончилось, я всерьез задумалась: а сможет ли вообще кто-то этот кайф переплюнуть? Ответ конечно очевиден: этот - никто, но вот впечатления меня еще ждали. Сразу за Джонни Марром, если мне не изменяет память, были Palma Violets, которые развеяли мое уже почти к тому моменту укрепившееся убеждение, что все современные молодые музыканты - унылые вегетарианцы, всерьез пропагандирующие ресайклинг и сбор пожертвований на воду для детей Африки, что нет больше не свете веселых живых наркоманов, которые без оглядки прыгают в толпу и не рассчитывают перед этим, в какой именно момент безопаснее всего это сделать и как лучше перед этим развернуться, чтобы фотограф лучше заснял эпический момент. Есть они! Есть еще сумасшедшие на этой земле, слава Богу. В клубах сине-фиолетового дыма на сцену вышло некоторое количество молодых людей, как минимум двое из которых имели лицо Эндрю, так что меня, мучительно близорукую, аж передернуло, но к счастью для моего когнитивного диссонанса они были лет на десять помоложе. Сначала было трудно определить, кто из них все-таки солист, потому что вроде как пел один, а жарил другой. Басист - это просто любовь моя с первого взгляда: он воплощал все то, что, как я боялась, осталось только у тех, кому сейчас сорок, - он был сам рок-н-ролл. Он прыгал, рвал на себе майку, вился по сцене юлой, пинал других, орал и в конце концов прыгнул-таки в толпу, и при этом виду у него был такой, будто это самый счастливый момент в его жизни, но глаза были мутные. Глядя на него, трудно было определиться: он наркоман или сумасшедший? Я считаю, и то и другое. Энергия этого чувака просто хлестала со сцены, как длинная плеть, и никто не смог бы устоять. Ему отдельный мой большой респект, я буду долго помнить, что он вытворял с басом, и при этом какая у них отличная музыка, которая вселила в меня надежду на то, что новое поколение все-таки ест мясо способно на что-то. Буду следить за ними теперь.
Дальше было еще много чего, но, если признаться, имеющихся впечатлений уже ничто не перекрыло. Продолжение сказки еще будет, так что если что вспомню, там и напишу, а пока вот вам пара картинок для закрепления материала.
Palma Violets. (блин, не смогла найти фотки с того самого выступления, но объект восхваления слева)
Johnny Marr с той самой гитарой.
Yet again, to be continued.
Итак,
часть четвертая: a hard night's day
Третий день фестиваля обещал быть для меня самым трудным. Моя дорогая рагацци на него билет не приобрела, поэтому с раннего утра мы снаряжали ее в путь, а вместе с ней и палатку и половину прочего скарба. Западлянский дождь этой ночью прекратился, так что мокрым было уже не все, но одежду сушить было некогда и не на чем (у нас не было дров и, соотвественно, костра), так что наряжались мы из соображений "что не так уж противно надеть, а что можно повесить сверху и, глядишь, просохнет". Я в итоге оказалась (не шучу) в майке, слегка залитой пивом, в аниной кофте, из декольте которой то и дело выпадала вся я целиком, с лосинами на шее вместо шарфа (дабы прикрыть срамоту) и с полусырой кофтой в качестве перевязи. Джинсы у меня были уже грязные настолько, что слабо отличались от сапог.
Аня была гораздо более опрятна, и если бы не прическа и сапоги, вообще сходила бы за приличную путешественницу. Штирлица, правда, выдавала палатка с наростом грязи, но все же контраст между нами было ошеломляющим, когда мы стояли в очереди к первому автобусу в цивилизацию в полдесятого утра среди прочих чумазых.
... До открытия сцен оставалось два часа. Ни разу не присев с семи утра, в десять я уже ни о чем другом не могла думать; я сдала телефон на подзярядку, выпила и съела все, что мне досталось от поделенного пополам пайка и, в изнеможении, уселась под кусом на пригорке, закурила и принялась наблюдать за бесконечным потоком потоптанных, но непобежденных фестивальщиков, которые шли по тропе внизу, хлюпая грязью, тащили новые порции бухла к палаткам, вели буйных друзей под руки, ели на ходу приобретенную тут же пищу, фотографировались, орали, пели - словом, жили себе.
В двенадцать я уже толклась у кардона в толпе страждущих. Мне предстояло наверстать упущенное за предыдущие два дня: увидеть столько групп, сколько влезет, ибо больше мне сегодня делать было решительно нечего. Погода разгулялась, солнце весело пригревало предательски мокрые лужайки, на которые страшно хотелось присесть. Вооруженная уже порядком затасканным буклетом с расписанием сетов на всех сценах, я курсировала между шатрами и всюду совала нос.
Первым делом я отправилась к главной сцене, на которую как раз взбирались какие-то шибко тяжелые рокеры из Кэмбриджа. Они натурально охуели от того, что даже в 12 дня их было кому слушать, жарили, как в последний раз, и бесконечно благодарили публику за поддержку. Вслед за ними вышли какие-то менее выразительные ребята, так что я воспользовалась шансом подкрепиться и хлебнуть пивка, а потом отправилась к шатру NME. Все-таки там всегда почти с гарантией круто и без глупостей. На этой сцене как раз заканчивался сет Deaf Havana, и атмосфера царила такая, будто ты попал в хиппи-лагерь: все друг друга любили и готовы были обнимать, музыка была приятная, мирная какая-то, но при этом безупречно качественная. Я приободрилась.
Но вот следом случилось страшное: пришел черед драм-энд-бэйса, а мне, как назло, не колбаситься хотелось, а поспать... Шатер забился под завязку молодыми людьми примерно моего возраста, которых по виду я бы в детстве охарактеризовала как "продвинутых". Худые андрогинные девушки с развратными лицами и короткими стрижками и их парни с невообразимыми татуировками, в узких штанах на последней стадии сползания начали дикол колбаситься под невероятно громкий музон, скакать, как обезьяны, и всяко радоваться ритму. Я их отлично понимаю - вопрос у меня был только один: где взять наркотиков?? Ибо на трезвую голову это воспринимать вот так я точно не могу. Потыкавшись туда-сюда и признавшись себе в том, что у меня столько энергии уже нету, я, наконец, нашла где присесть на пол...
А дальше стало лучше! После драм-энд-бэйса должен был появиться Darwin Deez, про которого я слышала, так что я очень кстати протолкнулась к барьеру - и не зря. Все представление у этих нью-йорксих чуваков перемежалось неожиданным танцевальными номерами в стиле диско, исполняемыми всеми музыкантами синхронно под бойкое поппури из разной американской попсы. Вообразите себе это:) Собственная же музыка у них была замечательная, как я и предполагала.
Вслед за Darwin Deez на сцену вышел человек, которого я вообще не чаяла живьем увидеть, хотя бьюсь об заклад, что многие из читающих это понятия не имеют, кто он такой. Johnny Marr, великий гитарист и по большому счету половина The Smiths, свою любовь к которым я вам тут точно не буду изливать - это очевидно. Есть у меня такая категория в моей личной музыкальной классификации: "музыка для музыкантов" - это те группы, про которые обычно никто не знает, но если в беседе с кем-то ты вдруг обнаруживаешь, что вы оба любите их, то каждый другому тут же выдает молчаливый Большой Респект, как Понимающему. Вот The Smiths как раз и возглавляют у меня эту категорию. Марк, бывалоча, долго разливался по поводу Джонни Марра и того, какие сногсшибательные благодаря нему у The Smiths рифы, и какой он сам невероятно крутой - и тут на тебе, в расписании, счастливо обретенном мною вечером пятницы при обстоятельствах, которые еще придет время изложить, он значится! Я решила что непременно должна послушать его сет, хоть я и знаю, что со времен распада The Smiths он как сольный артист ничего особенного не сделал - легенда есть легенда.
Джонни Марр оказался худым и неправдопадобно молодым приветливым северянином, немножко скромным,(прим. автора: далее следуют непродолжительно-занудно-задротские разглогольствования на окологитарную тему, которые могут вызвать у неподготовленного и, несомненно, ни в чем не повинного читателя легкую зубную боль) и я могу со всей ответственностью сказать, что он - единственный гитарист на всем фестивале, которого я отчетливо слышала. Он играл на единственной гитаре очень необычного вида, и у него было каппо (или как там правильно по-русски capo?), чего я почему-то ни у кого сейчас не вижу, и жарил очень внушительно, несмотря на то, что дяде 49 лет. Конечно, я, как и большинство вокруг стоявших (к слову - очень разношерстных) его сольного материала не знаю, но когда он таки дошел до пары песен The Smiths, моему восторгу не было предела; я испытала что-то такое очень редкое из области коллективного музыкального экстаза - как будто на время перестал существовать вокруг нас двадцать первый век, вокруг были восьмидесятые, Маргарет Тетчер была жива и на посту, а нынешняя бессмысленность уступила место той уникальной безысходности, которая звучит в каждом аккорде этих невероятно тоскливых, но в то же время не мрачных песен.
Когда волшебство закончилось, я всерьез задумалась: а сможет ли вообще кто-то этот кайф переплюнуть? Ответ конечно очевиден: этот - никто, но вот впечатления меня еще ждали. Сразу за Джонни Марром, если мне не изменяет память, были Palma Violets, которые развеяли мое уже почти к тому моменту укрепившееся убеждение, что все современные молодые музыканты - унылые вегетарианцы, всерьез пропагандирующие ресайклинг и сбор пожертвований на воду для детей Африки, что нет больше не свете веселых живых наркоманов, которые без оглядки прыгают в толпу и не рассчитывают перед этим, в какой именно момент безопаснее всего это сделать и как лучше перед этим развернуться, чтобы фотограф лучше заснял эпический момент. Есть они! Есть еще сумасшедшие на этой земле, слава Богу. В клубах сине-фиолетового дыма на сцену вышло некоторое количество молодых людей, как минимум двое из которых имели лицо Эндрю, так что меня, мучительно близорукую, аж передернуло, но к счастью для моего когнитивного диссонанса они были лет на десять помоложе. Сначала было трудно определить, кто из них все-таки солист, потому что вроде как пел один, а жарил другой. Басист - это просто любовь моя с первого взгляда: он воплощал все то, что, как я боялась, осталось только у тех, кому сейчас сорок, - он был сам рок-н-ролл. Он прыгал, рвал на себе майку, вился по сцене юлой, пинал других, орал и в конце концов прыгнул-таки в толпу, и при этом виду у него был такой, будто это самый счастливый момент в его жизни, но глаза были мутные. Глядя на него, трудно было определиться: он наркоман или сумасшедший? Я считаю, и то и другое. Энергия этого чувака просто хлестала со сцены, как длинная плеть, и никто не смог бы устоять. Ему отдельный мой большой респект, я буду долго помнить, что он вытворял с басом, и при этом какая у них отличная музыка, которая вселила в меня надежду на то, что новое поколение все-таки ест мясо способно на что-то. Буду следить за ними теперь.
Дальше было еще много чего, но, если признаться, имеющихся впечатлений уже ничто не перекрыло. Продолжение сказки еще будет, так что если что вспомню, там и напишу, а пока вот вам пара картинок для закрепления материала.
Palma Violets. (блин, не смогла найти фотки с того самого выступления, но объект восхваления слева)
Johnny Marr с той самой гитарой.
Yet again, to be continued.